(фрагмент из книги «THE ALPHABET», англ. изд. 1949 г.;
в русском переводе «АЛФАВИТ», советск. изд. 1963 г.)
Так как испанские инквизиторы ревностно уничтожали памятники местной письменности, документов, написанных местными жителями доколумбовой Америки, почти не сохранилось. Известно всего лишь четырнадцать подлинных рукописей этого времени: пять из них находятся в Англии, четыре — в Италии, две — во Франции и по одной — в Соединенных Штатах Америки, Мексике и Австрии. Сохранилось три рукописи майя: Дрезденский кодекс, Мадридский кодекс и Парижский кодекс. Известно, что испанские священники сожгли огромное количество документов, написанных до появления европейцев. От времени испанского владычества до нас дошло гораздо больше рукописей. Подавляющее большинство сохранившихся рукописей являются астекскими; поскольку это письмо известно лучше, чем письмо майя, мы с него и начнем.
Астекские письмена
Астекские кодексы
Астекские кодексы — так называются рукописи астеков — представляют собой многоцветные рисунки на грубой ткани, сделанной из луба agave americana, или же на листах бумаги аматль шириной в среднем от шести до семи дюймов; длина этих листов, обычно довольно значительная, могла быть разной. Чтобы получились страницы, лист складывали гармошкой. Поверхность листа покрывали очень тонким слоем белого лака, после чего на них различными красками наносился текст. Употреблялись красный, желтый, синий, зеленый, фиолетовый, коричневый, оранжевый, черный и белый цвета (некоторые цвета встречаются в разных оттенках). Каждый цвет обводился черным контуром. Рисунки астекских кодексов грубы и лишены художественных достоинств — их назначение было чисто прикладным. Лист прикреплялся к тому, что можно назвать переплетом кодекса. «Переплет» изготовлялся из тонких дощечек дорогих пород дерева и покрывался блестящим лаком; размер переплета примерно соответствовал размерам страниц; корешка переплет не имел.
 |
| Рис. 69. 1 — изображение миграций астеков в туземных рукописях; 2 — запись Десяти заповедей в астекской рукописи, составленной после завоевания |
По мнению некоторых ученых, астекские рукописи можно разделить на четыре группы: 1) собственно астекские; 2) икаланкские (сев. Оахака), 3) миштекские (центр. Оахака) и 4) сапотекские, квитатекские, масатекские, миштекские и чинантекские (Оахака и Чиапас). Однако четкого различия между этими группами пока нет.
Бо́льшая часть кодексов представляет собой прорицательные, ритуальные и астрологические тексты; незначительная часть рукописей касается вопросов генеалогии и событий политического характера, представляя собой своего рода исторические хроники.
До завоевания кодексы писались преимущественно жрецами, в обязанности которых входило составление письменных отчетов о церемониях, приуроченных к различным религиозным празднествам; о дани, приносимой царю и храмам; о судебных разбирательствах; об исторических событиях и т. п. Рукописи, относящиеся к периоду после завоевания, посвящены вопросам истории и религии, например изложению католического катехизиса (рис. 69, 2 и 70, 1).
Рукописи частично дешифрованы; отождествлены многие божества, прочтены имена собственные и топонимические названия, понятна также часть церемоний, но до полной победы все еще далеко: во многих случаях дешифровка представляет собой лишь более или менее приемлемую гипотезу, которую нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
Астекское письмо
Астекское письмо насыщено пиктограммами. В этом отношении оно превосходит все известные «переходные» письменности. Практически астекские знаки представляют собой не что иное, как грубые рисунки. В нашем распоряжении имеется множество образцов чисто идеографического письма (рис. 70, 4). Внимание писцов было направлено главным образом на передачу понятия, а не звуков речи. В этом отношении астекская письменность более близка к мнемоническим средствам, которые должны сопровождаться устным рассказом, чем к письму в собственном смысле слова.
Так, например, процесс миграции астеков изображался цепочкой следов (рис. 69, 1); перечень дани представлял собой рисунки соответствующих предметов (щитов, одежды, мозаики, ниток бус и т. д.), рядом с которыми стояли пиктограммы числительных.
И все-таки астекская письменность по ряду признаков уже может рассматриваться как «переходная». Целый ряд условных знаков, имея также и фонетическое значение, выступает то в качестве словесных знаков, то в качестве слоговых. Отвлеченные понятия передаются знаками соответствующих омонимов, то есть слов другого значения, но того же звучания, что и передаваемые понятия; но часто омоним является лишь грубо приблизительным. Примером подобной передачи понятий может служить слово «вдова», которое обозначается при помощи плачущего глаза, сопровождаемого именем женщины. Слог может быть обозначен предметом, наименование которого начинается данным слогом. Иными словами, это письмо основано на тех же принципах, что и ребусные написания (другие «переходные» письменности — клинопись, иероглифическая, китайская — пользовались аналогичными приемами). Астекское письмо применялось главным образом для передачи имен собственных, топонимических названий (рис. 70, 3, а, б, в), а также имен богов[1].
 |
| Рис. 70. 1 — первый католический догмат в астекской рукописи, написанной после завоевания; 2 — «первый год Кремневого ножа», соответствующий 1168 г. н. э.; 3 — топонимические названия Тепеяках, Тепетитлан и Каухнаук: а — тепе(.тл) «гора» + яка(.тли) «нос» = Тепеякак «На носу горы»; б — тепе(.тл) «гора» + тлан(.тли) «зуб, ряд зубов» = Тепетитлан «Между гор»; в — кау(и.тл) «дерево, лес» + нау(а.тл) «рот» = Каунаук «На деревьях»; 4 — человек по имени Один Дом приносит подарки женщине по имени Девять Ветров и мужчине по имени Десять Орлов, родителям принцессы, которую зовут Шесть Обезьян, живущим в селении, которое называется «Гора, изрыгающая тучи»; Шесть Обезьян повернулась к нему спиной (Н. G. Spinden, Indian Manuscripts of Southern Mexico, Washington, 1935, p. 436) |
Транскрипция облегчалась существованием в языке так называемой икономатической системы имен собственных; таковы, например, мужские имена: Дымящая Звезда, Орлиная Звезда, Побитый камнями Ягуар, Синий Пес, Орел, пьющий Кровь, Коготь Ягуара, Окровавленное Лицо; или женские: Пернатая Змея, Попугай, украшенный Драгоценными камнями, Солнечный Веер и т. п. Исторические события астеки передавали с большой изобретательностью при помощи пиктограмм, сопровождая их символическими знаками, указывавшими место и год.
Так как численные величины и даты играли в мексиканской письменности очень важную роль, о них следует сказать особо. Система счисления у астеков была двадцатиричной: числа от 1 до 19 изображались точками и кружками, 20 — в виде культового значка штандарта, 400 (20×20) — рисунком сосны, 8000 (20×20×20) — рисунком мешка для ароматических трав.
 |
| Рис. 71. Мексиканские знаки, обозначающие двадцать дней месяца |
Мексиканский календарь произошел, вероятно, от календаря майя (см. ниже), но был значительно проще. Он был сдвоенным, то есть состоял из ритуального года (который назывался тоналаматль) в 260 дней (по этому календарю определялись дни, благоприятные для предзнаменований, дни различных церемоний и переходящих празднеств) и солнечного года в 365 дней; солнечный год делился на 18 месяцев, по 20 дней в каждом, причем каждый день имел свое название и свою пиктограмму (рис. 71). За 18 месяцами следовал пятидневный период, называвшийся немонтини — «бесполезные дни»; с этими днями связывались очень плохие предзнаменования. При указании даты перед знаками, обозначавшими названия дней, ставились числа от 1 до 13. Оба года — ритуальный и солнечный — протекали одновременно и имели постоянную последовательность. Тоналаматль делился на 20 периодов, или недель, по 13 дней в каждом. Год обозначался знаком того дня, с которого он начинался. Но вообще для обозначения года существовало всего четыре знака, которые в свою очередь сопровождались числами от 1 до 13. Период в 52 (13×4) года представлял собой короткий цикл, период в 104 года — длинный цикл.
Письменность майя
 |
| Рис. 72. Страница из рукописи майя |
Как уже говорилось, астекское письмо является, по всей вероятности, выродившимся потомком письменности майя. С эстетической точки зрения нельзя даже сравнивать красивые картуши, или «глифы», майя с грубым, варварским рисуночным письмом астекских рукописей. Между знаками обеих письменностей нет никакого внешнего сходства. Однако хотя непосредственное заимствование мексиканцами письменности майя и не может считаться вероятным, вряд ли следует сомневаться в том, что саму идею письменности мексиканские племена заимствовали именно у майя. Как и когда была изобретена письменность майя, мы не знаем и решить этой проблемы, вероятно, никогда не сможем.
 |
| Рис. 73. Стела майя |
Сохранившиеся письменные памятники майя не исчерпываются тремя упомянутыми выше рукописями (рис. 72); в ряде мест найдены великолепные стелы, в большинстве своем хорошо сохранившиеся. Эти стелы представляют собой огромные вертикальные монолитные столбы, сплошь покрытые знаками и изображениями, выполненными плоским рельефом (рис. 73); во многих местах найдены также большие овальные камни, или «алтари», с такими же письменами (рис. 74). Кроме того, обнаружены письменные знаки на расписных керамических изделиях, а также надписи, вырезанные на металле и кости.
 |
| Рис. 74. «Алтарь» майя |
Датировка рукописей пока недостоверна; по-видимому, они относятся к позднему периоду истории майя; стелы, возможно, принадлежат к более раннему периоду. Большинство стел датировано; более того, они служили своего рода хронологическими вехами; они воздвигались с промежутком в 5, 10 или 20 лет и регистрировали важнейшие события в жизни города за соответствующий период. Большинство дат на стелах относится к девятому или десятому циклу хронологии майя (то есть приблизительно ко второй половине третьего и первой половине четвертого века н. э.).
Картуши представляют собой группу рисуночных сильно стилизованных знаков, заключенных в общую рамку; они внешне имеют некоторое, совершенно случайное, сходство с египетскими картушами.
В целом письмо не расшифровано, расшифрованы лишь календарные и некоторые цифровые знаки[2]. Досаднее всего то, что секрет письменности майя был утрачен лишь полтора-два столетия тому назад. Известно, что в период испанской экспансии майя обладали большим количеством рукописей. По свидетельству испанских источников, майя писали «иероглифическим» письмом вплоть до конца XVII в., и некоторые испанцы, очевидно, умели читать иероглифы майя. Впрочем, мы не уверены в том, что письмо того периода было тождественно более раннему.
Система письменности майя
По иронии судьбы главным источником наших знаний по истории и цивилизации майя, а также всех сведений о письменности майя является сочинение того человека, на котором лежит, по-видимому, вся ответственность за массовое уничтожение майянских рукописей. Этим человеком был Диего де Ланда (1524-1579) — второй епископ Юкатана. К сожалению, сохранилась лишь часть труда «Relación de las cosas de Yucatan», написанного около 1566 г.[3] Восьмое издание этой книги было предпринято в 1941 г.; она была опубликована в английском переводе известным американистом Альфредом М. Тоззером. Многочисленные примечания, полная библиография и перевод четырех удачно выбранных ранних испанских документов, содержащих сведения о древних майя, делают эту публикацию важным пособием по древним майя вообще.
 |
| Рис. 75. «Алфавит» майя, записанный епископом Диего де Ланда |
Мы не располагаем достаточными данными о системе письменности майя. По данным Диего де Ланды, она состояла из «букв» «знаков», «цифр» и «значков». Ланда приводит как названия, так и начертания «букв» «алфавита» майя (рис. 75). Впрочем, хотя «прочесть» некоторые из «букв» оказалось нетрудно, современные ученые, пытавшиеся воспользоваться этим алфавитом для дешифровки письменных документов майя, потерпели неудачу. В настоящее время большинство ученых считают, что алфавит Диего де Ланды является более или менее искусственным. Однако они не дают ответа на вопрос о том, что же представляет собой этот алфавит — изделие испанцев, туземную мистификацию или же, наконец, неправильно понятый ключ к действительно сложным знакам письменности майя.
 |
| Рис. 76. Знаки майя, обозначающие названия месяцев |
 |
| Рис. 77. Знаки майя, обозначающие названия дней |
Хотя проблема в целом все еще не решена, тем не менее уже сейчас можно сказать, что письмо майя является в графическом отношении отчасти рисуночным, отчасти схематизированным, а по своему существу — идеографическим и отчасти фонетическим[4].
Благодаря трудам Диего де Ланды нам известно чтение знаков, обозначающих дни и месяцы (рис. 76, 77). День обозначался словом кин «солнце». Календарь майя был еще сложнее происшедшего от него календаря астеков, и их календарные термины не совпадали. В календаре майя было два вида месяцев: у «луна», который состоял из 30 дней, и винал, который состоял из 20 дней и был основой солнечного года — тунʼа. Солнечный год состоял из 18 виналʼов и пяти дополнительных дней. У майя не было високосного года, но длина тропического года была определена очень точно. 20 тунʼов образовывали один катун, или эдад из 7200 дней (20×360), 20 катунʼов были равны одному бактунʼу из 144 000 дней. Месяцы имели свои названия и порядковые номера от 1 до 13; условный период в 260 дней — цолкин в сочетании с тунʼом образовывал цикл майя, равный примерно 256 годам.
Счисление было двадцатиричным. Знак для нуля (майя поняли значение нуля на несколько столетий раньше, чем другие народы мира) был похож на раковину; числительные 1-4 обозначались точками; числительные 5, 10, 15 — палочками, линиями или полосами; числительное 20, возможно, передавалось изображением луны; знаки, кратные 20 (400, 8000, 160 000 и т. д.), пока достоверно не известны; не исключено, что их обозначение было связано с понятием разряда.
 |
| Рис. 78. Самое большое число, обнаруженное в рукописях майя: 1 841 639 800 дней, что соответствует более чем 5 100 000 годам |
По мнению Диего де Ланды и других испанских авторов того времени, письмо майя «было исключительной привилегией жрецов, сыновей жрецов, некоторых наиболее важных сановников…», однако «не все жрецы умели дать его описание». Письменность почиталась столь высоко, что ее изобретение и написание книг приписывались самым главным богам майя: Ицамне — сыну бога-творца, и Унаб Ку — богу неба и солнца.
[1] В остальном же содержание сообщения передавалось пиктографически, или, как говорит автор, «иконографически». — Прим. ред.
[2] Серьезный вклад в дело дешифровки письменности майя сделан советскими учеными: см. Ю. В. Кнорозов, Краткие итоги изучения древней письменности майя в Советском Союзе, М., 1955; его же, Письменность древних майя (опыт расшифровки), «Советская Этнография», 1955, № 1; его же, Система письма древних майя, М., 1955; Э. В. Евреинов, Ю. Г. Косарев, В. А. Устинов, Применение электронных вычислительных машин в исследовании письменности древних майя, т. I, Мадридская рукопись; т. II, Дрезденская рукопись; т. III, Сводный систематизированный каталог иероглифических знаков, Изд. Сибирского отделения АН СССР, Новосибирск, 1961. — Прим. ред.
[3] См. в переводе Ю. В. Кнорозова на русский язык: Диего де Ланда, Сообщение о делах в Юкатане, М.–Л., 1955. — Прим. ред.
[4] К началу XX в. утвердилось отрицательное отношение к списку де Ланды и к первым попыткам дешифровки письменности майя. Письмо майя стало рассматриваться как идеографическое. Наличие фонетических и, в частности, алфавитных знаков отрицалось полностью, и все знаки толковались как идеограммы, символы или ребусы. В 1951 г. советскому ученому Ю. В. Кнорозову удалось доказать, что слова майя записывались главным образом при помощи слоговых знаков, а также прочесть несколько слов, записанных фонетически. Основным критерием правильности расшифровки служили перекрестные чтения, основанные на одинаковом чтении знаков в разных словах. На основании прочтенных знаков было уже сравнительно легко установить значение других знаков алфавита майя и изучить принципы написания слов, В настоящее время наиболее важной проблемой является изучение лексики и грамматики языка иероглифических текстов. Монополизировавшие письменность жрецы майя писали на древнем языке, который сильно отличается от известного нам по записям миссионеров языка майя XVI в. Поэтому чтение надписей майя зависит от успехов филологии. — Прим. ред.