Несколько новых книг по археологии и истории Центральной Америки [1936]

1. VAILLANT, GEORGE, С. EXCAVATIONS AT ZACATENCO. 197 pp., LIV pl., IV aps. (Anthropological Papers of the American Museum of Natural History, vol. XXXII, part I), New York 1930.
2. VAILLANT, GEORGE, C. EXCAVATIONS AT TICOMAN. 242 pp., XXXIX pl., VI maps. (Anthropological Papers of the American Museum of Natural History, vol. XXXII, part II), New York, 1931.
3. VAILLANT, SUZANNAH B. a. GEORGE, C. EXCAVATIONS AT GUALIPITA, 135 pp., 34 fig. (Anthropological Papers of the American Museum of Natural History, vol. XXXV, part I.), New York, 1934.
4. MERWIN, RAYMOND E. a. VAILLANT, GEORGE, C. THE RUINS OF XOLMUL GUATEMALA. 107 pp., 36 pl. (Memoirs of the Peabody Museum of American Archeology a. Ethnology. Harvard University, vol. HI, № 2.), Cambridge, 1932.
5. MORLEY, SYLVANUS. G. THE INSCRIPTIONS AT COPAN. 643 pp., 33 pl. a. maps (Carnegie Institution, Publication № 219), Washington, 1920.
6. SPINDEN, HERBERT J. ANCIENT CIVILIZATIONS OF MEXICO AND CEN­TRAL AMERICA, 270 pp., XLVII pl a. 86 fig. (American Museum of Natural History. Handbook series, N 3. 3d. ed.), New York, 1928.
7. GENET, H. et CHELBATZ. HISTOIRE DES PEUPLES MAYAS — QUICHÉE (Mexique, Guatemala, Honduras.), Paris, 1927, 225 p.
8. GANN, THOMAS, AND THOMPSON, ERIC. THE HISTORY OF THE MAYA FROM THE EARLIEST TIMES TO THE PRESENT DAY. 264 pp., XXVI pi., New York, 1931.

Первые две из названных книг являются отчетами о раскопках в окрестностях г. Мек­сико (древний Тенохтитлан), давших богатый археологический материал по древнейшему периоду истории Центральной Америки. В предисловии к первой из них Г. Вайан дает краткий очерк истории находок предметов материальной культуры, относящихся к это­му периоду, которому в современной литера­туре по археологии Америки присвоено на­звание «Архаического» (Archaic) периода или «Архаической культуры». По поводу этой культуры, как указывает сам автор, между современными американистами существуют значительные разногласия. Одни, как напр. Г. Спинден,[1] считают, что она развивается более или менее однородно по всей терри­тории Центральной Америки вплоть до вре­мени ее разделения на культуры толтекскую, цапотекскую, ацтекскую, культуру майа и т. д. Другие же, как Лотроп и автор рассматриваемой работы, утверждают, что памятники этого периода, в особенности скульптура, имеют в различных географиче­ских районах резко выраженные местные особенности. На основании этих особенно­стей Г. Вайан делит археологические па­мятники «Архаического» периода на две географические группы с материалом, как он говорит, однородным по технике, но раз­нородными типологически. В дальнейшем, основываясь в частности на работе Крэбера[2]. он считает возможным установить значи­тельные различия в типах вещей даже от­дельных небольших географических обла­стей. С нашей точки зрения, деление, основанное только на типологических раз­личиях (тем более иногда совершенно нич­тожных), не является существенным. В от­ношении же хозяйства все поселения «ар­хаического» периода не дают сущест­венно различного материала. С вопросом об отношении так наз. архаической культуры к следующим за ней хронологи­чески культурам майа, толтеков, ацтеков и других племен Центральной Америки свя­заны гипотезы о миграциях этих племен. Общераспространено мнение, обычно выска­зываемое в очень категорической форме, что все эти племена в различное время пришли с севера, причем типологическая раз­ница между вещами, добытыми при раскоп­ках из нижних «архаических» слоев, и ве­щами из верхних слоев (относящихся к культурам майа, цапотеков, ацтеков и дру­гих племен), приводится обычно как доказа­тельство того, что эти племена, придя с севера, покорили народы «архаической» культуры. В данном вопросе Г. Вайан зани­мает весьма осторожную позицию, лишь вскользь замечая, что в «архаическом» пе­риоде были заложены семена последующих, более высоких культур. Несомненно, что имеющийся в нашем распоряжении археоло­гический материал дает нам полное право утверждать, что все более поздние культуры Центральной Америки развились из так наз. «архаической» культуры.[3] Во всяком случае нет никакой надобности прибегать к столь излюбленной западноевропейскими и амери­канскими учеными теории миграций, чтобы объяснить эту типологическую разницу. Для ее понимания необходимо было бы прежде всего обратиться к выяснению тех изменений в социальной организации и хозяйстве обще­ства, которые обусловили ее появление. От­носительно истории социальной организации племен Центральной Америки следует ска­зать, что она до некоторой степени изучена только для ацтеков, в отношении же других племен здесь почти ничего не сделано. Раз­витие хозяйства и техники изучено не­сколько лучше. В частности, Г. Спинденом установлено, что как раз в период перехода от так наз. «архаической культуры» к куль­турам майа, цапотеков, толтеков и т. д. в хо­зяйстве и технике происходят значительные изменения.

Работы Г. Вайана «Excavations at Zacatenco» и «Excavations at Ticoman» ценны уже потому, что в них впервые дается не только описание найденных вещей, но и детальное описание как самих поселений «архаического периода», так и самих раскопок, что позво­ляет с известной степенью точности уста­новить условия нахождения отдельных ве­щей. Хотя Г. Вайан и является одним из лучших современных археологов-американистов, все же приходится отметить, что мето­дика его раскопок далеко не совершенна. Что касается самих объектов раскопок, а также мест раскопок, то они были выбраны им совершенно правильно: для получения более полного представления об «архаиче­ском» периоде было необходимо, не ограничиваясь случайными находками, сбором ма­териала на местах древних поселений и раскопкой погребений, произвести раскопки поселений, что и было учтено Г. Вайаном. Перед началом раскопок были сняты планы поселений. Однако сами раскопки были произведены неудовлетворительно. Вместо того, чтобы применить квадратно послойный способ, что дало бы возможность точной фиксации всех находок и облегчило бы увязку друг с другом отдельных раскопок, Г. Вайан прибег к раскопке траншеями. Этот устаревший способ не только не дает достаточно доброкачественных материалов, но по сути дела только портит исследуемый памятник, затрудняя дальнейшее исследова­ние. К тому же траншеи были и заложены без определенного плана, под разными углами и наконец даже так, что одна и та же траншея имела в разных местах разную ширину. В результате Г. Вайаном были вскрыты очень незначительные части посе­лении и обнаружены только отдельные части стен построек, так что хозяйственное назна­чение, размеры и форма последних остались совершенно не выясненными. А между тем, если бы он вскрыл строительные остатки полностью, можно было бы получить неко­торое представление не только об устройстве жилищ, но и о социальной организации этого общества. В отношении методики раскопок нужно еще отметить как крупный недоста­ток почти полную неизученность страти­графии культурных слоев. Деление добытого раскопками материала в книге «Excavations at Zacatenco» на три группы (Ранний Цакатенко, Средний Цакатенко и Поздний Цакатенко, которые я буду называть соответ­ственно I, II и III Цакатенко) не было точно увязано со стратиграфией почвы, причем, если эти три группы материала автором точно отмечаются как происходящие из определенного слоя почвы, то в тексте не дается почти никаких цифровых данных, позволяющих судить о мощности культур­ных отложений той или иной па трех пере­численных эпох в отдельности, пли всех трех, взятых вместе. Сказанное о методе раскопок относится не только к первой из названных книг, но и к двум следующим. В отношении материалов, добытых при раскопках, инте­рес автора явно склоняется к глиняным фигуркам (статуэткам). Так, автор на черте­жах продольных разрезов вдоль траншей детально отмечает местонахождения стату­эток различных форм и совершенно не ука­зывает местонахождений орудии труда. Это видно и из текста, в котором автор хотя и дает подробное описание найденных орудий, но все же уделяет им гораздо меньше места, чем керамике и статуэткам. Результаты раскопок в Цакатенко I характеризуются более значительным количественным пре­обладанием фрагментов керамики и глиня­ных статуэток над изделиями из камня, по сравнению с более поздними слоями. Орудия производства представлены зернотерками, сделанными из лавы, и орудиями из обси­диана. Из последнего делались наконечники[4] стрел, кроме того, найдено значительное количество обсидиановых пластин и отщепов. Концы пластин иногда ретушированы. Из отщепов изготовлялись миниатюрные наконечники стрел. Орудий из кварцита не найдено, он попадался либо в необработан­ном виде, либо в виде отщепов. Орудий из кости было найдено только два — одно из рога оленя и другое из птичьей кости (шило). По находкам необработанных костей можно предположить, что охотились на оленей и птиц. Костей рыб не найдено совершенно. Кости собак очень редки, однако встре­чаются глиняные статуэтки, изображающие людей, несущих собак, что указывает на одомашнение собаки уже в эту эпоху. На умение изготовлять ткани указывают изо­бражения одежды на статуэтках и находка двух пряслиц, сделанных из обломков стенок глиняных сосудов. Никаких остатков камен­ных или кирпичных зданий не было най­дено.

Цакатенко II характеризуется гораздо большим количеством зернотерок и жерно­вов, а также наконечников стрел из обси­диана. Из обсидиана, помимо стрел, изгото­вляли скребки и быть может своеобразные сверла (как их определяет Вайан). Кварцит встречается в гораздо большем количестве. Был найден один кельт (полированный) из нефрита. Орудия из кости встречаются тоже гораздо чаще, чем в Цакатенко I; наиболее простыми орудиями являются зубцы, отло­манные от рогов оленя, или же куски самого рога, употреблявшиеся, по мнению автора, для толчения или трения. Несколько орудий из рога имеют форму стамесок, другие, ве­роятно, служили отжимниками. Из костей ног оленя обычно делались толстые шила. Изделий из дерева как из Цакатенко II, так и из Цакатенко I не найдено. Остатки по­строек чрезвычайно незначительны.

Цакатенко III по характеру орудий мало чем отличается от Цакатенко II. В Цака­тенко III найдено несколько наконечников стрел из кварцита. Таким образом Цака­тенко II и III в отношении хозяйства не представляет существенной разницы (деле­ние было произведено Вайаном на основании изменений типов глиняных статуэток и ке­рамики). Как я уже указал, вследствие не­удовлетворительности методики раскопок, добытый материал не позволяет нам соста­вить отчетливое представление о социальной организации этого общества, что вынужден признать и сам автор.[5]

Вторая книга Вайана «The Excavations at Ticoman» является отчетом о раскопках на расположенном поблизости от Цакатенко II поселении той же эпохи (оба поселения некогда стояли на берегу 03. Тескоко). Тикоман является более поздним поселением по сравнению с Цакатенко. В отношении орудий для этого поселения необходимо от­метить, что на нем было найдено большее количество наконечников стрел и копий, а также каменных скребков (среди них на ряду с обсидиановыми значительное количе­ство кварцитовых), чем на Цакатенко. Очень интересной является попытка автора, следуя Киддеру, на основании классификации по весу различных наконечников стрел и копий, определить их назначение. Эти орудия могут быть лишь наконечниками стрел, дротиков, метавшихся при помощи копьеметалки (мек­сиканское atlatl), либо наконечниками копий. Киддером, на основании изучения наконеч­ников стрел и дротиков индейских племен на территории юго-запада Соединенных Штатов, было установлено, что максималь­ным весом для каменных наконечников стрел будет 1.9 г, а вес наконечников дроти­ков, метавшихся при помощи копьеметалок, колеблется от 4.8 до 11.3 г. Взвесив каменные наконечники из Цакатенко и Тикомана и разбив их по весу на четыре группы, Г. Вайан представил результат в виде таблицы:

Наконечники IV группы, в виду значи­тельности их веса, определены автором как наконечники копий. Предложенный А. Киддером способ определения назначения нако­нечников по весу является несомненно прин­ципиально правильным. Применение его в каждом отдельном случае требует, однако, большой осторожности, так как может легко повести к необоснованным выводам. Так, в данном случае таблица дает совершенно правильные соотношения между отдель­ными группами наконечников в пределах одного периода, в отношении же соотноше­ний количества наконечников между отдель­ными периодами таблица может при­вести к недостаточно обоснованному выводу о росте числа наконечников при переходе от одного периода к другому. Между тем таблица не дает права для такого вывода, так как в ней не приведены цифровые дан­ные по объему вскрытых раскопками слоев для каждого отдельного периода. В общем приходится очень пожалеть, что автор при­водит так мало цифровых данных в отноше­нии орудий производства.

Для Тикомана является характерным распространение полировки каменных изде­лии (из Цакатенко известны только единич­ные примеры) как украшений, так и топоров (молотов). Последние изготовлялись из нефрита, порфира и диабаза, что подтвер­ждает определение автором Тикомана как более позднего поселения, чем Цакатенко. Зернотерки и костяные орудия встречаются в Тикомане также в значительном числе.

Погребения, найденные в Тикомане, отли­чаются от раскопанных в Цакатенко нали­чием значительного погребального инвен­таря (керамики, костяных и обсидиановых орудии). Погребения, найденные в Цака­тенко, за одним исключением, не имели никакого инвентаря. Здесь необходимо отме­тить, что как чертежи погребений, так и их описание совершенно неудовлетворительны. Хорошей стороной обеих книг является почти исчерпывающее воспроизведение ве­щей, данное в большинстве случаев фото­графическим путем.

В отношении отчета С. Вайана и Г. Гай­ана о раскопках в Гуалуппте приходится сказать, что хотя этот отчет и написан позд­нее двух предыдущих, он значительно сла­бее их как в отношении полноты описания орудий производства, так и в отношении количества приводимых чертежей. Находки в Гуалупите охватывают значительно боль­ший отрезок времени, чем находки в Цака­тенко и Тикомане, взятые вместе. Вот как, примерно, представляется, на основании исследований Г. Вайана, соотношение этих культур (см. табл.).

Таким образом, казалось бы, что раскопки в Гуалупите должны были бы дать интерес­ный материал, на котором гораздо лучше, чем на материале из Тикомана и Цакатенко, можно было бы проследить историю Ме­ксики дo ацтеков и переход от «архаической» культуры к культуре ацтеков, а между тем работа Р. и Г. Вайан не дает для этого почти никаких данных.

Книга Р. Мервина и Г. Вайана является от­четом о раскопках, производившихся Р. Мервином[7] в Холмуле в течение 1909—1910 г., 1910—1911 и 1913—1914 гг. Отчет подгото­влен к печати и снабжен дополнениями Г. Вайаном. Оценивая работы в Холмуле с точки зрения методики раскопок, мы должны помнить, что эти раскопки были произведены более 20 лет тому назад. В книге, к сожалению, не дано описания самого процесса раскопок, но по описанию отдельных памятников, чертежам, а также по замечаниям Г. Вайана мы можем соста­вить об этом некоторое представление. Чер­тежи архитектурных построек выполнены вполне удовлетворительно и всегда снабже­ны масштабом. По чертежам и описанию видно, что автор обращал большое внимание как на конструкцию построек, так и на опре­деление относительной датировки отдельных их частей. Мервином была, по всей види­мости, изучена и сама структура почвы искусственных холмов, на которых стояли здания; по крайней мере на чертежах он от­мечает позднейшие присыпки земли к хол­мам. Погребения изучены значительно хуже, хотя и даются подробные перечисления вещей, найденных в каждом отдельном по­гребении с приблизительным указанием их местонахождения («found around skull», «found between femore — lower part» и. т. п.), но не дано ни одного подробного чертежа погребения. Имеющиеся чертежи дают пред­ставление только о положении погребений внутри построек. Как это характерно для большинства даже современных археологов- американистов, внимание Р. Мервина было обращено преимущественно на значитель­ные архитектурные остатки и вещи, осо­бенно их керамику (правда, керамика яв­ляется в данном случае почти единственным материалом, служащим для установления относительной хронологии). Крупным недо­статком работы является отсутствие общего плана местности. Холмул датируется на основании керамики и архитектурных фраг­ментов эпохой Древнего Царства (I—VI в. н. э.).

При раскопках был вскрыт ряд камен­ных здании, стоявших на высоких земляных усеченных пирамидах, причем в одном слу­чае земляной холм первоначально служил погребальным сооружением, здание же было построено над погребениями. В Древнем Царстве к этим зданиям сооружались при­стройки, для чего к пирамидам делались при­сыпки земли. По мнению авторов, эти не­большие здания, за одним исключением, служили для религиозных церемоний. Позд­нее, они стали служить для погребения вождей, обычаи, распространенный у пле­мен майа. Наконец, четыре пирамиды были окончательно обращены в погребальные сооружения; пирамиды и стоящие на них здания были совершенно засыпаны землей и превратились в колоссальные курганы. Последним по времени является ряд по­строек, по всей вероятности, жилого харак­тера. Они стоят, в противоположность остальным, на небольших земляных возвы­шениях и состоят из нескольких комнат, многие из которых имеют широкие камен­ные скамейки, идущие вдоль стен. К сожале­нию, наиболее интересная группа построек этого типа, состоящая из трех больших зда­ний (одно имеет, судя по плану, не менее шестнадцати комнат), расположенных во­круг небольшого дворика, осталась совер­шенно неизученной. Погребения имели богатый инвентарь, состоящий из большого количества керамики, отличающейся худо­жественным исполнением украшений: бус, подвесок, кусочков пирита (последние вста­влялись в зубы) ^[8]. Орудий найдено чрезвы­чайно мало: это обсидиановые пластинки и ножи. На стенах зданий отсутствует какая бы то ни было роспись, за исключе­нием небольшого числа graffiti (фиг. 2).

Ценность работы, помимо издания очень интересных материалов раскопок, произве­денных для своего времени очень тщательно, заключается еще в той классификации керамики, которую дал Г.Вайан. Г.Вайаном написана в 1927 г. диссертация «The Chronological Significance of Maya Ceramics», дающая по всей видимости очень важный материал для относительной датировки археологиче­ских памятников. Эта диссертация не была опубликована. Поэтому, отдел рецензируе­мой книги, посвященный датировке кера­мики, и является особенно важным, тем более, что Г. Вайан дает в нем материалы не только для датировки керамики из Холмула, но и из других поселений Древнего Царства.

Книга Морлея «The Inscriptions at Copan» включена мной в настоящий обзор, несмотря на то, что она опубликована уже 15 лет тому назад, потому что она является одной из самых важных работ по археологии и истории Центральной Америки. Этот мо­нументальный труд является настольной книгой для всякого археолога-американиста. Неся скромное название «Надписи Копана», эта книга заключает не только подробное описание этих надписей, но, кроме того, большое количество очень ценных фактов и соображений по археологии, истории и в особенности летоисчислению майа. Копанские надписи, состоящие в большинстве слу­чаев из серии дат (что является характерным для подавляющего большинства иероглифи­ческих надписей майа), изданы Морлеем с исчерпывающей полнотой; каждая над­пись воспроизведена фотографией, для боль­шей части даны, кроме того, прорисовки. Текст дает подробное описание, расшиф­ровку и библиографию для каждой отдель­ной надписи. Большая вводная часть дает подробное географическое описание мест­ности, причем обращено особенно большое внимание на флору с точки зрения ее ис­пользования в древности (в частности отме­чается, что урожай маиса — Zea mays L.— в некоторых местах Юкатана собирается четыре раза в год). Далее дается описание открытия Копана испанцами и история его изучения. Общее описание археологических памятников снабжено хорошими планами и картами.

Копан, одно из крупнейших поселений Древнего Царства,[9] состоит из целого ком­плекса построек и стел, расположенных двумя большими группами (на расстоянии одной мили от другой) на pp. Копан и Сесемил. Кругом них на возвышенностях разбро­сан еще целый ряд полуразрушенных по­строек и стел. На расстоянии половины мили от главной группы развалин находятся древние каменоломни. В археологическом отношении Копан изучен еще очень мало. Благодаря работе Мореля мы хорошо знаем его надписи. Исследованиями Стефенса, Мейе, Модслея, Гордона, Спиндена и других хорошо изучены развалины больших камен­ных построек. Много внимания уделялось памятникам Копана и как произведениям искусства. Само же поселение, несмотря на то, что его посетил целый ряд ученых и на нем работало несколько экспедиций, еще совершенно не изучено. Так как интерес большинства археологов-американистов до сих пор направлен по преимуществу на про­изведения искусства, крупные архитектур­ные остатки и уникальные вещи, раскопки и расчистки велись только на пирамидах и около стел, а вся площадь поселения между и вокруг пирамид, не имеющая бро­сающихся в глаза архитектурных остатков, остались неисследованной. Точно также осталось совершенно не исследованным место современной деревни Копан, где, судя по большому количеству стел и некоторым архитектурным остаткам, в древности нахо­дилось большое поселение. В результате, несмотря на наличие большого числа посе­лений, датируемых Древним Царством, мы очень мало знаем хозяйство и технику этого периода. Правда, для изучения техники помимо архитектурных остатков и керамики кое-что дают случайные находки орудий на древних поселениях. Морлей в одном из при­мечаний к своей книге дает краткую сводку наших знаний по технике этого периода, отмечая, что майа в эпоху Древнего Царства совершенно не знали применения металла и поэтому должны были употреблять для своих архитектурных построек менее твер­дые породы камня (известняки, песчаники и андезиты), чем употреблявшиеся для из­готовления орудий производства (базальт, диорит, кремень). Наиболее слабой частью книги являются главы, посвященные исто­рии майа. Автор справедливо возражает против теории связи культуры майа с куль­турой древнего Египта, но охотно допускает миграцию майа с севера.

В конце книги дан ряд очень ценных приложений. Три из них содержат переводы испанских источников (XVI, XVII и XIX вв.). Одно, написанное У. Гэйтсом, дает подробное описание распространения отдельных язы­ков лингвистической группы майа. Большая часть остальных касается хронологии майа. В них Морлей дает новую, детально обосно­ванную на материале, корреляцию между хронологией майа и современной. Мнения различных ученых по этому вопросу сильно расходятся, и я, не останавливаясь детально на этом вопросе в виду его чрезвычайной сложности, ограничусь тем, что приведу таблицу, наглядно показывающую степень расхождения.

Дата 9.0.0.0.0 по хронологии майа опре­деляется различными авторами нижесле­дующим образом:

Joyce 95 г. до н. э. Spinden 176 г. н. э.

Bodwitch 94 г. до н. э. Morley 176 г. н. э.

Peréz 144 г. до н. э. Goodman 435 г. н. э.

De Rosny 151 г. до н. э. Lehmann ок. 700 г. н. э.

Valentini 161 г. до н. э. Seler ок. 1000. н. э.

Brasser de Bourbourg 174 г. до н. э. Forstmann ок. 1131 н. э.

Книга Г. Спиндена, входящая в серию руководств, изданных American Museum of Natural History, является кратким, рассчи­танным на широкую публику, очерком исто­рии древней Мексики и Центральной Аме­рики. Книга интересна уже потому, что в ней история этих графических областей рассматривается как одно целое. Автор книги, один из крупнейших американских археологов, основывает свое изложение почти исключительно на археологическом материале. Как мы уже отметили, он счи­тает, что нет особых оснований делить памятники «архаической» культуры, или, как он ее называет, «архаического» гори­зонта на резко обособленные географиче­ские группы. Эта эпоха характеризуется автором как одинаковая по уровню развития хозяйства на всем протяжении территории горных районов Мексики и Центральной Америки. Поскольку археологические дан­ные свидетельствуют о распространенности земледелия в сухих горных районах, автор считает, что уже в эту эпоху должно было широко применяться искусственное ороше­ние. Существование большого числа поселе­ний доказывает, что уже в это время насе­ление вело оседлый образ жизни. На осно­вании глиняных статуэток и находок орудий производства, украшений и керамики автор дает краткий, но хорошо обоснованный очерк хозяйства и быта. Женские статуэтки, находимые в большом числе, начиная от юго-запада современных Соединенных Штатов вплоть до Колумбии, Венецуэлы и северного Перу, справедливо ставятся автором в связь с представлениями о плодородии. Эти ста­туэтки служили, по всей вероятности, аму­летами, обеспечивающими хороший урожай. Спинден в конце главы об «архаическом» горизонте ставит в прямую связь возникно­вение земледелия с изображением гончар­ного производства, считая появление их приблизительно одновременным. Л. Г. Мор­ган, как известно, считал, что гончарное производство возникло раньше, чем переход к возделыванию маиса и овощей посред­ством орошения, и что если изобретение гон­чарного производства характеризует пере­ход к низшей ступени варварства, то возникновение земледелия, на основе искус­ственного орошения, означает начало сред­ней ступени варварства. Карты, составлен­ные Спинденом и показывающие террито­риальное распространение в Северной и Южной Америке гончарного производства и земледелия, наглядно доказывают правиль­ность точки зрения Л. Г. Моргана. По ним совершенно ясно видно, что в ряде областей Северной и Южной Америки было известно гончарное производство и не было земледе­лия. Переходя к культуре племени майа, Г. Спинден совершенно правильно отмечает, что нет никакого разрыва между ней и «архаической» культурой и что первая раз­вивалась из последней. Переход от «архаи­ческой» культуры к культуре майа и к сред­ним цивилизациям (т. е. к культуре мекси­канских племен, лежащей хронологически между «архаической» культурой и культурой ацтеков), как их называет автор рассматри­ваемой работы, характеризуется распростра­нением земледелия во влажных районах вдоль восточного морского побережья Мек­сики и Центральной Америки, где можно было собирать несколько урожаев в год. В главе о цивилизации майев рассматривается их архитектура, искусство и в особенности способы летоисчисления. Особо отмечаются астрономические познания майев — суще­ствование у них своеобразных обсерваторий. В специальном параграфе рассматривается пантеон племени майа, для которого харак­терна резкая специализация богов (Ек Ahau — бог войны, lxtubtun — покровитель­ница резчиков по камню, Ixchebelyax— покровительница ткацкого искусства и т. д.). У майа так же как и у ацтеков существовал специальный бог маиса, часто изображаемый в скульптуре и в кодексах; он, по всей вероятности, тождественен с упоминаемым в источниках времени завоевания Уит-каах — владыкой жатвы и изображался в виде юноши с головным убором из листьев (фиг. 3 и 4). Существенным недостатком как этой, так и последующей главы (The Middle civili­sation) является полное отсутствие каких бы то ни было замечаний о социальной органи­зации майа, между тем для этого времени, на основании письменных источников и археологических данных, о ней можно было бы говорить.

Последняя, пожалуй, наиболее интерес­ная глава, посвященная ацтекам, начинается с необоснованного сравнения майев и ацте­ков с греками и римлянами (если уже при­бегать к сравнениям, то Спинден, со своей точки зрения, имел бы больше права срав­нивать ацтеков со спартанцами). В этой главе Г. Спинден, дав краткую историю ацтекских завоеваний и перечислив всех из­вестных ацтекских вождей, начиная с Акамапихтлин (1376—1396), переходит к харак­теристике социальной организации древних мексиканцев. В основном точка зрения автора по этому вопросу заключается в сле­дующем. Как уподобление Тенохтитлана (древней Мексики) империи, так и утвер­ждение, что мы имеем здесь дело с демокра­тической племенной организацией, являются неверными. Правда, как пишет Спинден, лежит между этими двумя крайностями. Все мужчины, за исключением немногочислен­ного жречества, были воинами. Вожди, как и другие должностные лица, хотя и выби­рались, но имелась определенная тенденция производить выборы из определенных влия­тельных семей. Вождю наследовал его сын или брат, за исключением тех случаев, когда эти кандидаты являлись, очевидно, негод­ными. Является весьма сомнительным, чтобы у ацтеков были социальные группы, кото­рые можно было бы считать кланами.[10] Также неясно, были ли семь групп, на которые делилось племя ацтеков, экзогамными родо­выми группами. Они были, по всей вероят­ности, военными обществами, принимав­шими в своп сочлены всех людей племени. Название Calpolli («Great house») прилага­лось к виду бараков, или к главному месту собраний каждого квартала, или же к части города, в которой хранились трофеи и ору­жие и где юноши обучались военному искус­ству. Право владения землей распределялось кальпулли между главами семей, и они вла­дели землей до тех пор, пока земля обраба­тывалась. Некоторые земли обрабатывались сообща для должностных лиц церкви и госу­дарства, большая часть дани также шла для их нужд. Реальным центром внутреннего управления был совет вождей. В военное время военному вождю принадлежало вер­ховное командование. Не пытаясь ответить на вопрос, какова была в действительности социальная организация ацтеков, поскольку этот вопрос требует специального исследо­вания источников и подробного рассмотре­ния различных точек зрения, укажу здесь только на основные ошибки автора. Основ­ной ошибкой его является то, что он рас­сматривает ацтекское общество в статиче­ском состоянии, вследствие чего он с такой непримиримостью относится к точке зрения А. Банделье и Л. Моргана. Ведь если Г. Сппнден и прав, отрицая наличие кланов в ацтекском обществе в эпоху завоевания, то является несомненным, что они существо­вали раньше. Далее автор вполне правильно отметил наследственность власти вождя, но, к сожалению, совершенно не пытался выяс­нить, когда и почему эта наследственность установилась. Полным молчанием обходится существование рабов, а между тем мы знаем, что они были. Наконец, автор оставил со­вершенно без внимания термины родства.

Пнтересно отметить, что Г. Спинден, касаясь в некоторых местах своей книги завоевания Центральной Америки испан­цами, не впадает в крайности, присущие большинству работ, касающихся этих вопро­сов. Обычно либо чрезмерно подчеркивают жестокость испанцев и чрезмерно идеализируют индейцев, либо пытаются оправдать жестокости испанцев их цивилизаторской ролью по отношению к «варварам, прино­сившим людей в жертвы богам», и доказать, что индейцы были более жестоки, чем ис­панцы. Г. Спинден ограничивается приведе­нием отрывка из книги Чилам Балам (пред­сказание ягуара), написанной на языке майа и великолепно характеризующей положение дела на Юкатане в эпоху завоевания, в част­ности методы, которыми вводилось христи­анство. Этот отрывок настолько ярок, что я позволю себе привести его целиком:

«It was then that the teaching of Christianity began, that shall be universal over our land. Than began the construction of the church here in the centre of the town of Tihoo: great labor was the destiny of the katun. Then be­gan the execution by hanging and the lire at the end of our hands. Then also came ropes and cords into the world. Then the children of the younger brothers (the Indians) passed under the hardship of legal summon and tri­bute. Tribute was introduced on a large scale and Christianity was introduced on a large scale. Then the seven sacraments of the word of God were established. Let us receive our guests heartly: our [elder brothers (the white man) come!»

[Это было в то время, когда началось обучение христианству, которое должно было стать всеобщим в нашей стране. Тогда началась постройка церкви здесь в центре города Ти-хоо (Мерида): большая работа была уделом [людей в течение] катуна.[11] Тогда начались казни подвешиванием и огнем на концах наших рук. Тогда также в мир пришли веревки и оковы. Тогда дети младших братьев (индейцы) попали под тяжесть законных сборов и налогов. Так широко были введены налоги и так широко было введено христианство. Тогда были установлены семь таинств слова божия. Примем наших гостей сердечно: наши стар­шие братья (белые люди), придите!]

Очень хорошей иллюстрацией к этому тексту является рисунок, приведенный Г. Спинденом и изображающий Кортеса на коне с крестом и мечом в руках, а перед ним Монтекусому II, приносящего дань (фиг. 5).

Рис. 1-6:

1. — олень, пойманный в ловушку (из кодекса майа — Codes Tro — Cortesianus).
2. — graffiti (Холмул).
3. — бог маиса в головном уборе из листьев (рельеф из Копана).
4. — религиозная церемония у майа (Dresden Codex). На пирамиде лежит голова бога маиса, под ней иероглиф, обозначающий землю.
5. — Кортес с мечом и крестом и Монтекусома II, приносящий ему дань (из ацтекского кодекса — Codex Vaticanus, 3738).
6. — человеческое жертвоприношение у майа (фреска).

Книга «Histoire des peuples Mayas Qui­ches» Жене и Шельбатца поражает не толь­ко недостаточно критическим отношением к источникам, но и вообще своей крайней наивностью. Авторы подходят к легендам и мифам как к вполне достоверным источ­никам, т. е. с точки зрения исторической науки XVII—XVIII вв. Не случайно, что почти одновременно с этой книгой, несколько лет назад, появилась работа К. Сете — из­вестного египтолога, который столь же простодушно счел не только бога Осириса, но и богов Тота, Гора, Сета и т. д. некогда существовавшими царями Египта.[12] Жене и Шельбатц в специальной главе подробно описывают миграции майцев, слепо веря всем эпизодам, встречающимся в легендах. Так, напр., они считают вполне достоверным фактом рассказ Попол-Ву о том, что отдель­ные племена организовались в Тулуме (мифический город) и что там же они полу­чили богов. Мы, вовсе не отрицая правдо­подобности гипотезы о переселении индей­цев в Америку из Азии и Океании, никоим образом не можем считать достоверными те истории, которые рассказываются в леген­дах. Ведь если быть последовательным и, следуя Жене и Шельбатцу, признавать, что не только бог Кукулкан[13] был реально существовавшей личностью,[14] но и все собы­тия его жизни в том, виде, как они рассказы­ваются легендами, являются реальными фактами, мы должны будем признать ре­ально существовавшими и всех остальных персонажей этих легенд, т. е. всех богов. Весьма вероятно, что некоторые события легендарной жизни Кукулкана и соответ­ствуют каким-либо историческим личностям, но такие источники как легенды требуют особо критического отношения. Все даль­нейшее изложение истории как Юкатана, так и Гватемалы не представляет почти никакого интереса, так как состоит из про­стого пересказа данных, сообщаемых в кни­гах Чилам Балам, Попол-ву и др. Основным недостатком книги является полное игнори­рование авторами археологических памятни­ков. А между тем учет археологических данных заставил бы их более критически отнестись к легендарным рассказам. Любо­пытно отметить, что, в виде исключения, для объяснения одного из событии истории Юкатана Жене и Шельбатц обратились к экономике. После завоевания Юкатана сохранилось только одно туземное «княже­ство», которым правили князья из рода Сиу. Это «княжество» заключило союз с испан­цами и его «князья» сами приняли христи­анство. Но и оно не смогло долго удержать свою самостоятельность и постепенно сли­лось с остальными покоренными испанцами областями. Могущество этого «княжества» основывалось на местных произведениях (какао, одежды, драгоценные в глазах ин­дейцев камни), а также на использовании труда рабов (военнопленных), которые це­нились очень высоко. С приходом испанцев Эти произведения так же, как и рабы,[15] в значительной степени утратили свою цен­ность, и княжество» Сиу распалось, потеряв свою экономическую основу.

Специальная глава посвящена авторами описанию социальной жизни майа. Социаль­ная организация этого племени еще очень мало изучена, и поэтому мы в праве были бы многого ожидать от этой главы, тем более, что лишь очень немногие американисты, изучающие Центральную Америку, уделяют ей место в своих работах.[16] К сожалению, авторы уделяли вопросам социальной орга­низации только 6 страниц, ограничившись изложением сырого материала почти без всяких выводов. Авторы вполне основа­тельно начинают со сравнительного изуче­ния социальной организации древних юкатанцев и современных лакондонов (племя майа, наименее затронутое европейской цивилизацией). Совершенно правильно от­мечено, что юкатанские кланы были экзо­гамными и что власть вождя (первоначально называвшегося уит — отец) наследовалась сначала его братьями в порядке старшин­ства, а затем его старшим сыном. Но орга­низация власти вождей в Юкатане описана ими чрезвычайно путано. Взаимоотношения и функции вождей различных рангов, имев­ших различные названия (из всех этих тузем­ных названии только одно, а именно назва­ние, которое носили вожди трех главнейших поселений — Майапана, Мани и Чичен Итцы — испанские авторы переводят словом «король»), авторами совершенно не уяснены. Немногим лучше обстоит дело при рассмот­рении социальной организации Киче, кото­рую авторы безапелляционно считают тожде­ственной социальной организацией майа. В этой части они справедливо указывают, что слово «король» неправильно передает значение термина, обозначавшего главного вождя, но совершенно неудачно предлагают заменить его словами «президент респу­блики», которые, может быть, и хорошо передают выборный характер этой должно­сти, но одновременно с тем связаны в на­шем представлении с совершенно иной орга­низацией общества.

Чтобы иметь представление о том, на­сколько неполно рассматривается социальная организация общества, достаточно указать, что оставлены без внимания такие важные вопросы как система землевладения, отсут­ствие или наличие частной собственности на орудия производства, степень развития рабства и т. д.

Археологическая карта Мексики, Гватемалы и Британского Гондураса.

Последняя из перечисленных мною книг является попыткой дать общее изложение истории религии, искусства и социальной жизни майа на основании как письменных источников, так и данных археологии и этнографии. Благодаря этому ее авторам удалось избежать некоторых ошибок, допу­щенных Жене и Шельбатц. Так, Т. Ганног, на основании археологических материалов, точно датируемых надписями на стелах и других памятниках, подробно изложена история Древнего Царства. В отношении истории Юкатана Е. Томпсон, так же как и Жене и Шельбатц, считает Кукулкана историче­ским лицом. История в изложении Т. Ганне и Е. Томпсона заключается в простом пере­числении политических событий. Социальная организация, хозяйство и техника, выделен­ные в специальную главу, рассматриваются статично, причем социальной организации уделено очень мало места. В отличие от Жене и Шельбатца, Е. Томпсон утверждает, что власть вождя наследуется его старшим сыном. Причина разногласия, по всей види­мости, лежит в том, что, давая общество в статическом состоянии, первые основы­ваются преимущественно на свидетельствах испанских авторов (в частности Диего-де-Ланда), Е. Томпсон же придает больше зна­чения тому положению, которое создалось после завоевания испанцами в северном Юкатане. Здесь, конечно, правильнее всего было бы учесть момент развития и признать, что власть вождя в более древнее время после его смерти переходила к следующему по старшинству брату и т. д., а позднее установилось наследование от отца к сыну. При этом необходимо отметить, что в неко­торых районах Юкатана (напр., в южной части Британского Гондураса) власть вождя даже в настоящее время не обязательно наследуется его родственниками. На неко­торых вопросах Е. Томпсон останавливается более подробно, чем Жене и Шельбатц, так, напр., он отмечает существование у майя перекрестно-кузенного брака.

В специальных главах рассматриваются искусство и архитектура, религия, религиоз­ные обряды (одна из самых интересных глав) и календарь майа. Как достоинство книги следует отметить, что авторы посвя­тили специальную главу краткому этногра­фическому описанию современных майа. В целом, книга отличается популярностью изложения.