Символизм бирюзы в древней Месоамерике

Вступление

Одними из самых знаменитых предметов древнего месоамериканского искусства и ремесла являются бирюзовые мозаики, обычно выполненные из небольших кусочков бирюзы и других драгоценных материалов, аккуратно приклеенных к деревянной подложке (см. Izeki 2008). Однако, как и металлургия, бирюза не была распространённым материалом в Месоамерике вплоть до ок. 900 года, начала постклассического периода. Получаемая с территории Юго-запада нынешних США, бирюза стала вытеснять жадеит, который был на тот момент самым важным драгоценным камнем Месоамерики. Так, обозначающее жадеит на ацтекском науатле слово чальчиуитль, могло быть получено из комбинации слов шалли, песок, и шиуитль, бирюза (Mena 1927: 7). По данным Фошага (1957: 8) данная возможная этимология могла отражать естественные свойства жадеита. В отличие от скорее гладкой, похожей на стекло поверхности разломанной бирюзы, поверхность только что раздолбленного жадеита зернистая и грубая из-за криптокристаллической структуры камня. Но если лингвистически на науатле оба камня могут быть связаны друг с другом, символическое значение бирюзы весьма отличалось от жадеита – камня, который в древней Месоамерике у многих ассоциировался с водой и кукурузой. Бирюза же, наоборот, была «небесным камнем» и имела близкие связи с солнцем, огнём и метеорами. У ацтеков бог огня, Шиутекутли, в переводе означал «Бирюзового господина», а ещё у них был Шиукоатль, бирюзовый огненный змей. Неравномерно сегментированное тело этого существа, вероятно, было связано с широко распространённым в Месоамерике поверьем в то, что метеоры после падения на землю превращались в червяков и гусениц (Taube 2000a). Копьеметалка Шиукоатль, которую мы видим у Уицилопочтли и других ацтекских богов, была звёздным оружием, метавшим метеорные дротики.

В данном исследовании я рассмотрю символизм бирюзы, который был характерен для этого камня во время трёх основным периодов древней Месоамерики: классический, ранний постклассический и поздний постклассический. Несмотря на наличие в классическом периоде (250-900 гг.) разветвлённой торговой сети в Месоамерике, бирюза в археологических данных этого периода фактически не прослеживается. В основном этот факт связан с отсутствием источников бирюзы в самой Месоамерике – они находятся далеко на севере в современных штатах Аризона и Нью-Мексико на Юго-западе Северной Америки. Тем не менее, ряд символически важных элементов, которые позже были приписаны бирюзе, уже присутствовали в классическом периоде. Только с раннего постклассического периода (900-1250 гг.) бирюза становится широко представленным в Месоамерике камнем. В этом периоде основным политическим центром в Центральной Мексике была Тула (шт. Идальго), которая обладала масштабными торговыми контактами, например, с Юго-западом Северной Америки и Коста-Рикой. В тольтекской иконографии Тулы и Чичен-Ицы представлены изысканные образы бирюзовых украшений и связанный с этим символизм – многое из этого прослеживается и у ацтеков поздней постклассической Месоамерики (1250-1521 гг.). По всей видимости, многие аспекты «культа бирюзы», в т.ч. регалии костюмов, зародились у тольтеков раннего постклассического периода. Ацтеки скорее всего не унаследовали, а намеренно сами возродили более древний и связанный с бирюзой тольтекский символический комплекс, связанный с воинами, царями и почитанием древнего прошлого.

Предвестники постклассического бирюзового символизма в классическом периоде

В ранний классический период (250-600 гг.) масштабными торговыми контактами в Месоамерике, в т.ч. с побережьем Тихого океана и Мексиканского залива, Оахакой и областью майя, обладала огромная метрополия из долины Мехико – Теотиуакан. В то же время, хотя в Теотиуакане были найдены раковины Spondylus princeps с побережья западной Мексики, десятилетия многочисленных археологических исследований и раскопок в городе не выявили здесь следов бирюзы (см. Turner 1992). Тем не менее, темы, которые затем станут ассоциироваться с символическим значением бирюзы, в т.ч. тема сверхъестественного, связанного с войной, огнём и метеорами существа, уже присутствовала в Теотиуакане. Вероятно, самым ранним и грандиозным изображением этого существа может похвастаться Храм Кецалькоатля, строение, которое датируется приблизительно 200 г. На фасаде строения присутствуют два вида выступающих вперёд голов – одна из них очевидно является головой пернатого змея, а другая является довольно схематичной и угловатой покрытой пластинами головой (Илл. 1а). В отличие от живого существа у этого есть голова, но нет тела, а его мозаичная маска-шлем составлена из пластин, полученных из ракушек – с учётом того, что с каждой стороны строения было где-то по 150 массивных голов, то перед нами самый амбициозный проект в древней Месоамерике по мозаике.

В ряде своих работ (Taube 1992b, 2000a) я доказываю, что эта маска-шлем является главным теотиуаканским символом войны, что подтверждается посвятительными массовыми жертвоприношениями, обнаруженными в основании пирамиды. Многие жертвы были одеты и вооружены в теотиуаканский военный костюм (см. Sugiyama 1989, 1992). Деревянная панель, разрисованная в теотиуаканском стиле и являющаяся, вероятно, частью коробки, изображает мужчину в примечательно похожем головном уборе, но с пернатыми ушами кошки, что является общей характеристикой этого существа в Теотиуакане (Илл. 1b). Помимо этого, керамические фигурки, которые считаются воинскими посмертными свёртками, обычно характеризуются ношением головного убора этого существа (Илл. 1с; теотиуаканские воинские свёртки см. у Taube 2000a: 306–309; Headrick 2007: 55–66).

Илл. 1. Раннеклассический Военный змей Теотиуакана: (а) Головной убор в виде мозаичного шлема Военного змея из Храма Кецалькоатля, Теотиуакан (фрагмент по Caso and Bernal 1952: fig. 184); (b) Теотиуаканская фигурка с головным убором Военного змея, фрагмент разрисованной деревянной плиты (по Berrin and Pasztory 1993: no. 55); (с) Керамическая фигурка свёртка теотиуаканского воина с головным убором Военного змея (по Taube 2000a: fig. 10.20a); (d) Военный змей с кошачьими передними конечностями, глазами-лепестками и раздвоенным языком, фрагмент керамической крышки курильницы из Шико (по Taube 2000a: fig. 10.11b); (е) Фреска с изображением Военного змея с глазами-лепестками и раздвоенным языком, Тепантитла, Теотиуакан (по Miller 1973: fig. 193); (f) Теотиуаканский Военный змей со звёздными знаками на передних конечностях и Xi-знаком сверху, фрагмент раскрашенного по штукатурке сосуда (по Conides 2001: fig. 67b). (Все зарисовки К. Таубе).

Помимо Храма Кецалькоатля и теотиуаканских фигурок, схожий пример зооморфного шлема из ракушек появляется у классических майя на изображенных фигурах в военных теотиуаканского типа одеяниях (Илл. 2). Поскольку в области майя он явно характеризуется змеиными атрибутами, то я его называю Военным змеем (Taube 1992b). Помимо этого, в текстах классических майя они недвусмысленно названы змеями – их эпиграфический эпитет звучит как «Вашаклахуан Уб’ах Чан»[1] или 18 его образ/Голова змея (Freidel et al. 1993: 308–310). Однако фауновая композиция этого сверхъестественного существа намного сложнее, поскольку имеет также ягуарьи атрибуты и даже элементы бабочки. Во многих примерах у позднеклассических майя у него представлен зубчатый конец, который также характерен для изображений бабочек в Центральной Мексике как классического, так и постклассического периодов (Илл. 2е). Поскольку здесь присутствуют совмещённые черты змеи и бабочки, то я полагаю, что Военный змей по большей части является представлением о сверхъестественной гусенице (Taube 2000a) – и это та тема, которая хорошо согласуется с теотиуаканскими и постклассическими центральномексиканскими концепциями о душах воинов, которые стали бабочками, т.е. сначала гусеницами, которые посредством превращения в куколки символизируют метаморфозы, происходящие с горящим свёртком воина, превращая его душу в бабочку (о связях теотиуаканских бабочек с душами воинов см. Berlo 1983, 1984; Headrick, 2007; Taube 2000a, 2005, 2006).

Илл. 2. Изображение Военного змея у классических майя: (а) Правитель майя Нун-Йаш-Айиин[2] с головным убором в виде Военного змея с глазами-лепестками и горящими кошачьими ушами (по Taube 2000a: fig. 10.2e); (b) Изображение майя позднеклассического периода с мозаичным шлемом в виде Военного змея (по Taube 1992b: fig. 6b); (с) Правитель майя со шлемом в виде Военного змея, Стела 9 из Ламанаи (по Taube 1992b: fig. 6a); (d) Царь майя позднеклассического периода Чан-Муван с мозаичным головным убором в виде Военного змея и копьеметалкой горящего Военного змея, Стела 1 из Бонампака (по Taube 1992b: fig. 6d); (е) Позднеклассическая чаша в «стиле кодексов» с индейцем майя с копьеметалкой Военного змея над горящим Военным змеем (по Taube 1992b: fig. 8d); (f) Головной убор Военного змея и хвост горящей гремучей змеи, который носит правитель майя, одетый в военный костюм теотиуаканского стиля, фрагмент Стелы 2 из Наранхо (по Graham and von Euw 1975, II: 13). (Все зарисовки К. Таубе)

Военный змей у классических майя явно змееподобный, но в раннеклассическом Теотиуакане у него больше атрибутов ягуара, в т.ч. конечности с мощными когтями, большие уши и зубастая кошачья челюсть, из которой, однако, высовывается длинный раздвоенный змеиный язык, а ещё у этого существа пернатые глаза – атрибут, который обычно встречается у бабочек (Илл. 1с-f). Кроме того, у скульптур этого существа Храма Кецалькоатля (самый ранний пример существа в городище) присутствуют огромные завитки позади глаз, что обычно отмечают у теотиуаканских змеев вместе со слегка вздёрнутым рылом – эта черта не прослеживается у теотиуаканских кошачьих (см. Caso and Bernal 1952: fig. 184). На текущий момент, однако, в Теотиуакане не найдено ни одного примера Военного змея с телом змея и по этой причине для самого Теотиуакана более точным термином этого существа будет «Военный ягуар». Тем не менее, в целях данного исследования будет использоваться термин Военный змей как для Теотиуакана, так и для майя с разъяснением того, что животные характеристики, вероятно, различаются у двух культур, когда в Теотиуакане существо по форме больше кошка, а у майя – змея. Прекрасный пример этого существа в Теотиуакане виден на фреске компаунда Тепантитла (Илл. 1е). Вместе с клыкастой ягуарьей мордой, раздвоенным змеиным языком и с глазами-лепестками бабочки оно нарисовано держащим свёрток дротиков в левой человеческой руке, а вместо правой руки нарисована грозная когтистая лапа. Похожую фигуру можно увидеть на разрисованной по штукатурке теотиуаканской вазе – в этом случае ягуарьи лапы изображены вытянутыми, а обрамляют их два трилистника (Илл. 1f). Данные заострённые элементы являются явными месоамериканскими версиями звёздных знаков, в т.ч. их можно увидеть в середине панели позднеклассической площадки для игры в мяч в Эль-Тахине (см. Koontz 2009: 58, figs 3.13, 3.14). Раннеклассическая теотиуаканская крышка курильницы, приписываемая южной части долины Мехико, показывает ещё один пример изображения этого существа – на этот раз с явными ягуарьими передними конечностями и парой перьевых элементов на рыльце, вероятно, символизирующие антенны бабочки (Илл. 1d). Выступающее из пасти данного существа человеческое лицо указывает на то, что вся композиция является идеализированной версией зооморфного шлема.

Илл. 3. Классического периода иероглиф Xi и теотиуаканский Военный змей: (а) Иероглиф Xi с коэффициентом 9, фрагмент теотиуаканской тонкостенной оранжевой вазы со священной территории ацтекского Темпло Майор (по Lopez Lujan et al. 2000: fig. 8.6a); (b) Головной убор в виде иероглифа Xi на позднеклассической курильнице из Шочитекатля (по Taube 2000b: fig. 32d); (с) Стела в теотиуаканском стиле с носящим головной убор в виде иероглифа Xi человеком и Военным змеем на противоположной стороне (по Harmer Rooke Galleries 1987: no. 37); (d) Теотиуаканская гипсовая скульптура кошачьего Военного змея (по Taube 2000b: fig. 32f,h); (е) Теотиуаканский Военный змей, появляющийся из звёздного пернатого портала (по Matos Moctezuma and Solis Olguin 2002: no. 17); (f) Монумент с изображением падающего Военного змея с раздвоенным языком и зазубренными передними конечностями (по Armillas 1944: 261). (Все зарисовки К. Таубе)

Альфонсо Касо и Игнасио Берналь (1952: 113–114) метко отметили касательно неправильно интерпретированному в качестве Тлалока головному убору Храма Кецалькоатля, что здесь изображён прообраз ацтекского Шиукоатля, бирюзового огненного змея – этой точки зрения придерживаюсь и я в дальнейших своих исследованиях, включая тех, что касаются связи классических образов этого существа с версиями Шиукоатля раннего постклассического периода (Taube 1992b; 2000a: fig. 10.10). Если смотреть анфас, то у шлема в виде Военного змея из Храма Кецалькоатля трапециевидный лоб, создающий ступенчатую форму и напоминающий пару направленных вниз усечённых треугольников (Илл. 1а). Данная форма, вероятно, указывает на всё ещё плохо осмысленный классический мексиканский знак дня, который был впервые определён и назван г-ном Касо (1967: 175), когда речь шла о письменности позднеклассического Шочикалько. Обозвав его иероглифом Xi, Касо отметил схожесть этого ступенчатого знака с хвостом позднеклассического Шиукоатля – это будет обсуждаться далее (Илл. 4с-е и Илл. 13а).

Илл. 4. Сапотекский Шикани, миштекский Йауи и ацтекский Шиукоатль: (а) Сапотекский классического периода Шикани с панцирем черепахи и со знаком иероглифа Xi в виде хвоста (по Urcid Serrano 2001: fig. 4.107,2); (b) Позднеклассический Шикани с хвостом в виде знака иероглифа Xi, фрагмент рельефа Норьега (по Urcid Serrano 2001: fig. 4.107,2); (с) Летящий Шикани или Йауи с горящим хвостом в виде знака Xi, Гробница 1, Саачила (по Caso 1966: fig. 20); (d) Миштекский Йауи с горящим знаком Xi на хвосте и ещё одним на рыле (Codex Nuttall, p. 12); (е) Фрагмент ацтекского монумента падающего Шиукоатля с хвостом в виде знака иероглифа Xi, Британский музей (по Taube 2000a: fig. 10.12g). (Все зарисовки К. Таубе)

Несмотря на то, что Касо приписал иероглифы Xi позднему классическому периоду Месоамерики, найденный в ацтекском Темпло Майор тонкостенный оранжевый сосуд теотиуаканского стиля раннего классического периода свидетельствует в пользу присутствия этого иероглифа в Теотиуакане (Илл. 3а). В этом случае, а также на примерах из Теотиуакана иероглиф Xi имеет горизонтальный узелковый элемент в основании, своим видом напоминающий головные уборы с узелками, встречающиеся в иконографии Теотиуакана (Илл. 3а и d). Кроме того, в Теотиуакане и Шочитекатле классического периода он мог быть головным убором (Илл. 3b и с). На одной стеле теотиуаканского стиля есть изображение человека, носящего этот головной убор, а на другой стороне этой стелы изображён кошачий Военный змей (Илл. 3с). Помимо длинного раздвоенного языка у данного Военного змея присутствуют примыкающие к передним конечностям заострённые элементы, представляющие собой явные вариации трёхлистных звёздных элементов, которые исходили из конечностей вышеупомянутого Военного змея на раннеклассическом теотиуаканском сосуде (Илл. 1f). Имея сходство с зубчатыми сторонами иероглифа Xi, схожие конечности встречаются и на других теотиуаканских изображениях Военного змея и могут символизировать огненный отблеск (Илл. 3d-f).

В Теотиуакане знак иероглифа Xi также встречается с Военным змеем и как элемент черепа. Так, для вышеупомянутой сцены на сосуде с Военным змеем и вероятными звёздными знаками, знак иероглифа отчётливо зафиксирован на его лбу (Илл. 1f). На примечательной скульптуре из компаунда Шалла изображено данное существо с когтистыми лапами, исходящими из перьевого портала (Илл. 3e). Уши данного существа формируют иероглиф Xi по тем же правилам, что и мозаичный шлем с Храма Кецалькоатля. Помимо этого, изображения знака иероглифа Xi встречаются на зубчатых передних конечностях существа из Шаллы и на текалли, где он является хвостом существа с упомянутым выше нижним узлом (Илл. 3d).

На каменном монументе из Мешикито (что на реке Бальзас в штате Герреро) изображен падающий Военный змей в теотиуаканском стиле с раздвоенным языком и зубчатыми передними конечностями, правда здесь у него локти вывернуты вверх как у падающего сверху вниз, а не вытянуты, как встречается это у данного знака в Теотиуакане (сравни Илл. 3f, Илл. 1d и f, и Илл. 3e). Наиболее вероятно, что на монументе из Мешикито изображена падающая звезда, символизирующая огненного Военного змея. Хавьер Урсид Серрано (2001:202-204) отмечал, что помимо появления в качестве знака дня в сапотекской письменности, знак Xi выступает в качестве хвоста сапотекской версии Шиукоатля, бирюзового огненного змея постклассической Центральной Мексики (Илл. 4а и b). Называя это существо Шикани, Урсид Серрано отмечает, что его можно проследить у сапотеков до периода Монте-Альбан II (200 гг. до н.э. – 200 гг. н.э.). У миштеков тоже встречается разновидность сапотекского Шикани, существа, тело которого обычно покрывает черепаший панцирь (Илл. 4с и d). Мэри Элизабет Смит (1973) отметила, что в миштекском кодексе Муро колониального периода его именуют yaui или yavi, и здесь он явно соответствует термину йауи (yahui), который зафиксирован в словаре Альварадо XVI века и характеризует летающих колдунов (см Taube 2001). Со слов Джона Пола (1994:44), йауи – это сверхъестественная форма огненного метеора или кометы, которая пролетает в небе и во многих случаях имеет хвост. Кроме этого, рельеф гробницы из Саачилы, городища, где жили как предки сапотеков, так и миштеков, запечатлел летящего Йауи или Шикани с кремнем в руках и горящим хвостом, на кончике которого помещено кремневое лезвие, графическое изображение падающего метеора. Вместе с Военным змеем классического периода и ацтекским Шиукоатлем, сапотекский Шикани и миштекский Йауи являются также сверкающими метеорными существами (Taube 2001).

Илл. 5. Монументы и бирюза из позднеклассических городищ Лас-Пласуэлас, шт. Гуанахуато: (а) Скульптура Военного змея с площадки для игры в мяч с иероглифом Xi, изображённым в профиль на лбу существа (по Castaсeda Lуpez 2008: 47); (b) Знак Xi (по Castaсeda Lуpez 2008: 45); (с) Бирюзовые бусины в форме знака Xi (по Arqueologia Mexicana 2008: 25). (Все зарисовки К. Таубе)

Массивные каменные примеры зубчатого иероглифа Xi и узелка недавно были найдены в городище классического периода Лас-Пласуэлас, шт. Гуанахуато (Илл. 5b). Их стиль, в т.ч. то, как исполнен базальтовый узел, явно напоминает художественные каноны Теотиуакана. Помимо этих скульптур сверхъестественное существо встречается на монументальной резьбе на пласуэльской площадке для игры в мяч и здесь знак Xi запечатлён в профиль как его хохолок (Илл. 5а). Явно представляя собой соединение змеи и ягуара, это существо было местной вариацией Военного змея классического периода. У него имеются передние конечности и кошачьи клыки, а также вздёрнутое кверху рыло, которое обычно характерно в древней Месоамерике для змей, в т.ч. оно встречается на мозаичном головном уборе из Храма Кецалькоатля. В Пласуэласе также были найдены одни из самых древних изделий из бирюзы – бусины, вырезанные в форме знака Xi (Илл. 5b). Городище расположено у речной системы Лерма-Сантьяго, которая доходит до тихоокеанского побережья штата Наярит – это был основной торговый коридор, связывавший Месоамерику с Юго-западом Северной Америки (Sauer 1932).

Как было отмечено, Военный змей классического периода был ещё и огненным существом, который мог быть изображён со звёздными элементами и которого порой изображали падающим – можно сделать предположение, что для классического периода Военный змей был также небесным воплощением метеоров. Например, у классических майя у него мог быть горящий хвост, как на стеле 2 из Наранхо, где изображён царь майя в военном одеянии теотиуаканского стиля с мозаичным пластинчатым головным убором Военного змея и горящим хвостом гремучей змеи между ног (Илл. 2f). На позднеклассической майяской вазе в «стиле кодексов» изображён теотиуаканский воин на дышащим огнём Военном змее с горящим хвостом гремучей змеи и перевёрнутым звёздным знаком под животом (Илл. 2е). Ещё одного горящего Военного змея воин держит в левой руке – как отмечает Андреа Стоун (1989:158), данный предмет, вероятно, является копьеметалкой. На Стеле 1 позднеклассического городища Бонампака изображён правитель Чан-Муван, одетый как Военный змей и держащий в руке копьеметалку в виде ещё одного Военного змея (Илл. 2d). Как и в случае со стелой из Наранхо и чашей в «стиле кодексов», из хвоста змея исходит то ли дым, то ли пламя. Копьеметалки в виде Военного змея в Теотиуакане ещё предстоит найти, в то же время сверху на мозаичных шлемах в виде Военных змеев Храма Кецалькоатля присутствует горизонтальный элемент с одним оперённым концом и другим загнутым (Илл. 1а и Илл. 6d). Эта горизонтальная форма имеет сходство с теотиуаканскими изображениями копьеметалок – так что вполне возможно, что сверху шлема в виде Военного змея показано как раз данное оружие (Илл. 6b-e). Если применять терминологию позднего символизма бирюзы в Месоамерике, то перед нами важная тема, поскольку ацтекский бирюзовый огненный змей Шиукоатль был обладавшей неоспоримым преимуществом копьеметалкой Уицилопочтли, стреляющей огненными метеорными стрелами (Илл. 6а).

Илл. 6. Ацтекские и теотиуаканские изображения копьеметалок: (а) Ацтекское божество Уицилопочтли держит копьеметалку Шиукоатль, которую обрамляют звёзды (Codex Borbonicus, p. 34); (b) Раннеклассический воин, держащий копьеметалку с окровавленным концом  и, вероятно, звёздой, фрагмент теотиуаканской раскрашенной по штукатурке вазы (по von Winning 1968: plate 310); (с) Копьеметалка с кровяными каплями, падающими с загнутого конца, фрагмент теотиуаканской фрески (по Gamio 1922, I: pl. 29); (d) Вероятная копьеметалка на голове шлема в виде Военного змея с Храма Кецалькоатля (см. Илл. 1а; по Caso and Bernal 1952: fig. 184); (е) Теотиуаканская керамическая копьеметалка с вероятными звёздами на конце (по Sejourne 1959: fig. 135); (f) Изображение раннеклассической копьеметалки теотиуаканского стиля на «маркере площадки для игры в мяч» из Эль-Мундо-Пердиод, Теотиуакан[3] (по Taube 2000a: fig. 10.17d); (g) Раннеклассическая копьеметалка, зафиксированная в тексте тикальской Стелы 31 (по Taube 2000a: fig. 10.17e). (Все зарисовки К. Таубе)

Круглые элементы, которые обычно встречаются в позднеклассических ацтекских изображениях змеиной копьеметалки Шиукоатля, как и его примечательные выступающие звёзды, являются образами, которые встречаются уже в раннеклассическом Теотиуакане (Илл. 6а, b и e). На одном раннеклассическом разрисованном по штукатурке сосуде изображён воин, держащий копьеметалку с кровавым знаком в виде трилистника и тремя кружками, которые символизируют звёзды (Илл. 6b). Оперённая нижняя часть этого оружия напоминает предположительную копьеметалку на голове шлема в виде Военного змея с Храма Кецалькоатля (Илл. 1а и Илл. 6d). Керамический предмет из того же места изображает уже объёмные звёздные элементы у изогнутого конца копьеметалки, а в тексте из Тикаля в Гватемале у копьеметалки теотиуаканского стиля на конце также показаны схожие шары, что опять-таки, вероятно, указывает на метеоры (Илл 6е-g). Как и у английской фразы «shooting star»[4] по древним и современным месоамериканским представлениям метеоры являются огненными дротиками или стрелами, выпущенными небесными созданиями (Taube 2000a; Kohler 1989).

Илл. 7. Позднеклассические монументы из Кола-де-Пальма, побережье Оахаки: (а) Монумент 3 из Кола-де-Пальмы, отмечаем двух фланговых Военных змеев и спускающегося вниз змея со схожей головой; (b) Фрагмент монумента 3 из Кола-де-Пальмы со змеем с сегментированным телом, спускающимся вниз из звёздной каймы; (с) Монумент 6 из Кола-де-Пальма, отмечаем знак Xi на голове смотрящего вперёд Военного змея. (Зарисовки Элбис Домингес, любезно предоставленные Хавьером Урсил Серрано)

На монументе 3 из Кола-де-Пальмы (прибрежного городища из Оахаки, расположенного недалеко от границы с Герреро) изображена пара Военных змеев, которые очень напоминают вышеуказанный пример из Лас-Пласуэлас (Илл. 7а). Между двумя существами находится змей с сегментированным телом и со схожим вздёрнутым рылом и хохолком, который спускается вниз из звёздной каймы (Илл. 7b). Урсид Серрано (2008) считает, что перед нами комета или метеор и утверждает, что оба расположенных по бокам существ на стеле из Кола-де-Пальмы являются Шикани, т.е. сапотекской версией позднеклассического миштекского Йауи и центральномексиканского Шиукоатля. На монументе 6 из Кола-де-Пальмы изображено в анфас то же существо, дополненное длинным раздвоенным языком (Илл. 7с). Урсид Серрано (2008) отмечает, что показанный над фигурой существа элемент является знаком Xi, который с двух сторон сопровождают звёздные элементы.

Бирюза и тольтеки раннего постклассического периода

В Месоамерике бирюза становится распространённой лишь с конца позднего классического периода (Weigand 1997). Так, в позднеклассических городищах майя крайне редко, но находят металлические изделия (Bray 1977), а вот документированных находок бирюзы нет, помимо Чичен-Ицы, городища терминального классического и раннего постклассического периодов, имеющего очевидные связи с отдалённым и расположенным в Идальго городом Тулой. Как будет отмечено, в обоих городах существовал практически культ бирюзы, особенно когда та фигурировала в пекторалях и наспинных зеркалах, носимых воинами. На одной фресковой зарисовке тольтекского воина из Чичен-Ицы по меньшей мере 7 предметов одежды были раскрашены в бирюзовый цвет и 5 из них, вероятно, были каменными (Илл. 8а). Помимо этого, на наскальной живописи тольтекского стиля в Иштапантонго, расположенном в штате Мехико, изображён воин с бирюзовым чёрным наспинным зеркалом, носовой вставкой и заострённым головным убором, явным предшественником шиуицоли[5] – бирюзовой короны ацтекских царей (Илл. 8b).

Илл. 8. Раннеклассические зарисовки тольтекского воина в Чичен-Ице и Центральной Мексике (точечным пунктиром показаны области бирюзового цвета): (а) Воин в тольтекском стиле с ушными втулками, носовой вставкой и наспинным зеркалом. Отмечаем птицу шиуицолли на головном уборе. Фрагмент фрески из Храма Воинов, Чичен-Ица (по Morris et al. 1931: plate 155a); (b) Тольтекский воин с короной шиуицолли, бирюзовыми ушными втулками, пекторалью-бабочкой и наспинным зеркалом. Фрагмент наскальной живописи из Иштапантонго, шт. Мехико (по Villagra Caleti 1954). (Обе зарисовки К. Таубе)

Широкое распространение в раннюю постклассику как металла, так и бирюзы связано с новым качеством обоих материалов, их способности к быстрой «трансформации». В отличие от резных изделий из жадеита, костей или раковин, золотые и медные предметы можно быстро переплавить и изготовить из них изделия другой формы. Нечто схожее применимо и к мозаичным кусочкам из бирюзы. В отличие от значительных трудозатрат на изготовление ольмекских масок из цельного куска жадеита, постклассические ремесленники могли легко подготовить деревянную подложку под бирюзовую мозаику. Мозаика из жадеита, раковин и др. предметов в классической Месоамерике встречалась (см. McEwan et al. 2006: 15–17), однако бирюзовые мозаичные кусочки обычно намного меньше по размерам и тоньше, что, вероятно, потому что саму бирюзу находят в тонких жилах в отличие от массивных порой многотонных булыжниках жадеита из долины Мотагуа. Кроме того, когда бирюзовая мозаика выполняла своё предназначение, то каменные кусочки мозаики можно было легко извлечь и использовать в другом предмете. Многие бирюзовые мозаики, в т.ч. ряд предметов из Британского музея, явно имеют следы повторного использования. Бирюзовые мозаичные кусочки обладали ценностью и были популярны, и в то же время они были, что называется, «многократного пользования».

Несмотря на то, что бирюза была новым камнем, импортируемым на территорию майя начиная с 900-х гг., присущий ей цвет в регионе уже был известен и почитаем. Например, всем был известен так называемый «Майя голубой» пигмент краски индиго и глины палыгорскита, которые широко торговались на территории древней Месоамерики (см. Houston et al. 2009: 65–66, 78–82). В тольтекского стиля искусстве ранней постклассики многие мужские фигуры имеют на своих лбах изображения небольших падающих птиц (Илл. 8а). Раньше эти существа на барельефах и фресках из Чичен-Ицы, а также на упомянутой выше наскальной росписи в Иштапатонго были раскрашены в бирюзовый цвет (см. Villagra Caleti 1954). Когда-то давно Эдуард Зелер (1902–1923, I: 690; V: 274) уже идентифицировал данную птицу – ею оказалась Синяя настоящая котинга (Cotinga amabilis), птица, местом проживания которой является территория юго-восточной Месоамерики, куда входила в т.ч. область майя. Ещё Линда Шиле (…x1997: 67–68, pl. 10, 25-6) отмечала, что на фигурках Хайна позднего классического периода стиля мужчины также носили ниспадающую Синюю настоящую котингу на выступах своих головных уборов – и здесь они были раскрашены в цвет «Майя голубой». Ниже представляем краткое описание цвета Синей настоящей котинги из известного справочника по птицам: «цвет бирюзово-синий ”электрик” везде с тёмно-фиолетовым пятном на горле и пятном насыщенного фиолетового цвета в нижней части грудки» (Howell and Webb 1995: 524). Известная под названием шиутототль или «бирюзовая птица» на науатле, её часто можно увидеть изображённой в постклассическом периоде ниспадающей на лоб центральномексиканского бога огня Шиутекутли, «бирюзового господина». В Кодексе Борджиа (Seler 1963) эту птицу можно увидеть с точками, формирующими сетку, что указывает на наличие мозаики схожей с бирюзовой – таким образом размываются границы между перьями бирюзового цвета и самим камнем. Синяя настоящая котинга была настолько важна для Чичен-Ицы, что один этнический анклав, Тутуль Шиу, назвали в честь данной птицы – Шиутототль (Mena 1927: 7; Tozzer 1941: 30, n. 159).

Илл. 9. Тольтекские пекторали в виде бабочек и образы бабочек в древней Месоамерике: (а) Пектораль в виде бабочки, которую можно увидеть на колоннах атлантов, Пирамида В, Тула; (b) Пектораль в виде бабочки с разрезом, указывающим на кусочки мозаики, фрагмент каменной панели из Тулы (по de la Fuente et al. 1988: no. 123); (с) Позднеклассическое изображение бирюзово-синей пекторали в виде бабочки с мозаичным мотивом, фрагмент большой керамической курильницы (по Dunkelman 2007: no. 204); (d) Раннеклассическая бабочка с фрески из Чакчобена, Кинтана-Роо (перевёрнутая для сравнения, по Romero et al. 2001: 453); (е) Позднеклассическая жёлтая бабочка, которая, вероятно, символизирует пламя (Codex Borgia, p. 36); (f) Позднеклассическая пектораль в виде бабочки, фрагмент большой курильницы с изображением Тлалока (по Castaсeda Delgado et al. 1997: no. 61); (g) Золотая носовая вставка в виде бабочки, найденная на территории Темпло Майор (по McEwan and Lоpez Lujаn 2009: no. 34); (h) Фрагмент центра носовой вставки йакашиуитля в виде бабочки. (Все зарисовки К. Таубе)

В Туле и Чичен-Ице одним из превалирующим орнаментом тольтекских воинов был широкий с крыльями нагрудный элемент (Илл. 8b и Илл. 9a и b). В своём раннем исследовании иконографии Чичен-Ицы Зелер (1902–1923, V: 273) определил этот элемент как дощечку с жадеитовой мозаикой и барельеф в Чичен-Ице явно указывает на то, что на груди воина очерченная перекрёстным штрихом пектораль, что указывает на кусочки мозаики (Илл. 9b). Тем не менее, хоть это и мозаика, подобные нагрудные элементы тольтекского стиля были скорее всего из бирюзы, а не зелёного жадеита. Во времена пионерского исследования Зелера это ещё не было известно, но после на колоннах Храма Воинов были обнаружены остатки полихромной краски и стало ясно, что подобные пекторали были раскрашены в бирюзово-синий цвет, а не в зелёный цвет жадеита или перьев кецаля. Так, на резных колоннах Храма Чак Мооля, Храма Воинов и Северо-западной колоннады найдено не менее 21 подобной пекторали, раскрашенной в бирюзовый цвет или «Майя голубой» (см. Morris et al. 1931). Кроме того, разновидности подобных предметов появились в последующем постклассическом искусстве, где они также раскрашены в бирюзово-синий цвет, в т.ч. и те, что носит Шиутекутли или «Бирюзовый господин», бог огня и времени. Особенно яркие примеры можно увидеть на паре ацтекских курильниц в коллекции Кислак Библиотеки конгресса США, где бирюзово-синие пекторали показаны с отмеченным выше орнаментом, идентифицирующим мозаику (Илл. 9с). А ещё существует настоящий пример позднеклассической пекторали с бирюзовой мозаикой поверх деревянной подложки (см. Berjonneau et al. 1985: pl. 179; Schildkraut 2000: no. 10). В центре данного предмета изображён вооружённый мужчина с орлиным головным убором, что опять-таки связывает пектораль с душами воинов-героев. Кроме этого, края пекторали представляют собой перевёрнутые ступеньки, напоминая классический месоамериканский знак Xi.

Согласно Зелеру (1902–1923, V: 298, 364), тольтекский нагрудный элемент символизирует бабочку. В поздней постклассической Мексике крылья бабочки часто имею ответвления по углам, что напоминает стороны тольтекских пекторалей (Илл. 9е-g). Также на майяской фреске с изображением текстильного орнамента с бабочками из Чакчобена (Кинтана-Роо) можно проследить подобные каноны вплоть до раннего классического периода (Илл. 9d). На курильнице позднего постклассического периода из региона Теуантепек изображён Тлалок, который определённо носит пектораль в виде бабочки, чей живот украшен пламенем и дымом (Илл. 9f). А ещё есть золотые носовые вставки позднего постклассического периода в форме бабочки, в т.ч. ацтекская, что была найдена во время раскопок Темпло Майор (Илл. 9g). При ближайшем рассмотрении можно отметить, что брюшная полость данного элемента формирует вышеупомянутый знак Xi с огненным кремневым хвостом, который также можно увидеть у Йауи и Шиукоатля позднего постклассического периода (Илл 9h; сравни с Илл. 4d). Тот же центральный элемент также формирует бирюзовую носовую вставку йакашиуитль, которая является важной эмблемой знати позднего постклассического периода (Илл. 14с-е). Как отметила Дорис Хейден (1972: 4), прототипом ступенчатой формы йакашиуитля является хвост Шиукоатля.

Илл. 10. Бирюзовый символизм и образы, встречающиеся в позднем постклассическом Дрезденском кодексе майя: (а) Ицамнаах с вероятной вариацией пекторали в виде бабочки (Codex Dresden, p. 10с); (b) Кукурузный бог с вероятной пекторалью в виде бабочки (Codex Dresden, p. 14a); (с) Именной иероглиф Шиутекутли, читаемый как ЧАК xiwitei (Codex Dresden, p. 49) (по Taube and Bade 1991: fig. 1); (d) Изображение Шиутекутли с Шиутототлем на лицевой стороне головного убора и пекторалью в виде бирюзового знака (Codex Dresden, p. 49) (по Taube and Bade 1991: fig. 1); (е) Майяская вариация Кецалькоатля со змеёй и кецалью на спине, и головным убором Кецалькоатля в ацтекском стиле (Codex Dresden, p. 4a) (по Taube and Bade 1991: fig. 5d); (f) Ацтекское изображение бога ветра Эхекатля-Кецалькоатля и фрагмент его головного убора (Codex Telleriano-Remensis, f. 8v) (по Taube and Bade 1991: fig. 5f). (Все зарисовки К. Таубе)

Самый известный тольтекский пример пекторали в виде бабочки знаком нам по знаменитым колоннам-атлантам, которые находятся на вершине Пирамиды В (см. Acosta 1961). Они выполнены в строгом тольтекском стиле, однако эти массивные скульптуры также напоминают военные костюмы и вооружение более древнего Теотиуакана, в т.ч. дротики и копьеметалки, пластинчатый шлем и зеркала на спине – всё это обычный элемент костюма в Теотиуакане (см. Taube 1992a). Однако вполне вероятно, что более изысканной и глубокой связью с более древним Теотиуаканом является бирюзовая пектораль. Как было отмечено ранее, в Теотиуакане, как и у ацтеков контактного периода, души воинов отождествлялись как с драгоценными птицами, так и с бабочками. По поверьям ацтеков и теотиуаканцев это были огненные существа – на многих теотиуаканских «курильницах театрального типа» изображались бабочки, выпархивающие из горящих погребальных свёртков (Taube 2000a). В схожей манере в свёртках кремировались ацтекские воины, правители и торговцы – пламя связывали с бабочками и душами воинов (см. Илл. 14с).

Пекторали в виде бабочек в тольтекском стиле по большей части не встречаются в искусстве майя позднего постклассического периода, однако скорее всего два таких предмета встречаются в Дрезденском кодексе (Илл. 10а и b). Вместе с горизонтальными элементами на крыльях примеров из раннего постклассического периода они являют собой вариацию майяского знака Йаш, которым обозначается зелёный или синий цвет – цвета, характерные для бирюзы. В Дрезденском кодексе содержатся и другие упоминания о символизме и регалиях бирюзы, в т.ч. детальное изображение вышеупомянутого центральномексиканского «бирюзового господина» Шиутекутли позднего постклассического периода (Илл. 10d). Помимо изображения горизонтальных лицевых маркеров Шиутекутли, у него также на головном уборе присутствует ниспадающая птица Шиутототль и пектораль с ацтекским знаком бирюзы – два полукруга, обрамляющих центральный вертикальный элемент (Taube and Bade 1991). Более важным является то, что сопроводительный текст в секции страниц о Венере описывает его фонетически как «Чак» (красного или великого) xi-wi-te-i – чёткая отсылка к Шиутекутли, бирюзового бога Центральной Мексики (Илл. 10с). Кроме этого, на созданной приблизительно в то же время фреске из Тулума (на бирюзовом побережье Кинтана-Роо) изображён бог с горизонтальной жёлтой лицевой полоской попеременно с тщательно прорисованными бирюзовыми мозаичными кусочками различного размера – всё это указывает на то, что подобные мозаики встречались в данном городе (см. Lombardo de Ruiz 1987: pl. 255). В Дрезденском кодексе также изображена майяская вариация Кецалькоатля, носящего драгоценности и головной убор ацтекского божества ветра Эхекатля-Кецалькоатля (Илл. 10е). На этом известном только по ацтекам и данному примеру из Дрезденского кодекса головном уборе есть два размещённых по бокам диска узелка, которые являются ацтекскими символами бирюзы (Илл. 10f).

Илл. 11. Изображения огненного змея Шиукоатля из Чичен-Ицы и Тулы (ранний постклассический период): (а) Иероглифический знак Шиукоатля с пламенем, фрагмент столба из Северо-западной Колоннады, Чичен-Ица (по Morris et al. 1931: plate 96); (b) Деревянное резное изображение Шиукоатля со звёздами на морде, Священный сенот, Чичен-Ица (по Fontaine and Purin 1993: 103); (с) Бирюзовое и пиритовое наспинное зеркало с фрагментом одного из четырёх огненных змеев (по Taube 1994: fig. 31a); (d) Изображение наспинного зеркала с фрагментом одного из огненных змеев, деталь колонны атланта, Пирамида В, Чичен-Ица (по Taube 1992a: fig. 12c). (Все зарисовки К. Таубе)

Среди военных регалий тольтекского стиля в Туле и Чичен-Ице самым заметным предметом из бирюзы является круглое зеркало, которое носят на спине – у поздних ацтеков оно известно под названием тескакуитлапилли (Илл. 11с и d). Касательно тольтекских примеров, известных как в Туле, так и в Теотиуакане, подобные зеркала имели центральную пиритовую поверхность, обрамлённую зубчатой мозаичной каймой из бирюзы и другого материала с равноудалено размещёнными изображениями змеев. Что касается пекторалей в виде бабочек, такие изделия отсылают нас к более древнему Теотиуакану с его наспинными зеркалами из изящно подогнанных друг к другу кусочков железного колчедана, которые носили воины (Taube 1992a). Однако такая яркая инновация как четыре змея Шиукоатля, расположенных по широким бирюзовым краям, до сих пор ещё не задокументирована в отношении теотиуаканских зеркал – здесь для сравнения сразу же вспоминается более раннее изображение у классических майя четырёх голов многоножек на зубчатых солнечных дисках (Taube 1994: 234, fig. 31d,e). По поверьям древних майя многоножки происходили из ночного подземного мира, но они также были и созданиями бога солнца и, вероятно, были связанны с его блистательным восхождением из тьмы на рассвете (Taube 2003). Со своими передними конечностями, вздёрнутыми носами и хохолком, змеи Шиукоатли с зеркал тольтекского стиля из Тулы и Чичен-Ицы фактически идентичны позднеклассическим существам на Монументе 3 из Кола-де-Пальмас в Оахаке (Илл. 7а). Но именно в ранний постклассический период Военного змея стали «одевать» в бирюзу – это очень важный период для нашего понимания этапов развития данного существа в постклассической Месоамерике. На иероглифе из Северо-западной колоннады Чичен-Ицы изображён Шиукоатль со вздёрнутым рылом и передними конечностями, а также с появляющимся из тела пламенем (Илл. 11а). Кроме того, на примечательной деревянной скульптуре из Священного сенота Чичен-Ицы изображено существо с сегментированным телом, конечностями и со звёздами на вздёрнутой морде (Илл. 11b). Изогнутое, увешанное звёздами рыло напоминает не только ацтекский пример Шиукоатля, но и вышеупомянутые копьеметалки раннеклассического Теотиуакана (Илл. 6а, b, e и g и Илл. 13d и g). Отмечая, что вырезанное существо является прототипом раннего постклассического периода для более позднего ацтекского Шиукоатля, Франсуа Фонтейн (в Fontaine and Purin 1993: 103) также отмечает его неравномерно сегментированное тело. Как будет сказано, это, вероятно, связывает нас с кукольной, гусеничной природой данного огненного, метеорного существа.

Бирюзовые зеркала из Тулы и Чичен-Ицы также известны по расположенному на севере Пакиме или Касас-Грандес, в т.ч. по одному экземпляру с медной подложкой, на которой до сих пор сохранилась бирюзовая мозаика (Di Peso 1974: fig. 255-2). Долгое время Пакиме считался городищем раннего постклассического периода, которое развивалось приблизительно в то же время, что и Тула с Чичен-Ицей. Однако сейчас становится, всё понятней, что этот город развивался в поздний постклассический период, правда в начале XVI века, ещё до прихода испанцев, он уже был заброшен (Dean and Ravesloot 1993: 103). Помимо этого, на странице 46 Кодекса Борджиа финальная сцена размещенных в центральной части страниц зафиксировала бирюзовое зеркало, от которого исходят языки пламени и которое также окружено огненными змеями Шиукоатлями – всё это является явным упоминанием и указанием на более древние зеркала тольтеков (Taube 1992a: 186; Fig. 14b).

Ацтеки

Несмотря на бахвальство своими корнями, связывающими их со свирепыми кочевниками-чичимеками с севера, ацтеки, или кулуа-мешика, также весьма щепетильно относились к своим связям с более древними традициями Центральной Мексики, в т.ч., конечно, с тольтеками из Тулы шт. Идальго (см. Lоpez Lujаn 2003). Я бы ещё предположил, что именно поэтому бирюза стала самой ценной формой царской регалии, в т.ч. в качестве носовой вставки йакашиуитль и короны шиуицоли[6] – все они сильно отличались от жадеитовых предметов царей более древнего, классического периода. На двух сценах царской коронации в Кодексе Дурана XVI века зафиксированы заострённые короны шиуицолли, которые передавали новому императору (Кодекс Дуран см. у Heyden 2000). Данная коронация напоминает сцены вступления на трон правителей майя позднего доклассического и классического периодов, надевающих на голову жадеитового «бога-шута» (см. Taube et al. 2010: fig. 43). В этом отношении важно отметить, что подобный бирюзовый предмет впервые появляется у тольтеков раннего постклассического периода. Как было указано выше, на наскальном рисунке в Иштапалуке изображен тольтекский воин, носящий подобный предмет, разукрашенный в голубой цвет (Илл. 8b). Более того, скульптура атланта с поднятыми руками из Тулы изображает человека, носящего раскрашенную в голубой цвет шиуицолли (см. de la Fuente et al. 1988: no. 25). На барельефах Северо-западной колоннады в Чичен-Ице есть по меньшей мере пять примеров шиуицолли, раскрашенных в голубой цвет (см. Morris et al. 1931: pls 81, 103, 107, 127, 129). На центральной сцене Нижнего храма ягуаров Чичен-Ицы шиуицолли с указанной явным образом мозаикой носят пернатый змей и находящаяся рядом вооружённая женщина (Илл. 14а и b; см. see Maudslay 1889–1902, III: pl. 49). Великий пернатый змей служит изысканным обозначением имени главного фигуранта сцены – человека, носящего маску Кецалькоатля или как говорят на юкатекском майя К’ук’улькана, который вполне вероятно был главным историческим правителем в городе (см. Taube 1994: fig. 11).

Илл. 12. Бирюзовые знаки и символизм в поздней постклассической Центральной Мексике: (а) Ацтекский знак для периода в 70 лет (Codex Mendoza, f. 71r); (b) Бирюзовый мозаичный знак года с испанской глоссой «año» (Codex Kingsborough, f. 32v); (с) Бирюзовый мозаичный знак для года с испанской глоссой «un año» (Codex Osuna, f. 14v); (d) Ацтекский топоним Шиутепека (Matrícula de Tributos, f. 3v); (е) Ацтекская бирюзовая мозаика в форме бирюзового знака из тайника Темпло Майор (по Castillo Tejero and Solis Olguin 1975: pl. 41); (f) Бирюзовый знак на ацтекской жаровне (по Dunkelman 2007: no. 204); (g) Огненный хвост гремучей змеи со звёздами, фрагмент ацтекской жаровни (по Dunkelman 2007: no. 204); (h) Горящая огненная змея с укороченным хвостом гремучей змеи и звёздами (Codex Borgia, p. 44). (Все зарисовки К. Таубе)

Нам неизвестно тольтекское название бирюзы, но известно, что у ацтеков это был шиуитль – термин, у которого могли быть различные значения, например, «год», «комета (метеор)» и «трава/растение», а также бирюза. Очевидно, что как минимум значения «год» и «метеор» действительно связаны с бирюзой. Так, у ацтеков специфические название годов, например, 2 Тростник и последующий 3 Текпатль обозначали заключенными в прямоугольную бирюзовую рамку. Кроме того, в ранних колониальных документах на науатле год из 365 дней обозначается как бирюзовая точка или же как бирюзовая мозаика либо круглой, либо прямоугольной формы (Илл. 12а-с). Как было указано ранее, для этого камня у ацтеков был специфический знак – два полукруга с круглым окаймлением, часто дополненным четырьмя выступами по краям (Илл. 10f и Илл. 12d-f). В ацтекских топонимах из Кодекса Мендосы (Berdan and Anawalt 1992) и Matrícula de Tributos (Berdan and de Durand-Forest 1980) этот знак сопровождается латинской глоссой xiuhitl, как и для места Шиутепек или Бирюзовая гора (Илл. 12d). Отмечаем, что настоящая подобная бирюзовая мозаика была найдена во время раскопок Темпло Майор Теночтитлана (Илл. 12d). Однако, несмотря на то, что данный предмет определённо является ацтекским знаком бирюзы, мне неизвестен ни один пример, где бы он выступил в календарном контексте в качестве обозначения 365-дневного года.

И хотя шиуитль помечен, как «комета» в ранних колониальных словарях, Ульрих Кёхлер (1989: 289) отмечает, что в разговорном испанском данный термин может указывать на метеоры, а также на впечатляющие, но значительно тяжелее и медленнее перемещающиеся кометы. В пользу этого предположения Кёхлер (1989: 296) отмечает, что среди современных носителей языка Сьерра-науат из Веракруса шиуитль обозначает метеоры или метеориты. Учитывая значение копьеметалки Шиукоатля, как орудия звёздного метания, вполне вероятно, что шиуитль действительно обозначал метеоры у ацтеков и других народов, говорящих на науатле и проживавших в высокогорьях Мексики позднего постклассического периода. Как было указано ранее, Военный змей классического периода и Шиукоатль имеют черты бабочки и гусеницы, это отмечается и на деревянной резьбе раннего постклассического периода из Священного сенота в Чичен-Ице, где одно сегментированное тело напоминает червя или гусеницу и имеет ошипованное звёздами рыло (Илл. 11b). В Matrícula de Tributos и Кодексе Мендосы есть явные изображения гусениц с лицами бабочек и сегментированными телами, обозначенными терминами-глоссами, которые соответствуют науатльскому ocuila, что переводится, как «гусеница» или «червь» (Илл. 13а и b; см. Taube 2000a: 288). Их тела в профиль напоминают существенно удлиненные знаки Xi и явно связаны с постклассическим Шиукоатлем, это касается в т.ч. и того примера, что запечатлён на Ацтекском календарном камне (Илл. 4е, Илл. 12h и Илл. 13с и g). Кроме этого, выдающиеся передние конечности Военного змея и Шиукоатля также появляются на поздних постклассических изображениях гусениц, существ с крепко цепляющимися грудными или «истинными» лапами (например, Илл. 13а и b).

Визуальное соответствие месоамериканского образа гусениц и бирюзового огненного змея Шиукоатля поражает, однако есть ещё и сильные этноисторические и этнографические свидетельства того, что метеоры и метеориты в месоамериканских поверьях являются сверхъестественными гусеницами или «червями». Несмотря на то, что Кёхлер (1989: 295–296) не упомянул о физических сходствах гусениц с Шиукоатлем, он всё же отметил несколько важных примеров метеоритных существ, которых описывали как червей или гусениц в колониальной и современной Месоамерике. Так, есть следующее сообщение во Флорентийском кодексе:

            «Говорят, что полёт метеора не взлёт и не падение… без смысла и напрасно. Оно приносит куда-то червя [ocuillo]… И о [животном], раненном метеором говорят [следующее]: «Оно было… ранено метеором; оно приобрело червя» (Sahagun 1950–1982, VII: 13).

Кёхлер (1989: 296) также приводит в пример следующее поверье, бытующее среди современных Сьерра-науат:

            «…где шиуитль, термин, применимый как к метеорам, так и к метеоритам, падает на землю, там появляются чёрные гусеницы около 3 сантиметров в длину, наваленные в кучу размером с кисть руки. Этих гусениц называют ситлалокуиле [citlalocuile], «звёздные гусеницы», или ситлалькуитлатль [citlalcuitlatl], «звёздные экскременты»,… а куча на самом деле выглядит как экскременты».

После знаменательного исследования Кёхлера (Taube 2000a: 290–291) я обнаружил другие примеры подобных впечатляющих верований, в т.ч. следующий рассказ от Мануэля Гамио (1922, 1: 316) о говорящих на науатле жителей теотиуаканского региона: «говорят, в том месте, где падает метеорит (ситлалькуитлатль или мецкуитлатль), появляется голубой червь» (перевод автора). Не только ситлалькуитлатль или «звёздные экскременты» является тем же названием, что в обиходе у Сьерра-науат для обозначения метеоритов, но ещё и создание голубое, прямо как бирюзовый огненный змей постклассической Месоамерики.

Связь метеоров с гусеницами и червями сохраняется и среди современных майя, в т.ч. высокогорных народов из Чьяпаса, что можно проследить в описании термина sansewal в словаре языка тохолабалей:

            «Молния, метеор, свет, появляющийся в ночи в горах… Это звёзды, падающие как метеоры. Это маленькие черви из огня, которые перемещаются и покоятся не как камни, а скорее как небольшие чёрные змеи, как маленькие червяки. В небе они светятся, как фонари. Упав на землю, разделяются» (Lenkersdorf 1979: 312 [перевод автора]).

А недавно мне попалось такое описание метеоров у майя-мопан из северной Гватемалы:

«Бог время от времени решается проявить жалость к людям и бросает вниз к ним данные капельки блестящего золота. Этими золотыми каплями являются падающие звёзды, которые зовутся ta’xülab, что переводится как «звёздная пыль». Однако дьявол в облаках сам вылавливает себе это золото. А вместо золота он бросает вниз шарики из червей, которые периодически находят в джунглях» (Ulrich and Ulrich 1982: 118).

Это сообщение само по себе очаровательно, однако авторы не упомянули следующее сообщение из своего же ранее опубликованного словаря языка мопан (Ulrich and Dixon de Ulrich 1979: 197), где термин ta’xülab означает pabellón de orugas или «жилище гусеницы». Кроме этого в юкатекских языках, в т.ч. мопанском, ta’ означает «экскременты», в итоге получается фраза очень схожая с центральномексиканскими терминами для метеоров.

Согласно манускрипта Historia de los mexicanos por sus pinturas – одного из самых ранних и важных колониальных источников по ацтекской религии и верованиям – огненные змеи Шиукоатли проживают на пятом уровне неба и оттуда же родом метеоры (cometas) и другие «знаки неба». В параллельном и тоже очень важном источнике в кодексе Vaticanus A, данный пятый уровень неба проиллюстрирован со звёздами, метающими дротики, так в науатле обозначает метеоров, ситлалин тламина или «звезда, стреляющая дротиком» (Taube 2000a: 291). Об ацтекском боге-патроне Уицилопочтли, держателе стреляющей звёздами копьеметалки Шиукоатля, уже было сказано (см. Илл. 6а). Однако важнейшим существом, в том, что касается связи с Шиукоатлем, является божество огня Шиутекутли («Бирюзовый господин»), которого не только часто изображали держащего данное существо как оружие, но также показывали носящим его на спине, что сильно смахивает на его нагуаля или «alter ego». Весьма примечательно, что хотя символически схожие черты с божеством огня Уэуэтеотля («Старого бога») прослеживаются в раннем среднем формативном искусстве ольмеков, Шиутекутли является самым, что ни на есть феноменом позднего постклассического периода и его не зафиксировали ещё как бога в известном нам корпусе божеств Тулы или Чичен-Ицы – вероятно потому, что он являлся олицетворением раннего «предкового» тольтекского символизма бирюзы, которая ассоциировалась с правлением и войной. По данным Николсона (1971: 413) Шиутекутли «служил архетипом всех правителей» и был детально воссоздан во время ацтекских обрядов имперской коронации. Однако в церемониях воцарения был представлен не только сам бог, но и бирюза, которая была в ряде украшений, например, в короне шиуицолли и носовой втулке йакашиуитль. Как отметил Оливер и Лопес Лухан (2009: 86), «шиуицолли и другие бирюзовые украшения напрямую связывали правителей с богом огня Шиутекутли, матерью и отцом всех божеств, проживавших в центре вселенной».

В отличие от статичных изображений пожилого Уэуэтеотля в ацтекских монументальных жаровнях, Шиутекутли является мужественным воином, обычно держащем копьеметалку Шиукоатль. На странице 1 Кодекса Фейервари-Майер (Burland 1971) он изображён победителем Тескатлипоки, чьё расчленённое тело буквально разбросано по четырём сторонам света в одном из мифических эпизодов сотворения мира. Однако, несмотря на силу и отвагу, его бирюзовые вещи явно указывают на более древнюю тольтекскую принадлежность – в т.ч. часто встречающиеся корона шиуицолли, перемычка шиутототль и стилизованная пектораль бабочка. Примечательно, что в ацтекских погребальных ритуалах в честь умерших воинов изготавливались для кремации своеобразных портретных свёртков накидки, характерные для Шиутекутли и ранних тольтеков, а также короны шиуицолли и носовые вставки йакашиутли (Илл 14с). Для указанного примера из Кодекса Мальябекки (Boone 1983) у образа есть предмет, который ранее не был отмечен у тольтеков – бирюзовая пектораль в виде собаки шолокоскатль. На самом деле подобные предметы достаточно часто встречаются в изображениях тольтекского стиля Чичен-Ицы и, например, как в Северо-западной колоннаде, с сохранившейся разноцветной окраской – в нашем случае светлым бирюзовым цветом (например, Morris et al. 1931: pl. 74). Несмотря на то, что раньше одну такую пектораль из бирюзы и ракушек из коллекции Сент-Луисского художественного музея идентифицировали ягуаром (Parsons 1980: no. 176), вполне вероятно, что перед нами на самом деле пример шолокоскатля. Бирюзовая подвеска в виде собаки дважды появляется в Бурбонском кодексе на странице 10 – здесь она является частью двух наборов из бирюзовых украшений, которые состоят из, собственно, короны шиуицолли, бирюзовых ушных вставок, носовых вставок йакашиуитля и подвесок шолокоскатлей (Илл. 14d; см. Nowotny and Durand-Forest 1974). Эти предметы находятся сбоку от шеста, который используется во время обрядов Шокотльуэсти, проводимых в честь умерших воинов и, опять-таки, всё это связывает бирюзовые драгоценности с душами воинов (см. Taube 2000a: 303–304).

Илл. 13. Поздние постклассические и ранние колониальные образы, связанные с гусеницами, бабочками и Шиукоатлем: а) Гусеница, которая была знаком для военного титула токуильтекатль (Codex Mendoza, f. 65r); b) Гусеница в качестве знака-топонима для Окуилана (Codex Mendoza, f. 10v); с) Миштекская форма Шиукоатля с сегментированным телом и выступающими передними конечностями (Codex Nuttall, p. 76); d) Ацтекский Шиукоатль с сегментированным телом и рудиментарными крыльями бабочки (Codex Borbonicus, p. 20) (по Taube 2000a: fig. 10.13d); е) Пламя бабочки с бирюзовым пятнышком в нижней части (Codex Magliabechiano, f. 86r); f) Бабочка с бирюзовым пятнышком поверх бирюзовой мозаики (Codex Borbonicus, p. 19); g) Шиукоатль с пламенем бабочки на сегментированном теле, деталь Ацтекского календарного камня. (Все зарисовки К. Таубе)

Примечательная пара огромных, выполненных в ацтекском стиле курильниц из коллекции Джея Кислака Библиотеки Конгресса в Вашингтоне (округ Колумбия) прямо связывает бирюзовые украшения с душами умерших воинов (см. Dunkelman 2007: n. 204). Фигуры вооружены щитами и копьеметалками, которые те держат весьма агрессивно в своих правых руках. На них не только явные разновидности бирюзовых пекторалей в виде бабочек (см. Илл. 9с), но ещё, по всей видимости и разновидности пластинчатых шлемов, схожих с теми, что известны по огромным колоннам-атлантам из Тулы. Кроме того, у них также есть носовые вставки йакашиуитль и большие бирюзовые мозаичные ушные вставки, а у одной из фигурок также окрашена в бирюзово-синий цвет юбка и даже конечности. Отсылка к бирюзе также отмечена по краям курильницы, где есть соответствующие примеры круглых ацтекских бирюзовых знаков (Илл. 12f). Особо поражают мотивы горящих хвостов гремучих змей, что украшают их одежды (Илл. 12g). Эти огненные элементы с четырьмя звёздами по краям могут указывать на метеоры, напоминая, таким образом, горящие хвосты гремучих змей в изображениях Военного змея у классических майя (Илл. 2е и f). Горящий огненный змей на странице 44 Кодекса Борджиа имеет схожий, но более усечённый хвост гремучей змеи, который также по краям имеет четыре звезды (Илл. 12h). Имея закрытые глаза и слегка приоткрытые рты, вооружённые фигурки с курильницы по всей видимости изображают мёртвых, а их юбки скорее всего указывают на то, что они Сиуатетео, грозные воины-женщины, героически умершие во время родов или на войне и чьим заданием являлось сопровождение солнца с зенита до захода на западе (см. Sahagun 1950–1982, 6: 162–163). Четыре женщины в юбках также обрамляют зеркало и змей у вышеупомянутого, выполненного в тольтекском стиле зеркала, обрамлённого четырьмя огненными змеями, которые отмечены в Кодексе Борджиа. Имея носовое украшение йакашиуитль, характерное для знати и храбрых воинов, эти фигурки, вероятно, также являются Сиуатетео, которые также были известны как сиуапипильтин, т.е. «принцессы». У стоящих с правой стороны горящего зеркала двух женщин и змей Шиукоатлей имеются языки пламени и исходящий от их лиц и носовых вставок дым, что, вероятно, указывает на огненную природу их свирепых душ и на бирюзу (Илл. 14е).

Илл. 14. Корона шиуицолли и связанный с ней бирюзовый символизм: а) Фигура женщины раннего постклассического периода с мозаичной шиуицолли, Нижний храм ягуаров в Чичен-Ице (по Maudslay 1889–1902, III: pl. 49); b) Змей с пламенем, носящий шиуицолли, Нижний храм ягуаров в Чичен-Ице (по Maudslay 1889–1902, III: pl. 49); с) Портретный свёрток воина с бумажной копией бирюзового шиуицолли, носовой вставки йакашиуитль и подвески в виде собаки шолокоскатль (Codex Magliabechiano, f. 72r); d) Два набора бирюзовых украшений, размещённых у шеста Шокотль (Codex Borbonicus, p. 10); е) Возможно сиуатеотль с йакашиуитлем, от которого исходит дым или пламя (Codex Borgia, p. 46). (Все зарисовки К. Таубе)

Выводы

Несмотря на то, что это камень не месоамериканского происхождения, бирюза стала значимым и важным материалом в постклассических мексиканских верованиях. Резко отличаясь от формативного и классического символического комплекса жада, связанного с кукурузой, водой и изобилием сельскохозяйственных продуктов, бирюза была больше связана с войной, огнём, метеорами и душами храбрых воинов и царей, причём большую часть из всего этого можно проследить до более ранних традиций Теотиуакана. Тольтеки очевидно были первыми, кто связал данный драгоценный камень с более древним теотиуаканским символизмом, а также разработал новые, сложные бирюзовые мозаичные регалии, в т.ч. корону шиуицолли, крылатые нагрудные пластинки, носовые вставки и лепестковые наспинные зеркала, обрамлённые четырьмя Шиукокоа («бирюзовыми огненными змеями»). В верованиях у тольтеков и у поздних ацтеков Шиукоатль воплощал собой метеорный огонь и поэтому появлялся в виде сверхъестественных гусениц – существ, которые представляли собой окукленную форму душ воинов, которым суждено было стать бабочками. В центральномексиканских представлениях, бытовавших в поздний постклассический период, Шиукоатль был существом, близко связанным и отождествлённым с богом огня Шиутекутли, и тем самым имел отношение с правлением и душами воинов, а также с бирюзовым символизмом и украшениями ранних тольтеков. Что касается Шиутекутли позднего постклассического периода – существует вопрос о его связи данного синего инертного камня с огнём. Как считает Патрик Йоханссон К. (в данном сборнике, стр. 135-144), это ясно из представления о том, что самая мощная и жаркая часть пламени – синяя, т.е. этот цвет олицетворяет «сердце пламени». Так, в Кодексе Мальябекки диски бирюзового цвета формируют нижнюю часть жёлтых, воспаряющих бабочек (Илл. 13е). На странице 19 Бурбонского кодекса подобные создания из пламени восходят из мозаичной бирюзовой подложки (Илл. 13f). Но, безусловно, самая впечатляющая сцена огненных бабочек имеется на Ацтекском календарном камне, где они показаны на сегментированном теле, представляя собой живое воплощение бирюзы (Илл. 13g). Бирюза не была пассивным инертным камнем – это был в высшей степени живой камень, символизирующий души воинов и синее сердце неистово пульсирующего пламени.

Ссылки

Acosta, J.R. (1961) ‘La indumentaria de las cariatedes de Tula’, in M. Leon-Portilla (ed.), Homenaje a Pablo Martínez del Río en el Vigésimoquinto Aniversario de la Primera Edición de Los Orígenes Americanos. Mexico City : Instituto Nacional de Antropologia e Historia (INAH), 221–228.

Anders, F. (1987) Codex Zouche-Nuttall. Graz: Akademische Drucku. Verlagsanstalt.

Armillas, P. (1944) ‘Mexiquito, gran ciudad arqueologica en la cuenca del Rio de las Balsas’, El Mexico Antiguo 6(7–8): 261–262.

Arqueologia Mexicana (2008) ‘Guanajuato: Historia y arqueologia’, Arqueología Mexicana 16(92): 24–25.

Berdan, F. and Anawalt, P. (1992) The Codex Mendoza, 4 vols. Berkeley: University of California Press.

Berdan, F. and de Durand-Forest J. (1980) Matrícula de Tributos. Graz: Akademische Druck-u. Verlaganstalt.

Berjonneau, G., Deletaille, E. and Sonnery, J.L. (1985) Rediscovered Masterpieces of Mesoamerica: Mexico – Guatemala – Honduras. Boulogne: Editions Arts.

Berlo, J. (1983) ‘The warrior and the butterfly: central Mexican ideologies of sacred warfare and Teotihuacan iconography’, in J.

Berlo (ed.), Text and Image in Pre-Columbian Art: Essays on the Interrelationship of the Visual and Verbal Arts. BAR International Series 180. Oxford: BAR, 79–117.

Berlo, J. (1984) Teotihuacan Art Abroad: A Study of Metropolitan Style and Provincial Transformation in Incensario Workshops, 2 vols. BAR International Series 199. Oxford: BAR.

Berrin, K. and Pasztory, E. (1993) Teotihuacan: Art from the City of the Gods. London and New York: Thames and Hudson.

Boone, E. (1983) The Codex Maglabechiano: Berkeley: University of California Press.

Bray, W. (1977) ‘Maya metalwork and its external connections’, in N. Hammond (ed.), Social Process in Maya Prehistory: Studies in Honor of Sir Eric Thompson. New York: Academic Press, 365–403.

Burland, C.A. (1971) Codex Fejérváry-Mayer. Graz: Akademische Druck- u. Verlagsanstalt.

Caso, A. (1966) ‘The lords of Yanhuitlan’, in J. Paddock (ed.), Ancient Oaxaca: Discoveries in Mexican Archaeology and History. Stanford, CA: Stanford University Press, 313–335.

Caso, A. (1967) Los Calendarios Prehispánicos. Mexico City: Universidad Nacional Autуnoma de Mexico (UNAM).

Caso, A. and Bernal, I. (1952) Urnas de Oaxaca. Mexico City: Memorias del Instituto Nacional de Antropologia e Historia (INAH), 2.

Castaсeda Delgado, P., Bernal, A.M., Solis, F., Carmona, M. and Montero Alarcon, M. (1997) Tesoros de México: Oro Precolumbino y Plata Virreinal. Seville: Fundaciуn El Monte.

Castaсeda Lopez, C. (2008) ‘Plazuelas, Guanajuato’, Arqueologia Mexicana 16(92): 44–47.

Castillo Tejero, N. and Solнs Olguнn, F.R. (1975) Ofrendas Mexicas en el Museo Nacional de Antropología: Corpus Antiquitatem Americanensium. Mexico City: Instituto Nacional de  Antropologia e Historia (INAH).

Conides, C. (2001) ‘The Stuccoed and Painted Ceramics from Teotihuacan, Mexico: A Study of Authorship and Function of Works of Art from an Ancient Mesoamerican City’, PhD dissertation, Colombia University (unpublished).

de la Fuente, B., Trejo, S. and Gutierrez Solana, N. (1988) Escultura en Piedra de Tula. Mexico City: Universidad Nacional Autonoma de Mexico (UNAM).

Dean, J.S. and Ravesloot J.C. (1993) ‘The chronology of cultural interaction in the Gran Chichimeca’, in A.J. Woosely and J.C.

Ravesloot (eds), Culture and Contact: Charles C. Di Peso’s Gran Chichimeca. Albuquerque: Amerind Foundation and the University of New Mexico Press, 83–103.

Di Peso, C.C. (1974) Casas Grandes: A Fallen Trading Center of the Gran Chichimeca, Vol. 2: The Medio Period. The Amerind Foundation Publication No. 9. Flagstaff, AZ: Northland Press.

Dunkelman, A. (2007) The J. Kislak Collection at the Library of Congress. Washington, DC: Library of Congress.

Fontaine, F. and Purin, S. (1993) Métropoles Mayas. Brussels: Foundation Europalia.

Foshag, W.F. (1957) Mineralogical Studies on Guatemalan Jade. Smithsonian Collection 135(5). Washington, DC: Smithsonian Institution.

Freidel, D., Schele, L. and Parker, J. (1993) Maya Cosmos: Three Thousand Years on the Shaman’s Path. New York: William Morrow and Company.

Gamio, M. (1922) La Población del Valle de Teotihuacan. Mexico City: Secretaria de Agricultura y Fomento.

Graham, I. and von Euw, E. (1975) Naranjo: Corpus of Maya Hieroglyphic Inscriptions 2(1). II. Cambridge, MA: Peabody Museum of Archaeology and Ethnology, Harvard University.

Harmer Rooke Galleries (1987) Auction Catalog XXVII. New York: Harmer Rooke Galleries.

Headrick, A. (2007) The Teotihuacan Trinity: The Sociopolitical Structure of an Ancient Mesoamerican City. Austin: University of Texas Press.

Heyden, D. (1972) ‘Xiuhtecuhtli: Investidor de soberanos’, Boletín del INAH, epoca II, 3: 3–10.

Heyden, D. (2000) El Templo Mayor de Tenochtitlan en la Obra de Fray Diego Durán. Mexico City: Instituto Nacional de Antropologia e Historia (INAH).

Houston, S., Brittenham, C., Mesick, C., Tokovinine, A. and Warinner, C. (2009) Veiled Brightness: A History of Ancient Maya Color. Austin: University of Texas Press.

Howell, S.N.G. and Webb, S. (1995) A Guide to the Birds of Mexico and Northern Central America. Oxford: Oxford University Press.

Izeki, M. (2008) Conceptualization of ‘Xihuitl’: History, Environment and Cultural Dynamics in Postclassic Mexica Cognition. Oxford: Archaeopress.

Kuhler, U. (1989) ‘Comets and falling stars in the perceptions of Mesoamerican Indians’, in F. Aveni (ed.), World Archaeoastronomy. Cambridge: Cambridge University Press, 289–299.

Koontz, R. (2009) Lightning Gods and Feathered Serpents: The Public Sculpture of El Tajin. Austin: University of Texas Press.

Lenkersdorf, C. (1979) Diccionario Tojolabal – Español, 2 vols. Mexico City: Editorial Nuestro Tiempo.

Lombardo de Ruiz, S. (ed.) (1987) La Pintura Mural Maya en Quintana Roo. Mexico City: Instituto Nacional de Antropologia e Historia (INAH).

Lopez Lujan, L. (2003) ‘The Aztecs’ search for the past’, in E. Matos Moctezuma and F. Solis Olguin (eds), Aztecs. London: Thames and Hudson, 22–29.

Lopez Lujan, L., Neff, H. and Sugiyama, S. (2000) ‘The 9-Xi vase: a classic Thin Orange vessel found at Tenochtitlan’, in D. Carrasco,

L. Jones and S. Sessions (eds), Mesoamerica’s Classic Heritage: From Teotihuacan to the Great Aztec Temple. Niwot: University Press of Colorado, 219–249.

Matos Moctezuma, E. and Solis Olguin, F. (2002) Aztecs. New York: Harry N. Abrams.

Maudslay, A.P. (1889–1902). Biologia Central-Americana: Archaeology, 5 vols. London: R.H. Porter and Dalau and Company.

McEwan, C. and Lopez Lujan, A. (2009) Moctezuma: Aztec Ruler. London: British Museum Press.

McEwan, C., Middleton, A., Cartwright, C. and Stacey, R. (2006) Turquoise Mosaics from Mexico. Durham: Duke University Press.

Mena, R. (1927) Catálogo de la Coleccíon de Objetos de Jade. Mexico City: Talleres Grбficos del Museo Nacional de Arqueologia, Historia y Etnografia.

Miller, A.G. (1973) The Mural Painting of Teotihuacán. Washington, DC: Dumbarton Oaks Research Library and Collections.

Morris, E.H., Charlot, J. and Axtel Morris, A. (1931) The Temple of the Warriors at Chichen Itzá, Yucatan. Washington, DC: Carnegie Institution of Washington Publications 406.

Nicholson, H.B. (1971) ‘Religion in pre-Hispanic central Mexico’, in R. Wauchope (ed.), Handbook of Middle American Indians, Vol. 10, part 1. Austin: University of Texas Press, 395–446.

Olivier, G. and Lopez Lujan, L. (2009) ‘Images of Moctezuma and his symbols of power’, in C. McEwan and L. Lopez Lujan (eds), Moctezuma: Aztec Ruler. London: British Museum Press, 78–91.

Parsons, L.A. (1980) Pre-Columbian Art: The Morton D. May and The Saint Louis Art Museum Collections. New York: Harper and Row.

Pohl, J. (1994) The Politics of Symbolism in the Mixtec Codices. Vanderbilt Publications in Archaeology no. 46. Nashville, TN: Vanderbilt University.

Romero R., M.E., Flores Gutierrez, D. and Mora-Echeverria, J. (2001) ‘De cuentas de avatares: un calendario de Venus en Chacchoben, Quintana Roo’, in L. Staines Cicero (ed.), La Pintura Mural Prehispánica en México: Área Maya 2(4). Mexico City: Universidad Nacional Autonoma de Mexico (UNAM), 447–459.

Sahagun, B. (1950–1982). Florentine Codex: General History of the Things of New Spain, A.J.O. Anderson and C.E. Dibble (tr.). Santa Fe, NM: School of American Research.

Sauer, C. (1932) The Road to Cíbola. Ibero-Americana 3. Berkeley: University of California Press.

Schele, L. (1997) Hidden Faces of the Maya. Mexico City: Impetus Comunicacion.

Schildkraut, L. (2000) The Merrin Gallery: Precolumbian Art. New York: The Merrin Gallery [see www.mayavase.com K8293].

Sejourne, L. (1959) Un Palacio en la Ciudad de los Dioses. Mexico City: Instituto Nacional de Antropologia e Historia (INAH).

Seler, E.E. (1902–1923) Gesammelte Abhandlungen zur Amerikanischen Sprach und Alterthumskunde, 5 vols. Berlin: Ascher & Co.

Seler, E.E. (1963) Comentarios al Códice Borgia. Mexico City: Fondo de Cultura Econуmica.

Smith, M.E. (1973) ‘The relationship between Mixtec manuscript painting and the Mixtec language: a study of some personal names in Codices Muro and Sanchez Solis’, in E.P. Benson (ed.), Mesoamerican Writing Systems. Washington, DC: Dumbarton Oaks Research Library and Collections, 47–98.

Stone, A. (1989) ‘Disconnection, foreign insignia, and political expansion: the warrior stelae of Piedras Negras’, in R.A. Diehl and J.C. Berlo (eds), Mesoamerica after the Decline of Teotihuacan. Washington, DC: Dumbarton Oaks Research Library and Collections, 153–172.

Sugiyama, S. (1989) ‘Burials dedicated to the old temple of Quetzalcoatl at Teotihuacan, Mexico’, American Antiquity 54(1): 85–106.

Sugiyama, S. (1992) ‘Rulership, warfare, and human sacrifice at the ciudadela: an iconographic study of feathered serpent representations’, in J.C. Berlo (ed.), Art, Ideology, and the City of Teotihuacan. Washington, DC: Dumbarton Oaks Research Library and Collections, 205–230.

Taube, K. (1992a) ‘The iconography of mirrors at Teotihuacan’, in J.C. Berlo (ed.), Art, Polity, and the City of Teotihuacan. Washington, DC: Dumbarton Oaks Research Library and Collections, 169–204.

Taube, K. (1992b) ‘The temple of Quetzalcoatl and the cult of sacred warfare at Teotihuacan’, Res: Anthropology and Aesthetics 21: 53–87.

Taube, K. (1994) ‘The iconography of Toltec period Chichen Itza’, in J.H. Prem (ed.), Hidden in the Hills: Maya Archaeology of the Northwestern Yucatan Peninsula. Acta Mesoamericana 7. Muckmuhl: Verlag von Flemming, 212–246.

Taube, K. (2000a) ‘The turquoise hearth: fire, self sacrifice, and the central Mexican cult of war’, in D. Carrasco, L. Jones and S. Sessions (eds), Mesoamerica’s Classic Heritage: From Teotihuacan to the Great Aztec Temple. Niwot: University Press of Colorado, 269–340.

Taube, K. (2000b) The Writing System of Ancient Teotihuacan. Ancient America 1. Barnardsville and Washington, DC: Center for Ancient American Studies.

Taube, K. (2001) ‘Yahui’, in D. Carrasco (ed.), The Oxford Encyclopedia of Mesoamerican Cultures. New York: Oxford University Press, 359–60.

Taube, K. (2003) ‘Maws of heaven and hell: the symbolism of the centipede and serpent in classic Maya religion’, in A. Ciudad Ruiz,

M.H. Ruz Sosa and M.J. Iglesias Ponce de Leon (eds), Antropología de la Eternidad: la Muerte en la Cultura Maya. Madrid and Mexico City: Sociedad Espanola de Estudios Mayas and El Centro de la Cultura Maya, 405–442.

Taube, K. (2005) ‘Representaciones del paraiso en el arte ceramico del clasico temprano de Escuintla, Guatemala’, in O. Chinchilla and B. Arroyo (eds), Iconografía y Escritura Teotihuacana en la Costa Sur de Guatemala y Chiapas. U tz’ib, Serie Reportes 1(5): 33–54.

Taube, K. (2006) ‘Climbing Flower Mountain: concepts of resurrection and the afterlife in ancient Teotihuacan’, in L. Lopez Lujan, D. Carrasco and L. Cue (eds), Arqueología de Historia del Centro de México: Homenaje a Eduardo Matos Moctezuma. Mexico City: Instituto Nacional de Antropologнa e Historia (INAH), 153–170.

Taube, K. and Bade, B.L. (1991) ‘An appearance of Xiuhtecuhtli in the Dresden Venus pages’, Research Reports on Ancient Maya Writing 35. Washington, DC: Center for Maya Research.

Taube, K.A., Saturno, W., Stuart, D. and Hurst, H. (2010) ‘The murals of San Bartolo, El Peten, Guatemala, Part 2: the West wall’, Ancient America 10. Barnardsville, NC: Center for Ancient American Studies.

Tozzer, A. M. (1941) Landa’s Relación de las Cosas de Yucatan. Papers of the Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology, Vol. l8. Cambridge, MA: Harvard University.

Turner, M.H. (1992) ‘Style in lapidary technology: identifying the Teotihuacan lapidary industry’, in J.C. Berlo (ed.), Art, Ideology, and the City of Teotihuacan. Washington, DC: Dumbarton Oaks Research Library and Collections, 89–112.

Ulrich, E.M. and Dixon de Ulrich, R. (1976) Diccionario Maya Mopan/ Español, Español/ Maya Mopan. Guatemala City: Instituto Linguistico de Verano.

Ulrich, E.M. and Ulrich, R. (1982). Stories of the Sacred, Serious, Sensational and Silly from Mopan Maya Texts. Guatemala City: Instituto Linguistico de Verano.

Urcid Serrano, J. (2001) Zapotec Hieroglyphic Writing. Washington, DC: Dumbarton Oaks Research Library and Collections.

Urcid Serrano, J. (2008) Personal communication.

Villagra Caleti, A. (1954) ‘Pinturas rupestres “Mateo A. Saldaсa” Ixtapantango, Edo. de Mйxico’, Caminos de México 9.

von Winning, H. (1968) Pre-Columbian Art of Mexico and Central America. New York: Harry N. Abrams. Weigand, P.C. (1997) ‘La turquesa’, Arqueología Mexicana 5(27): 26–33.

Об авторе

Карл Таубе, кафедра антропологии Калифорнийский университет в Риверсайде, США

Источник

J. C. H. King, Max Carocci, Caroline Cartwright, Colin McEwan, and Rebecca Stacey, eds. Turquoise in Mexico and North America: Science, Conservation, Culture and Collections. London: Archetype Publications in association with British Museum, 2012. 239 pp.; 245 color ills.; 51 b/w ills. (9781904982791) CrossRef DOI: 10.3202/caa.reviews.2015.4