Основным источником для данной статьи послужила книга Eric Wolf «Envisioning Power: Ideologies of Dominance and Crisis» 1999 г. Главная идея книги заключается в том, что общества, переживающие кризисное состояние, могут породить странные, иррациональные и порой кровавые практики, для понимания которых бывает полезно рассмотреть истоки кризиса и его влияние на правящую группировку. В качестве одного из примеров автор взял государство ацтеков, именно эта часть здесь и пересказывается с рядом сокращений. Сокращения обычно касаются тех аспектов, которые и так достаточно подробно раскрыты в русскоязычной литературе; такой подход позволяет оставить больше места для нетривиальной информации. Кое-где для полноты картины даются незначительные дополнения из других авторов.
Сам термин «ацтеки» здесь будет употребляться крайне редко. Термин является искусственным, его ввели ученые 19 века исключительно для удобства, чтобы не называть одинаково «мексиканцами» как представителей доколумбовых цивилизаций, населявших Центральную Мексику перед испанским завоеванием, так и современных жителей страны. Само слово существовало и раньше, но обозначало всего лишь представителей этнических групп, считавших своей родиной мифическую северную страну Астлан. Популяризации нового термина очень способствовала публикация американского историка Уильяма Прескотта об ацтекской империи, после чего слово «ацтеки» для определения данной цивилизации стало использоваться повсеместно.
Сами жители города-государства Теночтитлан называли себя мешика или теночка. В тексте, вслед за автором книги, будет использоваться название «теночка».
Автор — Kanusha — http://kanusha.livejournal.com/70114.html
Истоки
Прежде, чем теночка вообще появились как этническая или политическая общность, Месоамерика уже пережила несколько циклов роста населения, распространения городов и политической централизации, за которыми следовали демографический упадок, сокращение числа и размера поселений и политический распад. В Центральной Мексике стоит выделить имперский центр Теотиуакан, существовавший с 100 г. до н. э. по 650 г. н. э., и значительно более скромную Тулу (Толлан Шикотитлан), поднявшуюся после падения Теотиуакана и просуществовавшую в непростое время нашествия северных варварских племен примерно с 900 по 1150 г. н. э., пока не была разрушена указанными варварами. Перед испанским завоеванием жители центральной долины не проводили различий между выдающимися цивилизациями прошлого и называли всех их представителей тольтеками, однако, современные ученые волевым решением постановили считать «тольтеками» только жителей более поздней политии с центром в Туле. Соответственно, встречающийся в литературе термин «Тольтекская империя» или «Тольтекская полития» относится к Туле и той территории, которую она контролировала.
Собственно теночка появились в долине Мехико к концу распада военизированной Тольтекской политии в начале 2-го тысячелетия нашей эры. Важно подчеркнуть, что теночка не были древним племенем или государством, как не были и эгалитарными варварами. Скорее, эти люди образовывали сложный подчиненный компонент тольтекского домена, сосредоточенного вокруг города Тула. Отсюда они унаследовали тольтекскую модель политического устройства и представления о космологическом порядке, включая солярный культ и жертвоприношения путем вырезания сердца. Их социальная организация явно была стратифицированной и они были знакомы с месоамериканскими технологиями земледелия и контроля над водными ресурсами.
Заметим, что в уцелевших ацтекских кодексах, созданных уже после испанского завоевания индейскими художниками по запросу испанских монахов, теночка до прихода в долину Мехико часто изображаются как варвары-«чичимеки» (дословно «пожиратели собак»), первобытные охотники и собиратели, которые жили в пещерах и ходили в шкурах. Многие поддались искушению и воспринимали это изображение буквально. Что ж, дальние предки теночка, как и других науа-язычных групп, на тот момент, когда они впервые появились на северных рубежах Месоамерики, действительно могли быть кочевыми охотниками и собирателями, которые изредка что-то выращивали в пустыне. Однако, представление в исторических мифах часто носит метафорический характер и не отражает реальность. Науа-язычные месоамериканцы использовали термин «чичимек» в отношении весьма разнообразного в культурном и лингвистическом плане населения северных рубежей. Общим у этих групп был только тот негативный атрибут, что они жили не так, как было принято в «тольтекских» городах-государствах. Это напоминает ситуацию, когда греки называли «варварами» любую группу, которая не говорила по-гречески и не разделяла в полной мере урбанистический стиль жизни Средиземноморской цивилизации. В действительности, степень принятия чичимеками тольтекских институций варьировалась от почти полного симбиоза до полного неприятия.
Итак, когда тольтекская полития пала, она раскололась на военно-политические образования значительно меньшего масштаба, возглавляемые военными вождями, которые изначально называли себя потомками или представителями тольтекского бога Кецалькоатля в его воинственной инкарнации «Воина утренней зари». Развязывание войн и участие в них усиливали военизированный характер этих группировок, а общий интерес в получении трофеев сплачивал военную аристократию и простолюдинов. Чтобы пережить период междуцарствия и значительной утраты контроля над ресурсами, многие из этих группировок выработали или приняли следующий стиль управления: ими командовали харизматичные лидеры, «в которых воплощалось божество» (испанское hombre-dioses или люди-боги), т. е. авторитет этих лидеров проистекал из их способности общаться с божествами-покровителями и выполнять их приказы. Теночка также последовали по этому пути, признав, что находятся под предводительством бога Уицилопочтли, который общался со своими людьми через специальных «носителей» или ораторов.
В период после падения Теотиуакана, с 750 до 1200 г. н. э., долина Мехико была низведена до второстепенного положения в Месоамерике, тип поселений был преимущественно сельским. Но с 1200 г. население вновь начинает расти, на всех берегах озерной системы распространяются возделываемые поля, и начинается повторная политическая консолидация. К концу 14 столетия продолжающаяся борьба между тольтекскими эпигонами в долине Мехико породила около 40 небольших политий, чье соперничество усугублялось претензиями правителей на божественное руководство и первенство. В результате эти мелкие образования постоянно формировали союзы и легко распадались, а убийства и узурпации были рутиной.
Таков был исторический контекст, когда теночка впервые появились на сцене, причем в подчиненной и зависимой роли. К тому времени они состояли из 11 отдельных групп с собственными лидерами и божествами-покровителями, которые были объединены под эгидой Уицилопочтли. Как сами теночка, так и их лидеры имели смешанное этническое происхождение, а их выживание всецело зависело от способности предложить свои услуги и лояльность тому или другому верховному правителю, т. е. заключить с ним патрон-клиентские отношения в древнеримском смысле. В собственных мифах теночка потом настаивали, что пришли в долину Мехико после долгой и изнурительной миграции под предводительством Уицилопочтли из пещеры в мифической северной стране Астлан. Более вероятным, однако, представляется, что они ранее занимали экологически маргинальные земли к северо-западу от тольтекской столицы Тула, а мифическое озеро Астлан срисовано с озера Тескоко. Также есть серьезные основания полагать, что концепция Уицилопочтли складывалась из различных элементов, в том числе на эту концепцию повлияли божества патронов теночка – тольтекских эпигонов из города-государства Кулуакан. Сам Уицилопочтли мог быть реальным лицом, впоследствии обожествленным благодаря его роли hombre-dios, оратора и представителя божества.
В середине 14 столетия эти массы людей занимают болотистые острова у западных берегов озерной системы, поскольку на них больше никто не претендовал, а население долины и площадь возделываемых земель все росли, оставляя мало свободного места для пришлых. Острова привлекали и других иммигрантов, которые вливались в сообщество и затем принимали этническую идентичность правящего рода и культ его божества-покровителя. Жители островов не только занимались земледелием, но и активно участвовали в торговле, особенно после кризиса гидрологической системы, вызванного наводнением 1382 – 1383 гг. На новом месте были основаны две отдельные политические единицы: Мехико-Теночтитлан и Мехико-Тлателолько. Жители обоих городов называли себя ацтеками и разделяли миф о происхождении из Астлана. Однако отношения между ними всегда были неприязненными. Обе группы разделились в первой половине 14 века на почве споров о дележе земли, впоследствии Теночтитлан и Тлателолько превратились в отдельные города-государства. Тлателолько посвятил себя коммерции и превратился в крупный торговый и ритуальный центр, в то время как Теночтитлан все активнее участвовал в войнах. Поскольку оба города-государства изначально были зависимы от других сил в долине, они приняли правителей от более сильных соседей: Теночтитлан из Кулуакана, а Тлателолько от тепанекской династии Аскапоцалько. В последней четверти 14 столетия и Теночтитлан, и Тлателолько оказались под властью Аскапоцалько, тогда восходящей силы в долине, и аристократия обоих клиентских городов была включена в систему рангов элиты Аскапоцалько в обмен на военную службу. Полстолетия спустя, в 1428 г., теночка и тлателолька восстали против центра-гегемона, захватили его ресурсы и использовали их каждый для поддержания собственной политической траектории.
Путь к империи
Название Аскапоцалько, Город-Муравейник, больше напоминает метафору для описания многолюдной и оживленной столицы, чем реальное имя. Вероятно, теночка решили захватить Аскапоцалько, побуждаемые истощением ресурсов на собственной ограниченной островной территории, а также из желания избавиться от власти этого города и присвоить его земли и богатства. Толчком к восстанию послужила смерть верховного правителя Аскапоцалько и начавшиеся споры по поводу прав наследования. В процессе конфликтов между различными группировками в Теночтитлане происходит переворот, очередного правителя убивают (по официальной версии его убили представители Аскапоцалько, но более вероятно, что он пал жертвой собственных родственников из боковой ветви того же правящего рода), и власть в озерном городе захватывает то ли дядя, то ли кузен убиенного правителя Ицкоатль при поддержке двух племянников – Мотекусомы и Тлакаэлеля. Эта тройка близких родственников выступала за восстание против Города-Муравейника, но их предложение не вызывало безусловной поддержки в народе. Тогда новые правители заключают с населением Теночтитлана своеобразный «социальный контракт»: в случае поражения народ отрекается от неудачливых правителей, но в случае успеха обещает верно им служить.
Видимо, подобные «социальные контракты», когда победа обеспечивала легитимность власти, а поражение отменяло ее, не были чем-то исключительным в регионе. В этом плане любопытен пример города Куэтлачтлан, который поднял восстание против ацтеков, побуждаемый соседней Тлашкалой, но был повторно захвачен ацтекской карательной экспедицией. Тогда простые жители Куэтлачтлана успешно избежали истребления, заявив, что их правители – «проклятые негодяи», которые заслуживают смерти, а сами они «простой и невежественный народ без всякого злого умысла», который просто платит дань. Так простолюдинам, по крайней мере, в этом случае, удалось успешно отречься от своей неудачливой элиты.
Успех в войне против Аскапоцалько имел решающие последствия. Генералы-победители и их доверенные компаньоны получили права на землю, труд и получение дани внутри домена побежденного Города-Муравейника. Это обеспечило высшую аристократию ресурсной базой, независящей от их постоянного оплота в Теночтитлане. Их преимущество было далее укреплено за счет завоеваний плодородной озерной зоны южной долины, включая города-государства Койоакан, Шочимилько и Куитлавак. Земля и титулы были распределены между 26 вождями и воинами, которые отличились в этих операциях. Начиная с этого периода, право распределять земли в завоеванных областях перешло в руки верховного правителя. Это давало ему определенную меру независимости и разрушало старые отношения реципрокности между правителем и управляемыми. Теперь правитель мог полагаться на принудительную выплату дани с завоеванных, взамен более интимного процесса приема «подарков» в знак политического подчинения. Возможность правителя вознаграждать как аристократов, так и отличившихся простолюдинов позволяла ему создавать элиту, обязанную исключительно ему.
Завоевание южных берегов озерной системы позволило теночка обеспечить себя поставками продовольствия. Это была зона чинампового земледелия. Чинампами называли прямоугольные платформы для выращивания растений вдоль мелких озерных берегов. Платформа делалась так: в озерное дно втыкали шесты, между шестами делали стенки из ветвей и ползучих растений, середину заполняли болотной грязью, а по периметру высаживали деревья, чтобы дополнительно укрепить платформу. Чинампа давала урожаи круглый год, не истощаясь годами. Гидротехнические сооружения для поддержания этих продуктивных возможностей охватывали площадь в 10 000 гектар болотистой местности в южной части долины, и еще тысячи гектар на юго-западе стали объектом гидравлического контроля. Озерная система долины Мехико состояла из объемов воды, расположенных на разной высоте; эта разница создавала угрозу наводнений и паводков. Более того, воды озера Тескоко в восточной части долины были очень солеными и губительными для сельского хозяйства. Таким образом, чтобы сделать долину безопасной для земледелия, надо было не только террасировать склоны окружающих гор, но и строить дамбы, каналы и акведуки, чтобы удерживать уровни воды в устойчивом состоянии и не допустить заливания чинамп, в особенности защитить их от соленой воды озера Тескоко.
Победа над Аскапоцалько позволила правителю теночка начать сооружение такой гидравлической системы. Захват южной чинамповой зоны означал, что Теночтитлан мог рассчитывать на поставки оттуда почти двух третей нужного ему продовольствия. Наконец, контроль над озерной системой подразумевал контроль над транспортными перевозками, которые осуществлялись на каноэ. Укрепившийся контроль над озерной системой через гидравлическое земледелие и водный транспорт способствовал дальнейшему объединению долины и обеспечивал экологический базис для экспансии теночка.
В конечном итоге этот сдвиг к опоре на внешние ресурсы изменил природу Теночтитлана, сделав его куда более космополитичным, чем любой из окружавших его городов-государств.
Консолидация
Победа над Аскапоцалько повлекла также и внутренние политические изменения. Если до узурпации власть в Теночтитлане передавалась по прямой линии от отца к сыну, то после восстания линия неудачливого убиенного правителя была исключена из наследования, и новый тлатоани (дословно «оратор») стал избираться из представителей оставшихся боковых линий царского рода. Фактически его выбирало ближайшее окружение. Первым верховным правителем после победы был избран возглавивший войну против Аскапоцалько Ицкоатль, несмотря на то, что был сыном рабыни. Тлатоани опирался на совет из четырех близких родственников, один из которых в нормальной ситуации избирался следующим правителем.
Став тлатоани, Ицкоатль приказал уничтожить старые летописи и создать вместо них новые кодексы. Такие ревизии не были чем-то необычным в месоамериканской истории. В данном случае переписывание могло преследовать несколько целей. Во-первых, укрепить новые правила наследования внутри царского рода, окончательно отодвинув от престола потомков прямой линии в пользу боковых ветвей. Во-вторых, заглушить голоса других боговдохновенных лидеров путем концентрации календарного ритуала в руках победоносной хунты. Третьим мотивом могло быть желание стереть память о подчиненном прошлом теночка и представить их как избранный народ, самой судьбой назначенный править Месоамерикой, как предсказывал их верховный бог Уицилопочтли. Это ведет к четвертому мотиву, а именно поставить притязания бога-покровителя теночка Уицилопочтли выше притязаний Кецалькоатля. Поскольку Кецалькоатль изображался как верховный предок аристократии, который взял на себя руководство соперничающими военно-политическими группами после крушения тольтекской политии, уход Кецалькоатля в тень также ослаблял претензии на власть его многочисленных последователей. Ицкоатль, теперь тлатоани и оратор, говорящий от лица Уицилопочтли, был не готов делить власть с альтернативными претендентами. Впрочем, каковы бы ни были мотивы данного переписывания истории, в результате него многие детали прошлого теночка оказались покрыты мраком неизвестности.
Если Ицкоатль был инициатором политической консолидации вокруг фигуры центрального правителя, то его преемник Мотекусома был ее главным архитектором. Он сакрализировал фигуру правителя, а также ввел правила, кому как одеваться в соответствии со статусом. Мотивом этой кодификации, согласно Дурану, было то, что Теночтитлан теперь включал «чужаков наравне с местными уроженцами» и что «этикет и хорошие манеры, режим и порядок… в столь великом городе» требуют «чтобы все жили в соответствии со своим статусом и проявляли уважение… к властям и великим лордам королевства».
Идеологическая роль войны
Правитель был прежде всего полководцем. В мифической истории и идеологической пропаганде теночка центральным мотивом ведения войны объявлялся захват пленных для жертвоприношений, и простолюдины могли сделать военную карьеру именно через захват пленных, став в результате членом военного «ордена» — элитной части войск. При этом войны, направленные на завоевание, планировались вполне прагматично: сбор разведданных, планирование и подготовка, мобилизация и развертывание больших организованных армий в нужное время в нужном месте. Атака начиналась с тучи стрел и камней из пращ, за обстрелом следовало наступление военных орденов, за которыми шли организованные подразделения армии. У каждого формирования был свой штандарт, они ориентировались на сигналы труб и барабанов. После того, как армии сходились врукопашную, у некоторых воинов появлялась возможность захватить пленных, которых потом приводили домой и приносили в жертву. И если захват пленных едва ли оказывал большое влияние на начало и исход битвы, он мог играть ключевую роль в деле мотивации отдельных воинов, которые в итоге могли получить общественное признание, подарки из рук правителя и возможность занимать определенные должности.
Точки кризиса
В непосредственном смысле гегемонический порядок, установленный теночка, был огромным успехом. Теночтитлан начал собирать дань с тридцати восьми провинций, иногда прямо через собственных должностных лиц, но чаще через добровольное или вынужденное посредничество местных правителей второго ранга. В то же время система часто впадала в кризис, и сама по себе производила кризисы. Одни кризисы случались из-за неконтролируемых условий окружающей среды, другие из-за ошибок в процессе преобразований этой среды, немало проблем было заложено в самом характере экспансии.
Долина Мехико всегда была регионом периодически повторяющихся землетрясений. Науатские источники зафиксировали 15 землетрясений в период между 1455 и 1513 гг. Они также приводят список многочисленных снегопадов, случаев заморозков и града, и шесть крупных наводнений, а также нашествия саранчи и грызунов в тот же период. Одно масштабное наводнение более раннего периода, в 1385 г., уничтожило чинампы в северо-западной части долины, другие наводнения имели место в 1499, 1500 и 1501 (три года подряд). Также случались жестокие засухи. В 1450, 1451 и 1452 гг. комбинация заморозков и засухи породила по всей долине Великий Голод, известный как голод в год Один Кролик (т. е. 1454 год, который так назывался по ритуальному календарю).
Этот голод оказался гибельным не только сам по себе, но и по тому эффекту, который он произвел на лидеров теночка, рассматривавших себя как наследников тольтекских владык. По легенде, Тула пала после четырехлетней засухи, насланной богом дождя, чтобы покарать последнего тольтекского правителя за жадность. Такой природный катаклизм должен был отразиться на лидерах, которые провозглашали свое право и ответственность управлять в данный временной цикл, и ставил под вопрос легитимность правящих кадров. Эта неопределенность могла выразиться в мифах, связанных с тем, как теночка распоряжались тольтекским наследием, особенно в рассказах о попытке Мотекусомы Первого отправить мудрецов на поиски мифической пещеры в Астлане, откуда произошли теночка, а также в мифах, которые окружали фигуру тольтекского бога-правителя Кецалькоатля. Хотя мифические истории, связанные с этими фигурами, остаются туманными, возможно, что Кецалькоатль начал воплощать месоамериканские идеи об «идеальном» социокосмическом «центре», основанном на земледелии, городской культуре и мудром правлении. В этом свете, молитвенные обращения к Кецалькоатлю могли открывать возможность для открытой или скрытой критики той политики, которую проводило руководство теночка, и зарождали сомнения у самих правителей.
После исчерпания локальных резервов в голодный 1454 год, пострадал как простой народ, так и представители аристократии. Люди уговаривали правителя разрешить им покинуть город и отправиться искать еду на собственный страх и риск в восточные низинные земли. Многие умерли от голода по дороге или продали детей в рабство, чтобы получить еду. Источники отмечают, что работорговцы в этот период прямо-таки благоденствовали.
Полстолетия спустя, последний доиспанский правитель теночка все еще был вынужден использовать свои сокровища, чтобы выкупить детей аристократии, проданных в рабство из-за голода.
1455 год дал богатый урожай, и была проведена церемония Нового Огня, чтобы отметить начало нового 52-летнего цикла. Государство теночка старалось решить свои экономические проблемы, стимулируя земледелие и перевозки на каноэ. Пока государство таким образом развивало производство и распределение, оно также интенсифицировало свое участие в войне, отчасти чтобы собирать больше дани и расширить масштабы своей торговли, а отчасти чтобы привести больше пленных для жертвоприношений и задобрить богов. Катастрофа Великого Голода в год Один Кролик также совпала с окончанием перестройки Главного Храма Теночтитлана и заново начатой войной в уастекском регионе, которая завершилась особо масштабными жертвоприношениями. Это наводит на мысль, что экологический и социальный кризис привел к интенсификации ритуала, вероятно, чтобы заново подкрепить обещание Уицилопочтли на фоне когнитивного диссонанса.
Продовольственные проблемы были связаны с быстрым ростом населения и городской концентрацией. До появления теночка население долины в целом могло составлять примерно 120 000, но оно достигло миллиона за период от 1200 до 1520 гг. Теночтитлан был изначально небольшим поселением, но к концу правления теночка он включал, по оценке, 160 000, а возможно, и 200 000 человек. Чтобы прокормить такое население, было необходимо развивать земледелие, строить каналы и дамбы. Крупнейшие из этих дамб, 9 миль в длину, были построены для задержки соленых вод озера Тескоко в начальные годы Великого Голода середины 15-го столетия, с помощью союзного правителя города Тескоко (у Теночтитлана имперского периода была два основных союзника – города Тескоко и Тлакопан). Однако, попытка построить новую дамбу в 1500 г. тлатоани Ауисотлем с целью перекрыть воды Койоакана не только окончилась неудачей, но и привела к ужасному наводнению, разрушившему большую часть столицы теночка. Историк Найджел Дэвис сравнивал это бедствие с Великим Пожаром в Лондоне. Город был буквально отстроен с нуля: Теночтитлан, который испанцы увидели в 1519 г., был этим отстроенным городом Ауисотля.
После этой рукотворной катастрофы в 1502 г. разражается новый голод, который длится 2 года.
Чтобы смягчить продовольственные трудности для беднейших слоев населения, в Теночтитлане практиковали раздачу маисовой каши голодным по случаю религиозного праздника в июле месяце, когда новый маис еще только взошел, и пищевые ресурсы были особенно скудны. Судя по сообщениям источников, еды на таких раздачах хватало далеко не всем желающим. Также были нищие, которые выпрашивали еду и на других праздниках.
Население города увеличивалось не только за счет внутреннего воспроизводства, но и за счет иммиграции. Мультиэтнический изначально, город включал новые группы людей на протяжении всей своей истории. Даже перед завоеванием Аскапоцалько в Теночтитлан прибывали переселенцы, откликаясь на приглашения селиться и заключать там браки. Ко времени правления Мотекусомы I государство с целью наведения порядка было вынуждено заниматься реорганизацией городского населения, теперь включавшего многочисленных иммигрантов. Среди этих иммигрантов были группы специализированных ремесленников, например, каменщики из Шочимилько и торговцы (почтека), вероятно, имевшие древние этнические связи с населением побережья Мексиканского залива. Население города также пополнялось бегущими от войны из долины Мехико и областей за ее пределами. Быстрый рост населения и его растущая неоднородность превратили маленькую деревушку с лачугами, слепленными из грязи, в огромный городской центр, сердце империи, за время жизни всего нескольких поколений. В результате, если внезапное обогащение Теночтитлана вызывало зависть и восхищение соседей, оно в то же время создавало и внутреннюю напряженность.
Еще один источник кризиса был заложен в самом характере строительства империи теночка. Росс Хассиг убедительно доказал, что теночка стремились не к постоянному контролю над территорией, а старались поддерживать возможность гибкого нанесения удара превосходящими силами в любом месте, где это требовалось. Им часто приходилось подавлять восстания в только что «завоеванных» провинциях. Сравнительный анализ имперской стратегии теночка показал, что они проводили различие между провинциями, поставлявшими регулярную дань из специфических ресурсов и продуктов, и провинциями, которые служили главным образом базами для дальнейшей имперской экспансии в такие выгодные с точки зрения дани зоны, или же бастионами, необходимыми для сдерживания вражеского вторжения извне. Провинции, выплачивавшие дань, «экономический оплот империи», управлялись главным образом через делегирование власти местным элитам, под надзором сборщиков дани, направленных из центра. Имперские границы защищались либо силами клиентских государств, которые также поставляли вспомогательные воинские контингенты в обмен на «подарки» из центра, или более постоянными крепостями с гарнизонами теночка. Платящие дань провинции могли не всегда выполнять поставленные им квоты на товары и услуги, и стражи вдоль границ империи могли не всегда охранять крепости так преданно, как этого желал бы тлатоани. В любом случае, отсутствие постоянной армии накладывало дополнительную нагрузку на центр, требуя поддерживать высокую военную мотивацию и постоянную готовность выступить через непрерывное восхваление войны, становящейся уже стилем жизни.
В конечном счете, несмотря на апелляции к обещанию Уицилопочтли сделать их правителями земли, теночка в реальности проигрывали войны. Они потерпели тяжелое поражение в кампании 1479-1480 гг. против тарасков, потеряв почти 22 000 человек. В 1481 г. они были вынуждены согласиться свести войну «вничью» с Мецтитланом, который неоднократно давал убежище диссидентской аристократии из долины Мехико. Они так и не покорили Тлашкалу. Когда на месоамериканской сцене появились испанцы, они быстро нашли поддержку как среди противников, так и среди подданных теночка, что и обусловило их конечную победу в не меньшей степени, чем их собственная военная сила.
Наконец, хотя испанские источники восторженно отмечают, какой идеальный закон и порядок царили в государстве теночка перед конкистой, социальный контроль временами давал сбои. Несмотря на весьма суровые законы, в Теночтитлане попадались воры, убийцы и коррумпированные судьи. Даже борьба с пьянством, несмотря на жестокие наказания вплоть до смертной казни, по-видимому, была не до конца эффективной. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что текст наиболее длинной дворцовой речи, которую правитель произносил перед аудиторией из знатных мужчин и женщин, высокопоставленных чиновников и прославленных воинов, на две трети состоял из порицаний пьянства. В частности, в этой речи о вреде пьянства говорилось, что это «вихрь, ураган, который повсюду распространяет бедствия и злобу».
Сотворение мира
Теночка преобразовали имевшийся в их распоряжении набор космологических идей так, чтобы он объяснял их претензии на власть. Религиозные тексты начинаются с рассказа о сотворении мира. Вначале мир был погружен во тьму, вещи были лишены четких очертаний, мужское и женское начала существовали в неразделенном состоянии. Затем начинается процесс дифференциации, и прежняя двуполая основа всех вещей преобразуется в многочисленные божественные силы.
Эти божественные силы на науатле назывались теотль (множественное число тетео). Испанские монахи трактовали этот термин как бог/боги. Когда монах Саагун узнал об этих странных и незнакомых богах, он сравнил их с греческими и римскими античными божествами, о чем оставил записи на полях собранных текстов. Однако месоамериканские боги вовсе не были индивидуализированными персонами, как греко-римские. Месоамериканские идеи о сверхъестественном имели существенные особенности, отличавшие их от прочих традиций.
Месоамериканская космология не проводила четкой разделительной линии между сакральным и профанным. Аспекты сакрального могли присутствовать в кратковременных событиях, вещах, животных и людях. Префикс тео- мог применяться к широкому диапазону явлений, которые включали как солнце в его устрашающих аспектах, так и просто плохо ведущих себя детей, «экстремально плохие или хорошие вещи». Слово теотль, таким образом, обозначало скопление особой потенции «в спектре жизненных сил», некоторые из которых были наделены значительно большей энергией и действенностью, чем другие.
Божественные силы были подчинены пульсациям времени и ходу календаря. Серии мифов изображают, как боги переходили из своей сверхчеловеческой реальности в реальность нашего мира и становились существами, несущими в себе время и зависящими от времени, таким образом, подчиняясь циклу календарного ритуала.
Все архаичные цивилизации придавали первостепенное значение календарным расчетам и астрономии, но у цивилизаций Нового Света календарь играл совершенно особую роль. Контроль над временем давал в руки правящих элит основной инструмент социальной координации и контроля, календарные события интерпретировались как космические директивы, направляющие человеческое поведение. Месоамериканские календари ассоциировали последовательные интервалы времени не только с определенными видами человеческой деятельности, но также с особенностями неба и земли, направлениями в пространстве, компонентами человеческих тел, категориями гендера и возраста, болезнями, видами животных и растений, пищей и инструментами, именами и цветом. Каждая такая комбинация была привязана к сегментам и циклам календарного времени, которые, в свою очередь, сопоставлялись с точками и направлениями в пространстве.
Считалось, что определенная комбинация элементов складывается в сверхъестественное существо или силу. Каждая из более чем тридцати временных, пространственных и таксономических комбинаций признаков представляла собой проявление божественной силы, силы, которая начинала действовать в определенный момент временного цикла.
В то же время, «бог» мог временами нести атрибуты другого божества, поскольку считалось, что они занимают одинаковые позиции или действуют одинаковым образом в некоторой точке их бытия. Бог не всегда носил одни и те же эмблемы и костюмы, поскольку его структура, действия и обстоятельства постоянно менялись в этом мире. Боги могли комбинировать атрибуты из различных функциональных областей, и в то же время разделяться на части, принимая различные характеристики в каждом конкретном контексте пространства-времени. Многие из них также были двуполыми, проявляясь то в мужском, то в женском обличье. Эти обличья иногда представали как муж и жена, а в других случаях были разнополыми версиями одной и той же базовой комбинации свойств.
После того, как эти могущественные сверхъестественные силы нарушили изначальный покой, они начали формировать структуру космоса. Они создали мир, убив космического аллигатора (который, вероятно, был мужской формой богини земли), разорвав его на части. Верхняя часть стала небом и верхним миром, нижняя – землей и подземным миром. Небо изначально имело мужскую природу, находилось вверху, было твердым и сухим; земля имела женскую природу, находилась внизу, была мягкой и влажной. Этот дуализм мог служить для отражения различных частей одного целого, но также мог использоваться для обоснования космического императива, в соответствии с которым правящий класс, представлявший солнце и небо, мог упорядочивать и направлять сырую, пассивную, лишенную структуры землю – и людей, которые ее обрабатывают. Более того, этот дуализм изображался результатом космического насилия. Нашему миру настанет конец, когда небеса и подземный мир снова сольются, и космический аллигатор снова станет целым.
После того, как космос обрел структуру, он не остался стабильным, а прошел через несколько циклов создания и разрушения. Это была вторая основная тема мифов элиты. Месоамериканские мифы обычно содержат рассказ о четырех таких циклах создания и разрушения, причем в каждом из созданных миров господствовало особенное «солнце», был свой тип основной еды, и каждый из миров был разрушен отдельной стихией, а его обитатели превратились в обезьян, рыб, индюков и гигантов. К этой последовательности четырех миров или «солнц» теночка добавили пятое солнце, пятый цикл с календарным именем «Четыре Движение». Число 4 было символом полноты и завершенности. Пятый цикл должен закончиться землетрясениями, и нового солнца уже не будет. Этот миф о пятом солнце служил для обоснования претензий теночка на гегемонию.
Третий набор тем для мифов, на этот раз специфический для эпохи Пятого Солнца, был посвящен отношениям обмена между божественными силами и людьми, когда божественные силы одаривали людей, а люди должны были отплатить за дары. Во-первых, новые люди были созданы на замену уничтоженным обитателям миров предыдущих солнц. Супербог Кецалькоатль добыл кости мертвых из подземного царства и окропил их кровью из полового органа, чтобы создать людей. Так люди получили дар жизни через пролитие крови божества и должны были адекватно отплатить. Во-вторых, людям надо было что-то есть. Два божества похитили растения, которые были основными пищевыми культурами, с горы, где те росли под охраной прислужников бога земли и воды. На этот раз речь в мифе шла о настоящей еде, маисе, а не условной несъедобной «еде», которая была доступна обитателям предыдущих «солнц». За дар пищи надо было адекватно отплатить.
В-третьих, божественные силы должны были поднять на небо новое солнце. Они собрались в Теотиуакане, и один из них добровольно прыгнул в пламя, чтобы превратиться в дневное светило. Новое солнце поднялось на небо, но не двигалось. Для того, чтобы привести его в движение, потребовалось ни много, ни мало, как коллективное жертвоприношение собравшихся богов. В одних версиях мифа они делают это по доброй воле, в других их убивает тот или иной супербог. После этого солнце пришло в движение, и начался новый календарный цикл. В этом мифе, по замечанию Давида Карраско, можно видеть не только «единичное жертвоприношение, но и внезапный рост числа человеческих жертвоприношений». Так взошло Пятое Солнце, солнце теночка.
Этот миф не только помещал массовое человеческое жертвоприношение в начало нового социокосмического порядка, но и вводил прототип ритуала, который должен был повторяться и дальше. Миф и ритуал совместно провозглашали войну необходимой для «питания кровью Солнца и Земли». В этом идеологически сконструированном мире, боги с преимущественно военными и кровавыми атрибутами побеждали и властвовали над сверхъестественными созданиями, наделенными атрибутами земледелия и ремесленного производства. Миф выводил на передний план воинскую доблесть теночка через «пропаганду жертвоприношения», в то же время маскируя материальные соображения государства, такие, как поползновения оккупировать чужую территорию, а также расширить и обезопасить приток дани. В то же время миф возвеличивал и оправдывал роль воинов в захвате пленных для жертвоприношения как главную движущую силу политической и экономической экспансии.
Жертвоприношения
Чтобы почтить богов, люди делали приношения, либо проливая собственную кровь, либо принося в жертву захваченных на войне врагов, либо убивая имперсонаторов богов в календарных ритуалах.
Жертвоприношения через пролитие собственной крови вменялись в обязанность всем членам общества, но особая ответственность возлагалась на аристократию, которая должна была служить примером остальным. Явной целью таких приношений было отплатить богам за посылаемые блага, но была и неявная цель: восстановить равновесие души и тела. Субстанция человеческой души, называемая тоналли, была связана с солнцем на небе и, таким образом, постоянно находилась под угрозой со стороны сверхъестественных сил, эманации которых исходили от земли, холода и воды. Для продолжения жизни люди нуждались в еде, но еда поступала с «тяжелой» земли, где умерщвленные растения и животные «заражали» ее смертью. Люди ели маис, но считалось, что маис умирает каждые восемь лет, и его молодость нужно восстанавливать на специальном празднике. Сексуальность тоже была желаемой, но в то же время несла проблемы, поскольку переизбыток секса, секс в чересчур молодом возрасте, в неправильное время или без оргазма угрожал сократить тоналли. Жизненная сила богов, людей и вещей убывала со временем, и даже само календарное время истощалось в силу энтропии.
Озабоченность тем, что вещи изнашиваются, становятся негодными, обрастают грязью на протяжении жизни, нашла выражение в концепции тласолли, что обычно переводится как «отбросы» или «грязь». Пролитие собственной крови в процессе жертвоприношения позволяло избавиться от тласолли, обновить жизненную энергию. Также считалось, что для защиты от тласолли помогает мытье, подметание и епитимья.
Если приношение собственной крови было преимущественно личным делом, на которое шли, чтобы очиститься от тласолли или заручиться поддержкой сверхъестественных сил в кризисный момент жизни, другие виды жертвоприношений были делом институциональной организации, публичными мероприятиями, которые спонсировались и проводились государством. Можно выделить два отдельных вида таких мероприятий: принесение в жертву имперсонаторов богов на праздниках в честь этих богов, и принесение в жертву военнопленных, обычно путем вырезания сердца.
Имперсонатор божества в результате публичного ритуала должен был наполнить божество новой энергией. Месоамериканские боги не могли прямо появиться в мире людей в силу своей нематериальной сущности. Но они могли воплотиться в той или иной материальной форме: в виде порыва ветра либо войдя в птицу, зверя или человека. Во время ритуала божество воплощалось в избранном имперсонаторе мужского или женского пола, который носил эмблемы и костюм этого божества. Последующее убийство имперсонатора заново наполняло божество жизненной силой. В годовом цикле можно насчитать 57 таких имперсонаторов конкретных богов, однако следует учитывать, что некоторых имперсонаторов приносили в жертву группами, и конечная цифра могла достигать нескольких сотен человек в год.
Пленных приносили в жертву, чтобы напитать жизненной силой солнце и поддержать его движение по небосклону. Приносимые в жертву в таких ритуалах не являлись имперсонаторами божества; считалось, что после смерти они будут сопровождать солнце, перевоплотившись в бабочек или колибри. В ограниченных количествах пленных приносили в жертву по определенным календарным праздникам, однако особые случаи, как-то вступление на трон нового правителя, повторное освящение главного храма Теночтитлана после реконструкции или празднование конца 52-летнего цикла, могли отмечаться куда более масштабными жертвоприношениями. Наиболее внушительная цифра, которая называется в испанских источниках, это по 20 тысяч человек на протяжении 4 дней в 1487 г., т. е. всего 80 тысяч. Эта цифра выглядит сомнительно, так, Зантвик полагает, что это либо ошибка в записи, либо разновидность гиперболизации, такого же мнения придерживается Джоанна Брода. Число 20 000 присутствует в Кодексе Тельериано Ременсис; в Кодексе Мексиканус уже стоит 320. Если для оценки численности жертвоприношений по особым поводам не брать такие ненадежные случаи, остается опереться на свидетельство о принесении в жертву 2 тысяч человек во время правления Мотекусомы II после завоевания Теуктепека. Также имеется утверждение Тесосомока, что общее число черепов, помещенных в специальную стенуцомпантли в Теночтитлане, за весь период с середины 14 столетия до 1520 г. составляет 62 000.
Божественные реципиенты этих даров виделись не как плохие или хорошие, а как одержимые вечным голодом и ведомые своими желаниями существа. Это касалось и солнца, и главного бога теночка Уицилопочтли, и богов земли и воды, и бога царства мертвых. Человеческая жизнь зависела от вечно голодных сверхъестественных сил. «Люди кормили космос и его обитателей; в свою очередь, космос кормил людей». Функционирование вселенной осмыслялось в кулинарных метафорах: все силы этого мира, включая людей, питались друг другом, добывали, готовили, ели и избавлялись от съеденного.
Если в функциональных терминах война служила для распространения контроля над ресурсами и людьми, и если захват пленных для жертвоприношений мотивировал солдат для этой прагматичной задачи, идеологически война представлялась как постоянное воспроизведение изначального кровавого ритуала, который дал начало космосу Пятого Солнца. Также этот изначальный акт устанавливал иерархический порядок вещей, в котором боги могли питаться людьми, а подобные богам аристократы могли пользоваться «трудом и продукцией, или даже самой жизнью нижестоящих».
Мифы и политика
Разработка и внедрение этой кровавой военизированной идеологии во многом является заслугой конкретных лидеров теночка. Это Мотекусома I, тлатоани Теночтитлана с 1440 по 1468 г., немало сделавший для консолидации государственной власти, и его сводный брат Тлакаэлель, активно продвигавший Уицилопочтли на позицию верховного военного божества теночка. Тлакаэлель стал главным администратором по внутренним делам, и занимал это положение до самой смерти в 1478 г.
Звание администратора по внутренним делам было сопряжено с титулом Сиуакоатль. Это имя богини, покровительствовавшей стратегически важному в экономическом плане чинамповому региону в южной части долины Мехико, откуда ее культ и изображение и были, вероятно, перенесены в Теночтитлан после того, как теночка завоевали эту область. Тогда же Тлакаэлель и принял титул, состоящий из имени этой богини. Кроме того, он занял престижный пост верховного жреца бога дождя Тлалока, представляя, таким образом, темные силы земли и воды. Богиня Сиуакоатль в одной из своих ипостасей считалась супругой Тлалока, в других же ипостасях она считалась матерью или сестрой Уицилопочтли.
Как уже упоминалось, в Месоамерике земля и неба мыслились как базовые противоположности. С солнцем и небом ассоциировались неаграрные боги, связанные с огнем, войной, охотой, к их числу принадлежал и Уицилопочтли. Земля ассоциировалась с темнотой, влажностью, смертью, женской репродуктивностью и земледелием. Ее представляло мужское божество Тлалок и женские богини плодородия, Тлальтекутли и ее «сестры-вариации». Кажется вероятным, что в Теночтитлане эта оппозиция отыгрывалась через роль внутреннего правителя с титулом Сиуакоатль (т. е. богини, которая была такой «сестрой-вариацией») и через роль «оратора» тлатоани, полководца и внешнего правителя, представляющего Уицилопочтли и солнце.
Эта оппозиция воплощалась в мифах и ритуалах, где сверхъестественные силы убивали своих оппонентов, чтобы напитать небо и землю. Некоторые из этих историй, вероятно, передают реальные политические конфликты, выраженные в мифической форме. Такова история победы Уицилопочтли над восставшей против него сестрой Койольшауки, которую он, по легенде, убил в Коатепеке, возле Тулы, заодно убив поддерживавших ее братьев. Эта победа отмечалась на ежегодном празднике, а изображение расчлененной богини на большом каменном диске было помещено у подножия лестницы Главного Храма.
Изначально Койольшауки могла представлять лидера враждебной группировки, связанной с теночка. Койольшауки почиталась в Тлателолько, отношения которого с Теночтитланом к 1473 г. успели сильно ухудшиться (теночка и тлателолька первоначально входили в одну общность, но раскололись в начале 14 века, основав два отдельных города). Правитель Тлателолько отказался материально поучаствовать в строительстве Главного Храма Теночтитлана. Случались и другие инциденты, так, юноши теночка насиловали девушек тлателолька, а тлателолька, в свою очередь, устраивали набеги на теночка. Последний властитель Тлателолько систематически обижал сестру тлатоани Теночтитлана, на которой был женат, а также построил в Тлателолько храм Койольшауки с тем, чтобы поиздеваться над теночка. В ответ тлатоани Теночтитлана штурмом взял Тлателолько, убил его правителя, и посадил на его место своего военного управляющего. Тлателолька должны были еще некоторое время платить дань, подметать дворцы Теночтитлана и обеспечивать рабов для жертвоприношений. Упоминавшийся каменный диск с изображением Койольшауки был изготовлен после победы над Тлателолько, и некоторые детали наводят на мысль, что на диске в издевательской форме запечатлен последний властитель Тлателолько в женском обличье.
Классы
Аристократия
Аристократия у теночка в целом именовалась пилли (множественное число пипильтин), что дословно переводится как «дети» с той коннотацией, что эти люди могли вывести свое элитное происхождение от первого верховного правителя теночка из тольтекской династии, который пришел из Кулуакана. В более широком метафорическом смысле аристократы именовались потомками бога Кецалькоатля. Они наследовали право контролировать землю и труд связанных с ней людей, имели привилегированный доступ к управлению, а также к государственным и религиозным должностям. Старшие и младшие линии знатных родов имели свою клиентелу.
Поскольку титул равноправно передавался по мужской и женской линии и поскольку один из ранних правителей Теночтитлана повыдавал своих многочисленных дочерей замуж за лидеров всех групп, которые формировали оригинальное сообщество теночка, эта аристократия была довольно многочисленной, хотя и неоднородной по своему статусу. Так, по оценке Хассига, число мужчин в возрасте от 20 до 50 лет, которые окончили специальные школы для знати, составляло 1600 – 2150 человек на город с населением 150 – 200 тысяч. Между выходцами из знатных семей существовала острая конкуренция за первенство и привилегии, за доступ к получению дани, за должности. Юноша из аристократического рода, не проявивший себя на войне, мог утратить свой высокий статус, а его потомки – перейти в разряд простолюдинов.
Аристократия имела ряд привилегий, в число которых входили не только специальные суды и преимущественный доступ к должностям, но и право жить в двухэтажном доме, пить шоколад, носить одежду из хлопка, украшения, уборы из перьев и определенные цветы. Тела пленных, принесенных в жертву, считались наполненными сверхъестественной силой, и право поедать их плоть в актах ритуального каннибализма приравнивало аристократию к богам. Простолюдины к актам ритуального каннибализма, по утверждению Дурана, не допускались, т. к. это была пища «для прославленных и благородных людей».
Данный набор прав и обязанностей не был присущ только теночка, а разделялся аристократией других городов-государств. Эти аристократические элиты взаимодействовали политически и экономически, через заключение браков и через то, что Майкл Смит назвал «периодические ритуалы потребления», а именно торжественные отмечания таких событий, как коронации, посвящения храмов и похороны. На подобные мероприятия прибывали знатные гости из других городов, обычно состоящие в родстве с правящей династией, в том числе приглашались традиционные враги. У теночка эти празднества, как правило, сопровождались массовыми жертвоприношениями, причем размах этих жертвоприношений, как утверждается, приводил в ужас гостей-аристократов, знакомых с самой практикой, но не привыкших к такому масштабу.
Захватывая пленных для принесения в жертву, аристократы удостаивались почестей и строили карьеру, но малейший каприз судьбы делал их самих пищей для богов. Снабжение богов пропитанием и ответственность за поддержание вселенной, в том числе через вероятность собственной гибели на жертвенном камне, становилось предметом статусной гордости, которая разделялась представителями знати других науаязычных городов-государств.
Простолюдины
К категории простолюдинов относились земледельцы, рыбаки, ремесленники. В их обязанности входило платить дань и участвовать в общественных работах.
Среди простонародья выделялась статусная категория лиц, сделавших военную карьеру и за счет этого включенных правителем в число знати, т. н. «орлиная аристократия». Они могли занять место в военном совете и присоединиться к аристократическим военным «орденам», получить должность или землю в пользование. В то же время, они не могли сдать полученную землю в аренду или продать ее простолюдинам, и между ними и реальной аристократией, связанной происхождением с тольтекской династией, всегда оставался барьер. С точки зрения правителя, такая категория, обязанная ему титулами, давала ему контроль над стратегически важной военной группой, не зависящей от других социальных группировок.
Торговцы
Теночтитлан также был домом для многочисленных торговцев, начиная с мелких продавцов, торговавших либо на постоянной основе, либо от случая к случаю, и кончая серьезными купцами, участвовавшими в крупномасштабной торговле на большие дистанции. Профессиональные купцы или почтека, чья численность, по оценке Сандерса, превышала 10 000, жили в отдельных районах и объединялись в специальные ассоциации, куда входили купцы не только из собственно Теночтитлана, но и из его соседа Тлателолько, который до насильственного объединения был самостоятельным городом-государством, поднявшимся благодаря коммерции. Эти торговые ассоциации поддерживали связи с группами торговцев в других городах долины Мехико и за ее пределами. Они владели домами и складами в этих городах и использовали их как перевалочные пункты во время путешествий на атлантическое и тихоокеанское побережье, а также на юг, вплоть до Гватемалы. К этим вояжам обычно присоединялись и купцы из других торговых городов.
Весьма вероятно, что идентичность и организация почтека сложились раньше появления Теночтитлана. Мигель Акоста Сайгенс полагал, что они имели тольтекское или даже дотольтекское происхождение, поскольку у них было много общих черт с культурами атлантического побережья, и они поддерживали организации во многих городах, исторически связанных с тольтеками. Роль почтека стабильно росла по мере экспансии Теночтитлана, они участвовали в торговле предметами роскоши, работорговле, а также занимались шпионажем, за что их ценили ацтекские правители. Некоторые ученые характеризуют этих торговцев как «подлинный средний класс», хотя их, вероятно, можно лучше понять, если рассматривать как наследственную профессиональную группу, задействованную в торговле, которая зависела от государства и государством поддерживалась.
Торговые ассоциации существовали отдельно от классов аристократии и простолюдинов, хотя их члены были внутренне стратифицированы, варьируясь от богатых и влиятельных «главных купцов» до лиц с самыми низкими рангами. Почтека имели ряд привилегий, обычно доступных только аристократии, включая право носить украшения и приносить в жертву рабов на профессиональном празднике, однако их положение едва ли можно было назвать устойчивым и безопасным. С одной стороны, их ценили и награждали правители, с другой, они опасались «зависти» и старались не выпячивать свое богатство на публике. Известен случай, когда тлатоани был «огорчен» недобросовестным поведением некоторых торговцев, после чего огорчившие правителя были убиты, а их имущество раздали отличившимся воинам. Почтека старались подражать стилю поведения военной аристократии и использовали празднества и раздачи подарков, чтобы заручиться благосклонностью правителя и знати, но никакая деятельность не могла затушевать «общего ощущение пребывания в осаде, связанного с жизнью торговцев в имперском городе».
Рабы
Внизу социальной лестницы находилась категория, называемая тлакотин (ед. число тлакотли). Этот термин в испанских источниках обычно переводится как «раб», иногда как «слуга». По факту в данную категорию попадали люди весьма разнообразного происхождения и положения, что наводит на мысль о связи термина тлакотин с неким свойством ритуальной нечистоты, приписываемой социальным маргиналам. Некоторые тлакотин были домашними слугами, другие обрабатывали землю или становились помощниками ремесленников. Некоторые женились, заводили семью и даже владели другими рабами. В рабство попадали пленные, а также те, кто добровольно продавал себя или членов своих семей, чтобы спастись от нищеты и голода. Также в рабство попадали должники, не способные вернуть долг или выплатить подати, проигравшиеся игроки и лица, осужденные за криминальные преступления – обычно воры, но иногда и убийцы. На потомков тлакотин их статус обычно не распространялся, и они были свободными, хотя известны случаи долгового рабства, переходившего по наследству. Если раб отказывался работать, его можно было продать на базаре, и после третьей подобной продажи он был обречен на принесение в жертву в качестве имперсонатора какого-нибудь божества.
Заключение
У истоков того, что впоследствии стало ацтекским государством, стояла бедная и маргинальная группа наемников, которые оказывали военные услуги более сильным правителям в обмен на разрешение селиться на их территориях. С этого очевидно неблагоприятного старта ацтекская полития на протяжении столетия преобразилась во внушительную политическую и военную силу, став региональной империей. Критическим поворотом в ее восхождении стало восстание, организованное военизированной группировкой в руководстве теночка против правителя Аскапоцалько. Успешный исход этого восстания переместил царскую власть в руки ядра из новых лидеров, связанных как родством, так и общим интересом в удержании и распространении суверенной власти.
Даже в период своего расцвета государство теночка сталкивалось с многочисленными кризисными ситуациями, варьировавшихся от экологической нестабильности долины Мехико до организационных стрессов, обусловленных резким урбанистическим ростом и имперской экспансией. Последствия этих кризисов сказывались как на обществе в целом, так и на его руководстве, создавая обстановку тревожности и неуверенности. Лидеры теночка выводили свою легитимность от древних тольтекских владык, но их династия, приглашенная из соседнего Кулуакана, не выделялась на фоне династий окрестных городов-государств и не могла обосновать свои имперские претензии, ссылаясь на древность и особое происхождение царского рода. В итоге для оправдания военной экспансии в Теночтитлане была создана новая мифология, включавшая миф о жертвоприношении богов в Теотиуакане, и идеология, которая провозглашала необходимость постоянного ведения войны с последующим принесением в жертву пленных для поддержания вселенной. Постоянные праздники с песнями, танцами и жертвоприношениями способствовали поддержанию в городе военной истерии и готовности к мобилизации, а возможность повысить социальное положение в результате захвата пленника воодушевляла на поле боя как аристократию, так и простолюдинов. Приток дани, получаемой в результате военных походов, шел на удовлетворение повышенных запросов знати, но также позволял прокормить население города в целом, резко возросшее в результате имперского подъема.
Новая идеология создавалась в кризисной обстановке, и ее создатели руководствовались не только личными предпочтениями, но и вполне прагматичными намерениями, надеясь решить вполне конкретные задачи. Тем не менее, идеология быстро обрела собственную жизнь и стала сама влиять на курс развития общества, толкая его в определенную колею и воздействуя на сознание не только представителей простонародья, но и лидеров. Она позволяла решить одни проблемы, но сама по себе создавала другие, раскручивая вал насилия, масштабы которого уже не соответствовали каким-либо прагматичным соображениям. В перспективе эти практики подрывали устойчивость государства, которое в других отношениях вело себя вполне адекватно и рационально. Так, господство теночка сделало возможным существенную сельскохозяйственную интенсификацию, способствовало расширению рынков, а также обусловило заметное усложнение социальной организации и рост политического контроля в регионе.