В преддверии знаменательного события — 500-летия открытия Америки европейцами, — вызывающего у разных людей сложные и противоречивые чувства, мировая историческая наука все более пристально всматривается в «дела давно минувших дней», пытаясь объективно разобраться в истинном характере открытия и завоевания Нового Света европейскими державами и отбросить давно бытующие в историографии мифы и стереотипы.
Известно, что истоки искаженных воззрений на исторические реалии восходят еще к эпохе первоначального знакомства европейцев с аборигенами Западного полушария. Факт этот настолько очевиден, что здесь нет особой нужды подробно его аргументировать. Сошлюсь лишь на мнение двух авторитетных специалистов в данной области. «Сразу же вслед за Колумбом, — пишет североамериканский историк Хью Хонор, — в Америку хлынули толпы европейцев самого разного социального происхождения и профессий. Они пересекали Атлантику, уже перегруженные предубеждениями и предрассудками, которые часто вынуждены были слегка видоизменять, но никогда не отказывались от них целиком. Европейцы всегда имели склонность видеть в Америке идеализированный или искаженный образ их собственных стран, в который они могли проецировать свои личные желания и страхи, свою самоуверенность и временами свое безысходное отчаяние»1. Еще более четко выразил эту мысль известный мексиканский философ Леопольде Сеа: «Глаза утих псевдооткрывателей увидели лишь то, что хотели увидеть, и нашли лишь то, что хотели обнаружить. Подлинная действительность нашего региона осталась сокрытой вследствие предрассудков, привезенных с собой первооткрывателями» 2 Густой сетью мифов, предрассудков и искажений покрыто и одно из самых известных в исторической науке событий — испанское завоевание Мексики. Не имея возможности сколько-нибудь подробно рассмотреть все аспекты и детали этой драматической эпопеи, я остановлюсь лишь на одном, прочно укоренившемся и до сих пор имеющем широкое хождение в литературе историческом стереотипе — мифе о Кецалькоатле и его роли в завоевании государства ацтеков. От рассмотрения названного мифа с тех или иных позиций заметно меняется и общая оценка всего хода конкисты в одном из ключевых районов доколумбовой Мезоамерики — Мексике. Кто же такой Кецалькоатль и почему он занимает столь значительное место в мифологии и истории данного региона? Подробнейшую информацию об этом персонаже можно найти в работах зарубежных исследователей Б. Хедрика, Р. Пинья Чана и Д. Карраско 3. Здесь же следует лишь в самых общих чертах сказать, что в доколумбовой Мезоамерике среди индейцев языковой группы науа существовали предания о двух Кецалькоатлях — человеке и боге. Один из них — Се Акатль Топильцин-Кецалькоатль, видимо, лицо историческое: так звали одного из тольтекских правителей Тулы (Толлана), жившего it X веке н. у. Согласно легенде, после ожесточенной борьбы за трон с соперниками из другой группировки знати и жрецов Топильцин потерпел поражение и вынужден был бежать со своими приверженцами на юго-восток, на побережье Мексиканского залива. С именем Топильцина-Кецалькоатля связывают начало тольтекского вторжения на территорию майя — п-ов Юкатан и горную Гватемалу — в X в. н. э. У майя этот персонаж был известен под именем Кукулькан, что означает буквально «Пернатый Змей» (т. е. точная калька тольтекского имени Кецалькоатль (рис. 1)) 4.
Рис. 1. Каменная статуя бога Кецалькоатля в ипостасях змеи и человека (культура ацтеков, XIV—XV вв.)
Второй Кецалькоатль — сложное синкретическое божество науа, бог воздуха и ветра, изобретатель письменности, ремесел и земледелия, покровитель знаний, патрон жреческого, сословия (рис. 2). Именно с этим божеством связывают ранние испанские хронисты и большинство современных исследователей легенду о возвращении бородатого и белокожего бога, так облегчившую Эрнану Кортесу захват Теночтитлана.
Рис. 2. Кецалькоатль в облике бога ветра Ээкатля (кодекс Мальябечи, XVI в.)
Согласно приписываемым индейцам старинным преданиям, этот таинственный бог Кецалькоатль — бородатый, светлокожий, высокого роста и совсем «неиндейского» облика — был поборником утонченной и мирной религии без человеческих жертвоприношений. Изгнанный другим божеством — Тескатлипокой — из священной тольтекской столицы Толлана, он уплыл в открытое море на плоту из змей на восток от Мексики и обещал вернуться назад (в год «1 Тростник» местного календаря) и установить в стране свою власть. По мнению многих испанских монахов и летописцев, появление отряда Кортеса на мексиканском побережье в 1519 г. (а это и есть год «1 Тростник») индейцы (в том числе и правитель ацтеков Монтесума II) приняли якобы за возвращение Кецалькоатля, что очень помогло испанцам в завоевании ацтекского государства. Ту же идею постоянно повторяют в своих работах и современные авторы. «Этот воинственный народ (ацтеки. — В. Г.), — пишет западногерманский историк Рихард Конецки, — перед лицом европейских завоевателей оказался парализованным из-за веры в своих богов. . . Души ацтеков охватил страх после пророчества о возвращении Кецалькоатля. Он должен был явиться с востока и положить конец правлению кровавых ацтекских богов (рис. 3). В книгах пророчеств это событие намечалось на год «1 Тростник», который повторялся каждые 52 года. Один из циклов приходился как раз на 1519 год — время высадки Кортеса в Мексике. «Не вернулся ли это Кецалькоатль?» — думали ацтеки, глядя на странные «плавучие дома» (корабли. — В. Г.) европейцев» 5.
Аналогичные взгляды в разных формах и модификациях высказывают и другие зарубежные исследователи — Б. Хедрик, М Леон-Портилья, С. де Мадариага 6.
Рис. 3. Правитель Тескоко Несауалькойотль сообщает Монтесуме о появлении испанцев (Альбом рисунков к труду Диэго Дурана, XIVв.)
Рис.4. Встреча Э.Кортеса с Монтесумой Кодекс Дурана, XVI в.)
Данная версия настолько прочно утвердилась в историографии конкисты, что, по сути дела, считается бесспорной. Отдельные робкие попытки пересмотреть это утверждение, предпринимавшиеся до сих пор, как правило, не основаны на прочном фундаменте доказательств и фактов, а носят скорее характер предположений или гипотез 7. Единственным исключением является фундаментальная работа мексиканской исследовательницы Э. Гусман, но посвящена она только комментированию «Писем» Э. Кортеса. Таким образом, чтобы досконально разобраться в затронутых вопросах, необходимо обратиться к самым их истокам — к документам первой четверти — конца XVI в. н. э.
Прежде всего важно выяснить: кто и когда впервые высказал тезис о том, что индейский бог Кецалькоатль изображался в виде высокого, белокожего и бородатого человека, «непохожего на индейца»? Кто и когда установил то, что ацтеки приняли Кортеса и его солдат за вернувшегося Кецалькоатля? (рис. 4) Lice современные исследователи сходятся на том, что первые свидетельства, позволяющие отождествлять Кецалькоатля с «господином вселенной», с испанским королем и т. д., содержались во втором письме Эрнана Кортеса к Карлу V (30 октября 1520 г.). Однако прежде чем приступить к его анализу, необходимо дать общую оценку всему этому документу в целом. Речь идет о «Донесениях» в виде пяти писем конкистадора, обращенных к королю Испании (1519 — 1526 гг.) и описывающих в деталях эпопею завоевания Мексики и Центральной Америки испанцами. Собственно говоря, ореол победителя воинственных ацтеков, очевидца и активнейшего участника всех описываемых в «Донесениях» событий сделал Кортеса в глазах многих поколений историков фигурой весьма авторитетной и заслуживающей полного доверия. Именно его писания и легли в основу официальной версии завоевания Мексики, принятой королевским двором и католической церковью. И лишь сравнительно недавно стали появляться труды, ставящие под сомнение достоверность ряда основных положений этого своеобразного источника и требующие его критического рассмотрения. Так, американский историк В. Уоррен предостерегает своих коллег от бездумного доверия к письмам Кортеса. «Используя их («Письма». — В. Г), — пишет он, — каждый исследователь должен помнить, что они представляют собой творение человека, который излагает свою собственную версию событий, дабы произвести благоприятное впечатление на испанского короля»9.
Критически настроены к Кортесу и авторы энциклопедической «Кембриджской истории Латинской Америки» (т. I). «Так называемая передача империи Карлу V со стороны Монтесумы, как она описана Кортесом в искусно сплетенной сети вымыслов и фактов, которыми он угощает испанского императора в своих знаменитых письмах, знаменует начало, а не конец завоевания Мексики» 10. Даны соответствующие оценки рассматриваемому документу и в советской историографии». «»Донесения» Э. Кортеса, — отмечает В. В. Земсков, — являются важнейшим источником о завоевании Мексики, в то же время некоторые исследования последних лет поставили под сомнение многие эпизоды конкисты в изложении ее руководителя. Это обстоятельство со всей очевидностью вскрывает художественно-документальную природу писем Кортеса, где но только отдельные исторические факты получили очень субъективную, искаженную трактовку, но оказалась намеренно выправленной фактически вся версия событий». И далее: «Причины, побуждавшие Кортеса действовать таким образом, были связаны прежде всего с личными обстоятельств ми — с его положением „незаконного» конкистадора. . . Это и заставляло Кортеса с помощью писем искать поддержки непосредственно у короля и добиваться формального признания заслуг и утверждения его в качестве правителя завоеванных земель. . . В то же время Кортес сознательно или бессознательно очищает повествование от всего того, что могло обнаружить грязную сторону завоевания или морально низкую подоплеку тех или иных событий, а возможно, и затемняет невыгодные для себя обстоятельства невнятностью их изложения. Он фактически выполнил литературную работу, создавая свой автопортрет в образе примерного рыцаря-конкистадора, действующего при полном соблюдении „правил» конкисты в интересах монарха и церкви и, более того, сколь возможно, „гуманными» методами» 12.
После этого вступления обратимся к той части второго письма Кортеса, в которой речь идет о «добровольной» передаче власти Монтесумой испанцам. «Несколько дней спустя после пленения Какамацина, — пишет конкистадор, обращаясь к Карлу V, — упомянутый Мутесума созвал всех правителей близлежащих городов и земель и, когда они собрались, послал сказать мне, чтобы я пришел туда, и после моего прибытия он заявил им следующее: „Братья и друзья мои, вы знаете, что уже прошло много времени, как ваши отцы и деды стали подданными моих предков и моими вассалами, и всегда вы видели от меня хорошее обращение. . . а вы делали то, что обязаны делать. . . верные вассалы; и также, я полагаю, вы знаете от ваших предков о том, что мы не являемся коренными жителями этой земли и что они пришли сюда из очень дальней страны, и их привел правитель (сеньор), который здесь нас покинул и вассалами которого все мы были. . . И он сказал, что когда-нибудь вернется или пришлет кого-нибудь с такой силой, которая нас заставит подчиниться его власти. Вы хорошо знаете, что мы всегда ждали этого, и судя по тому, что сказал нам этот капитан (Кортес. — В. Г.) о том правителе и господине, который прислал его сюда, и судя но стороне света, откуда он, но его словам, прибыл, я уверен, что. . это и есть тот правитель, которого мы ожидали. . . И с этих пор и впредь вы должны повиноваться этому великому правителю, поскольку он и есть ваш настоящий господин, а вместо него вы повинуйтесь пока этому капитану; дань, которую вы платили мне, и услуги, которые вы делали мне до сих пор, платите и делайте ему, потому что я сам должен платить налоги и исполнять все, что он мне прикажет»» . На этом выступлении, приписываемом Кортесом ацтекскому правителю, стоит остановиться несколько подробнее, ибо речь идет о документе огромного политического значения. Одним росчерком пера ловкий конкистадор подводил прочную моральную и юридическую базу под свои захватнические устремления в Мексике. Весьма удобным оказался акт «добровольной» передачи власти Монтесумой в руки чужеземцев и для испанского короля, получавшего «законное» право на обладание всей мексиканской территорией.
Нет никакого сомнения в том, что «дарственная» речь Монтесумы была такой же грубой фальшивкой, как и знаменитая булла императора Константина в пользу римского папы. Я напомню обстоятельства, сопутствовавшие этому событию. Как мне уже приходилось говорить ранее м, Монтесума к тому времени вместе с основными своими сановниками был пленен испанцами и находили под полным их контролем. Тлатоани ацтеков должен был быть слишком наивным человеком, чтобы после всего случившегося с ним и его подданными (резня в Чолуле) поверить на слово чужеземному авантюристу, будто тот — посланец далекого и могущественного монарха и имеет от него специальное письмо к Монтесуме. Больше того, так и не увидев этого послания из-за океана, тлатоани вдруг добровольно признает себя вассалом испанского короля и ввиду отсутствия оного передает власть над страной «письмоносцу» Кортесу.
Конечно, не исключено, что с помощью угроз и запугивания испанцы могли заставить пленного Монтесуму разыграть перед кучкой своих товарищей по несчастью — пленных сановников — инсценировку передачи власти испанскому королю (рис. 5). Но скорее всего не было и этого жалкого фарса. К моменту написания Кортесом второго письма (октябрь 1520 г.) Монтесума был уже мертв и не мог опровергнуть никаких искажений истины со стороны ловкого конкистадора.
Рис. 5. П.Альварадо устраивает резню индейцев в Главном Храме ацтеков (Кодекс Теллериано, XVI в.)
При внимательном прочтении вышеупомянутого текста привлекают внимание две особенности. Во-первых, в речи тлатоани отчетливо видны основные постулаты пресловутого «Рекеримьенто» («Требования») — официального документа испанской короны по оправданию ее права захватывать земли Нового Света и проживавших на них индейцев
[…]
защитника церкви, — начинается „Рекеримьенто», — всегда побеждающего и никем не побежденного великого короля Фердинанда Пятого, повелителя Испании, обеих Сицилии, Иерусалима и островов и материков Моря-океана. . . я (имярек), их слуга, их вестник, их капитан, требую, чтобы вы (индейцы. — В. Г.) признали и безропотно подчинились христианскому богу, святому Петру, папе римскому». Далее индейцам сообщалось, что наследник апостола Петра и наместник бога на земле — папа римский, будучи господином мира, отдал в дар их земли испанским королям, закрепив этот акт соответствующими грамотами. «Итак, их высочества суть короли и господа этих островов и материков в силу указанного дара, и так как почти все живущие на оных островах и материках признаки, что их высочества действительно являются королями и господами здешних земель, и стали служить их высочествам, и служат и ныне покорно и без сопротивления, то необходимо, чтобы вы без промедления, будучи ознакомленными со всем, что выше сказано для наставления вас в святой вере, по своей доброй и свободной воле, без возражений и упрямства стали бы христианами, дабы их высочества могли принять вас радостно и благосклонно под свое покровительство и чтобы могли они вас и прочих своих подданных и вассалов обложить податями» 15. Отказ подчиниться этим ультимативным требованиям давал право испанцам вести против аборигенов «справедливую» войну.
Нетрудно убедиться, что суть «дарственной» речи Монтесумы близка содержанию «Рекеримьенто». Второй примечательный момент речи тлатоани — тезис о «возвращении» законного правителя в свои былые владения. Мы не будем здесь гадать, откуда воспринял Кортес этот оказавшийся так кстати «мессианский» мотив. Ясно одно — к Кецалькоатлю данное «возвращение» не имело никакого отношения. Допустим на мгновение, что ранние испанские летописцы правы и Монтесума действительно принял Кортеса за вернувшегося Кецалькоатля. Однако к моменту произнесения своей знаменитой речи-отречения правитель Теночтитлана уже многократно должен был убедиться в собственной ошибке (разгром храма Кецалькоатля в Чолуле, убийство трех мудрецов — знатоков культа Кецалькоатля в Койоакане, собственное пленение и отказаться от прежней веры.
Кортес не знал этого мифа. Весьма показательно, что ни он сам, ни его соратник Берналь Диас дель Кастильо ни разу не упоминают в своих трудах имени Кецалькоатля. Для Кортеса «возвращенец» был не богом, а земным правителем, который привел когда-то ацтеков и другие народы науа в Центральную Мексику, покинул их, а теперь вернулся с востока обратно. В таком случае нам остается, видимо, сопоставить этого «возвращенца» с тольтекским правителем Топильцином-Кецалькоатлем, царствовавшим в Туле (Толлане) в X в. н. э. Однако ни в одном из источников не говорится, что он был первым или последним владыкой Тулы: Се Акатль Топильцин — один из многих представителей династии тольтекских царей, существовавшей с IX по XII в. н. э.
Не мог быть Топильцин-Кецалькоатль и основателем «империи» ацтеков, поскольку ацтеки пришли в долину Мехико лишь в ХIII в. н. э. Таким образом, нужно считать Монтесуму полным невеждой и глупцом, чтобы приписать ему странное решение добровольно передать власть посланцам какого-то тольтекского правителя, умершего 600 лет назад!
Но самые поразительные и фундаментальные превращения претерпел миф о Кецалькоатле, боге и человеке, в более поздний период — в 30 —90-е годы XVI в. — благодаря усилиям целой плеяды блестящих испанских летописцев — монахов и церковников: Торибио де Бенавенте (Мотолинии), Андреса де Ольмоса, Франсиско Лопеса де Гомары, Нернардино де Саагуна, Диего Дурана, Хуана де Торкемады, Бартоломе де Лас Касаса.
И первым, кто приложил руку к отождествлению вернувшегося из-за моря тольтекского «правителя» с Кортесом и Кецалькоатлем, был монах-францисканец Мотолиния. В своей хронике, написанной между 1536 и 1541 гг., он отмечал, что «этот бог воздуха, которого они называли на своем языке Кецалькоатлем. . . был уроженцем Толлана. И оттуда он отправился устраивать некоторые провинции. Но затем он исчез, и индейцы всегда надеялись, что он вернется. Отсюда, после прибытия кораблей дона Эрнана Кортеса, который завоевал Новую Испанию, индейцы, увидев их на расстоянии. . . сказали, что пришел их бог. И когда они увидели высокие белые паруса, то сказали, что их бог был перенесен его храмами через море»16.
Другой монах-францисканец, Андрес де Ольмос, начавший писать свою хронику (до сих пор не найденную) с 1553 г., говорит «об отлете» Кецалькоатля на свою первоначальную родину за морем и обещании его вернуться когда-нибудь с бородатыми белыми людьми, которые и будут править Мексикой 17.
Дальше — больше. Лас Касас и Торкемада назвали Кецалькоатля человеком высокого роста, светлокожим, светловолосым и бородатым, а Дуран вообще объявил его христианским апостолом, которого бог послал в Америку для пропаганды истинной веры18. Но, конечно, самая подробная информация о Кецалькоатле-боге и Кецалькоатле-человеке (правителе из Толлана) содержится в монументальном труде Бернардино де Саагуна «Общая история событий в Новой Испании» (на языке науа хроника закончена в 1569 г.). Есть здесь и детальная идентификация Кортеса с Кецалькоатлем (книга XII, «Конкиста») 19. Таким образом, для нас сейчас несомненны два факта. Во- первых, сам Кортес не знал мифа о Кецалькоатле и не отождествлял себя е этим тольтекским божеством. Во-вторых, соединение образа конкистадора и почитаемого индейского божества, которому якобы издавна принадлежит по праву вся Мексика, произошло десятилетия спустя после конкисты с помощью испанских монахов-летописцев. Последние, несмотря на все свои усилия по изучению языков и прошлого индейцев, были фанатично преданы лишь одной идее — скорейшему обращению в католическую веру массы язычников. И для этого церковники готовы были пустить в ход все имеющиеся средства вплоть до переделки и фальсификации индейских мифов. «Миф о Кецалькоатле, — отмечает Б. Хедрик, — послужил испанцам в качестве средства пропаганды, оправдывающей конкисту, а также насаждение христианства»20.
Для нас важно здесь помнить, что ни в одном из индейских документов и преданий, ни в одном рисуночном кодексе доколумбовых времен (а их уцелело в Мексике всего 13 экземпляров 21) нет упоминаний о том, что Кецалькоатль вернется в страну с востока и вновь получит в ней верховную власть. Нигде, кроме достаточно поздних писаний испанских хронистов и монахов, нет данных относительно того, что бог Кецалькоатль имел светлые волосы, белую кожу, длинную бороду и высокий рост. В качестве подтверждения правоты своих слов сошлюсь на мнение одного из выдающихся знатоков ацтекской культуры профессора Джорджа Вайяна (США). «Монахи, — подчеркивает он, — решили использовать этот миф (о Кецалькоатле. — В.Г.) как доказательство того, что апостол Фома посетил в свое время Мексику и обратил в христианство жителей, затем вновь вернувшихся к язычеству. Стремясь оправдать завоевание, монахи придавали огромное значение мифу о белокуром боге, обещавшем при-прощании со своим народом вернуться к нему с востока но морю. Однако Кецалькоатль летописей долины Мехико никогда не был белокурым. Его обычно изображали с черной бородой и раскрашенным лицом, если только он не был представлен в обличье бога ветров с маской Ээкатля (в виде птичьего клюва. — В. Г.)» 22. Добавлю лишь, что борода с глубокой древности считалась у мексиканских индейцев признаком мудрости, так как носили ее преимущественно умудренные жизненным опытом старики (см. изображения богов со старческими лицами у ольмеков и майя).
И наконец, последнее. Даже если допустить, что Монтесума действительно верил в то, что с высадкой Кортеса на побережье Веракруса в страну вернулся бог Кецалькоатль, — это могло сыграть известную роль лишь для первоначального, «мирного» проникновения конкистадоров в глубину мексиканской территории. Тем более нельзя считать его решающим фактором в гибели ацтекского государства. Напомним, что после «Ночи печали», когда наголову разбитый Кортес вынужден был бежать из Теночтитлана, потеряв всю свою артиллерию, порох и две трети солдат, ацтеки получили все шансы на успешное сопротивление врагу. Парализующее воздействие легенды о возвращении милосердного белолицего бога на умы и сердца индейцев кончилось. Пришельцы из-за океана оказались не богами, а человеческими существами, из плоти и крови. Их, как показали события «Ночи печали», можно было и ранить, и убить. Теперь борьбу за господство над Мексикой приходилось начинать заново. На первый взгляд ацтеки имели здесь все преимущества: их враги находились в самом бедственном положении, почти без оружия, пороха и лошадей. Однако происходит непонятное: через считанные месяцы Кортес во главе нового многочисленного войска осаждает Теночтитлан и после отчаянной девяностодневной борьбы берет город штурмом.
Объяснение быстрому успеху конкисты следует искать не в мифах и преданиях, а в реальных фактах. Испанцы обеспечили себе победу над ацтеками, опираясь на широкую поддержку всех угнетенных Монтесумой индейских племен, а также на огромное превосходство в вооружении (стальные мечи, доспехи, огнестрельное оружие), тактике и наличие кавалерии.
Миф о Кецалькоатле мало чем мог помочь реальному ходу конкисты, но зато после ее завершения он стал удобным орудием для оправдания жестокостей испанских завоевателей и ускорения христианизации индейцев.
1. Honour H. The new golden land: European images of America from the discoveries to the present time. N. Y.. 1975. P. 3.
2. Cea Л. Открытие или сокрытие?//Лат. Америка. 1988. № 11. С. 78.
3. Hedrick В. С. Qiietzalcoatl //Occas. Publ. Mesoamer. Antliropol. 1967. H 1; Pina Chan R. Quetzalcoatl, serpiente emplumada. Mexico, 1977; Carrasco D. Quetzalcoatl and the irony of empire. Chicago, 1984.
4. Гуляев В. М. По следам конкистадоров. М., 1976. С. 47.
5. Konetzke R, Descubridores у conquis tad ores de America. Madrid, 1968. P. 131 — 132.
6. HedrickB, C. Op. cit. P. 20; Leon-tortilla M. Vision de los vencidos. La Habana. 1969. P. XXXIII; Madariaga S. de. Hernan Cortes. Conqueror of Mexico. Chicago, 1955. P. 16.
7. The Cambridge history of Latin America. Cambridge, 1984. Vol. 1: Colonial Latin America / Ed. L. Bethell. P. 173-174, 181; Carrasco D. Op. cit. P. 47-48.
8. Relaciones de Hernan Cortes. Mexico, 1958. T. 1. P. 205-209.
9. Warren B. J. An introductory survey of secular writings of the European tradition on colonial middle America, 1503—1818 // Handbook of Middle American Indians. 1973. Vol. 13. pt 2. P. 66. (Далее: HMAI).
10. The Cambridge history. . . P. 181.
11. Гуляев В. И. Указ. соч. С. 44—46.
12. История литератур Латинской Америки. М., 1985. Т. 1. С. 160, !61.
13. Cortes H. Cartas de Relacion. Mexico, 1963. P. 49. » Гуляев В. И. Указ. соч. С. 39-41.
14. Григулевич И. Р. Крест и меч. М., 1977. С. 31-32
15. Carrasco D. Op. cit. P. 42.
16. Ibid. P. 43.
17. Pina Chan R. Op. cit. P. 69.
18. Carrasco D. Op. cit. P. 48.
19. HedrickB. J. Op. cit. P. 20.
20. Class J. B. A survey of native middle American pictorial manuscripts//HMAI 1975. Vol. 14. pt 3. P. 11-12.
21. Вайян Дж. История ацтеков. М., 1949. С. 134.