Место индейцев в общественной и культурной жизни

Соединенные Штаты Америки — страна мно­гонациональная, ее население имеет своеоб­разное этническое прошлое. Как известно, кроме американцев — господствующей на­ции, здесь живут такие народы и этнические группы, как негры, мексиканцы юго-запада США, выходцы из стран Азии, а также потом­ки коренного населения Северной Америки — индейцы и эскимосы. Американская нация, возникшая на английской основе, впитывала самые различные по языку и культуре этнические элементы. В ее создании уча­ствовали переселенцы из Голландии, Франции, Испании, Скан­динавских стран и немецких государств. Так называемая позд­няя иммиграция привлекла в страну жителей восточной и юго-восточной Европы, а также выходцев из стран Азии и Ла­тинской Америки. Все они вносили свою лепту в современную американскую культуру, вкладывали в ее развитие свой труд, знания, традиции, богатство своих языков, фольклор, сокровища духовной культуры.

И сейчас во всех областях жизни американского народа, в его производственной и культурной деятельности можно видеть свидетельства своеобразного происхождения современного насе­ления США. Возьмем карту страны. Она пестрит названиями го­родов, рек, гор, звучащими на всех языках мира. Различные на­циональные влияния легко обнаружить во многих областях жиз­ни американского народа. Украинские иммигранты в XIX в. при­везли с собой высокоурожайные сорта пшеницы, до того неиз­вестные в Америке; переселенцы из Южной Европы развили в США виноградарство, швейцарцы — первоклассное производ­ство сыра. В американской кухне представлены также вкусы многих народов.

В духовной культуре народа — в литературе, искусстве, в фольклоре также переплетаются различные национальные традиции.

То же разнообразие обнаруживается и в архитектуре США. Во Флориде и особенно на юго-западе страны заметно испан­ское влияние. На юго-западе, где испанский язык распространен наряду с английским и где большое число жителей — мексикан­цы, города и сельские поселки мало отличаются от городов и де­ревень Мексики. В Луизиане дома владельцев плантаций зача­стую выдержаны в стиле французских построек прошлого. Но­вый Орлеан сохранил также кое-какие следы французской ар­хитектуры.

Для самых больших городов США характерны националь­ные кварталы — итальянские, китайские, Русская горка в Сан-Франциско и пр.

Вынужденная жить в условиях сегрегации, беднота итальян­ского, славянского происхождения, пуэрто-риканцы, китайцы и другие сохраняют родной язык, многие обычаи своей родины, и это также отражается на облике американских городов. В «русском» квартале нью-йоркского Гарлема встречаются вы­вески на русском языке, построены православные церкви; ки­тайский квартал Нью-Йорка поражает обилием рекламы на ки­тайском языке, китайскими базарами, магазинами, ресторана­ми; в Сан-Франциско, где живет наибольшее число лиц китай­ского происхождения, многие жители китайского квартала но­сят традиционную китайскую одежду. Китайский квартал в этом городе имеет свою телефонную станцию с телефонистками-ки- таянками. Появление особых кварталов для иммигрантских групп, принадлежащих к числу так называемых нежелатель­ных, вызвано системой национальной и расовой дискриминации, имеющей политическую и экономическую основу. Разделение трудящегося населения многонациональной Америки по на­циональному и расовому признакам разжигает национальную рознь, усиливает конкуренцию на рынке труда и ослабляет классовые позиции пестрого по своему происхождению амери­канского пролетариата.

Богатства страны сложились из национальных достижений самых различных народов. Но народы эти оказались далеко не в равном положении. Система национального угнетения, разде­ления трудящихся по расовому н национальному признакам с помощью неравной заработной платы за равный труд, ущемле­ния гражданских прав, введения сегрегации для национальных групп и бытовой дискриминации тормозит естественное разви­тие американской нации, мешает социальному прогрессу, ме­шает полному слиянию этнических групп, входящих в аме­риканскую нацию. Существование национальных кварталов в крупных городах и этнически обособленных районов в глухих областях страны объясняется не только молодостью американ­ской нации, американского государства, но прежде всего именно этой политикой разделения народа по цвету кожи и националь­ному происхождению. Возникающая в результате такой поли­тики духовная обособленность отдельных этнических групп в самой американской нации наносит огромный ущерб политиче­скому и культурному развитию народов Америки.

Весьма показательно в этом отношении положение корен­ного населения Северной Америки — индейцев и эскимосов[1]. Эти народы внесли большой вклад в создание североамерикан­ских государств, в развитие культуры США и Канады. Но и по сей день они находятся среди наиболее бесправных и угнетен­ных слоев населения этих стран. Очень образно об этом сказал американский юрист Феликс Коен: «Как канарейка в шахте указывает своим поведением на отравление воздуха ядовитым газом, так и индеец своим положением отражает перемену в на­шей политической атмосфере. Наше обращение с индейцами в большей степени, чем с другими национальными меньшинства­ми, отражает подъем и спад нашей демократии» [2].

С момента появления на американской земле завоеватели и поселенцы столкнулись с местными жителями — индейцами. Европейских колонистов связали с ними противоречивые отно­шения.

Правда, коренное население Северной Америки никогда не было особенно многочисленным и заселяло преимущественно побережья рек и озер — места, наиболее благоприятные для охо­ты, рыболовства и земледелия — их основных отраслей хозяй­ства. Европейские колонизаторы Северной Америки устреми­лись в первую очередь именно на эти уже освоенные и заселен­ные индейцами земли. Хозяйство индейцев и охота и подсечно­огневое экстенсивное земледелие, преобладавшее у племен Се­верной Америки, требовало больших земельных пространств. Не желая с этим считаться, колониальные власти требовали от ин­дейцев все новых уступок, принуждая индейские племена про­давать «излишки» земли за бесценок. Европейцы покушались не на свободные, как утверждают многие буржуазные истори­ки, земли, а на земли, кровно необходимыоместному населе­нию[3].

«В течение всего периода колонизации,— писал в предисло­вии к труду Г. Аптекера по истории американского народа Уильям Фостер,— коренные жители Америки — индейцы — подвергались жестокому ограблению и истреблению со стороны белых захватчиков разных национальностей. Различные губер­наторы и генералы полагали, что у индейцев нет оснований претендовать па земли своей родины и что белым нечего испы­тывать угрызения совести, совершая дикие грабежи и самые жестокие убийства аборигенов. Но индейцы сопротивлялись исключительно умело и самоотверженно. Одним из самых зна­чительных моментов в нашей национальной истории была борь­ба индейского народа в защиту своей родины — героическая, но безнадежная борьба. Эту самоотверженную борьбу индейцы вели вплоть до второй половины XIX столетия, выдвинув немало вы­дающихся борцов. Сопротивление индейцев было тем более при­мечательно, что они вели борьбу, несмотря на то что были ма­лочисленными, находились на более низкой ступени обществен­ного развития, располагали лишь сравнительно примитивным оружием»[4]. Завоевание и колонизация Североамериканского континента принесли физическую гибель многим индейским пле­менам. Вместе с тем господство европейцев отрицательно ска­залось на состоянии самобытной культуры той части индейцев, которые выдержали в неравной борьбе с колонизаторами. И хотя от традиционной культуры индейского населения США в настоя­щее время осталось очень немного, нельзя забывать, сколько из того, что было ими создано еще до появления в Америке евро­пейцев, было впоследствии воспринято колонистами и прочно вошло в культуру и быт народов не только Америки, но и дру­гих частей света.

Прежде всего переселенцам на первых порах было трудно освоить без помощи индейцев землю американского континен­та. Отсюда вытекала необходимость делового и культурного об­мена с индейскими народами. И хотя индейцы в XVI—XVII вв. стояли на гораздо более низкой ступени развития, чем европей­ские переселенцы, созданные коренным населением Северной Америки духовные и особенно материальные ценности оказали огромную услугу колонистам и впоследствии американцам.

За последнее время в этнографической литературе Соединен­ных Штатов поднимается голос в защиту индейской культуры. Появилось несколько работ, непосредственно посвященных тем культурным достижениям индейских народов, которые были восприняты европейскими переселенцами и вошли в современ­ную американскую культуру.

«Общение с индейцами,—писал американский этнограф Ир­винг Хэллоуел,— повлияло на нашу речь, на нашу экономиче­скую жизнь, одежду, на спорт и развлечения, на некоторые мест­ные религиозные культы, на методы лечения болезней, народ­ную и концертную музыку, на роман, новеллу, поэзию, драму и даже па некоторые стороны нашей психологии, а также на одну из общественных наук — этнографию» [5].

Индейцы, как справедливо заметил тот же Хэллоуел, нало­жили определенный отпечаток на американскую нацию. У исто­ков ее зарождения, в колониальный период, знания индейцев в самых различных областях жизни воспринимались европейски­ми переселенцами с готовностью, так как без многих из них они просто не смогли бы удержаться на американской земле. «От индейцев же колонизаторские державы получили не только их земли и богатства,— говорит известный американский историк Г. Аптекер,— но также мастерство и технику, без которых коло­низаторское предприятие должно было бы кончиться прова­лом» [6]. «Большей частью вклад индейцев был внесен в порядке добровольных актов помощи» [7],— продолжает он. Обратимся к широко известному примеру такой добровольной помощи, о ко­торой говорит Г. Аптекер. Известно, что День Благодарения — один из национальных праздников в США — связан с первым урожаем кукурузы, полученным пуританами колонии Нью-Плимут. Пшеница, которую колонисты привезли с собой, не приня­лась. Переселенцам грозила неминуемая голодная смерть, если бы местные индейцы не научили их возделывать кукурузу и не показали, как ухаживать за посевами.

Они не только научили колонистов выращивать кукурузу, но и указали на наиболее подходящее в местных условиях удоб­рение из рыбьих голов. Как известно, кукуруза навсегда заняла прочное место в сельском хозяйстве американцев и в их пище­вом рационе. О широком применении кукурузы свидетельствует множество блюд, которые американские хозяйки умеют из нее готовить.

Будучи очень продуктивной культурой, кукуруза сыграла важную роль в поднятии благосостояния страны. Около 92% выращиваемой в США кукурузы идет на корм скоту. Кукурузу сеют 2/3 ферм страны. Так называемый маисовый пояс — район, наиболее благоприятный для выращивания кукурузы (Огайо, Индиана, Иллинойс, Айова и прилегающие к этим штатам части Миннесоты, Южной Дакоты, Небраски и Миссури), одновре­менно является основным районом свиноводства, а также от­корма крупного рогатого скота.

Европейские колонисты, а вслед за ними американцы обяза­ны индейцам Северной Америки знакомством с дыней, огурца­ми, подсолнухом, бобовыми и другими полезными растениями. И сейчас бобовые блюда: консервы из бобов с мясом, консерви­рованные супы из бобов и другие считаются исконной принад­лежностью американской кухни.

Здесь же стоит упомянуть о кленовом соке и кленовом са­харе. Добывать кленовый сок колонисты научились также у ин­дейцев. Сбор кленового сока в некоторых районах США и в вос­точной Канаде еще с колониальных времен является сельским праздником, на который собирается вся округа полакомиться леденцами из кленового сахара точно так же, как это сейчас де­лают индейцы северо-восточной, части Америки. И для канад­ских фермеров, и для индейцев этот обычай — приятная дань прошлому[8]. Теперь производство кленового сахара в восточной Канаде поставлено на широкую ногу, и местные фермеры зна­чительную часть своих потребностей в сахаре удовлетворяют за счет сахара кленового.

В приспособлении европейских переселенцев к новым для них условиям американского континента первостепенную роль играли трудовые навыки, выработанные местным населением. Это относится к охоте, рыболовству, методам приготовления и сохранения пищевых запасов. Как известно, племена северо-за­падного побережья создали высокую рыболовческую культуру, выдвинувшую их на одно из первых мест по уровню развития среди других североамериканских племен. Их опыт так же, как и труд, применяются рыболовными компаниями США и Канады. Индейцев нанимают со своими лодками и посылают в самые опасные и безнадежные места. Считается, что «индеец добудет рыбу там, где никто ее не добудет» [9]. Эта поговорка имеет под собой совершенно реальную почву.

Восприняли колонисты у индейцев остроумный способ со­хранения мяса и ягод впрок в виде пеммикана. Индейцы север­ных лесов и прерий издавна приготовляли пеммикан для дли­тельных экспедиций или на зиму. Мясо и ягоды сушили, расти­рали в порошок, смешивали с жиром. Эта очень питательная смесь долго хранится и удобна в пути. В консервной промыш­ленности США и Канады пеммикан занимает немаловажное место.

Воспринимая у индейцев в первую очередь самое необходи­мое, европейские переселенцы не могли не обратиться к одежде индейцев. Жители границы, находившиеся примерно в тех же условиях, что и индейцы, как правило, предпочитали европей­ской удобную и более доступную им одежду лесных племен из замши и шкур, ноговицы и мокассины. Правда, колонисты внес­ли свои поправки в покрой одежды и под их влиянием у самих индейцев появились распашные с вшивными рукавами кафтаны из той же замши. Долее всего продержались мокассины. Позд­нее несколько видоизмененные мокассины стали непременной принадлежностью американских лесорубов. Испанские колони­сты из юго-западных колоний ценили искусство ткачих из пле­мен пуэбло и навахов. Накидки и материи их производства с чу­десным орнаментом славились и среди местных индейцев, и в испанских колониях. Искусных ткачих похищали, извлекая из их труда немалый доход.

Первое время колонисты пользовались также индейской гли­няной посудой. Не так давно американские археологи устано­вили, что жители колонии Виргинии (XVII в.) выменивали гли­няную посуду у индейцев, причем те приспосабливались к вку­сам покупателей и лепили ее no европейскому образцу[10]. Жите­ли западных испанских колоний долгое время употребляли посуду производства индейцев пуэбло. Изделия эти представ­ляли собой произведения искусства по совершенству формы и красоте орнамента.

Надо сказать, что труд индейцев в испанских колониях Се­верной Америки применялся гораздо шире, чем в восточных ко­лониях англичан и французов. Испанцы имели дело с более развитыми народами древней земледельческой культуры, из­давна оседлыми. Они широко применяли труд этих индейцев в земледелии, на серебряных и свинцовых рудниках, а также при строительстве фортов, миссий и жилых зданий.

Испанские поселенцы переняли у индейцев этой области не­которые приемы в добыче серебра. Но более всего им пригодил­ся опыт местных племен в земледелии в условиях засушливого климата юго-запада Северной Америки. Индейские влияния про­явились и в колониальной архитектуре этого района. Специали­сты находят, что возведенные руками индейских мастеров по­стройки облагородили пышную и тяжелую архитектуру испан­цев колониального периода, придав миссиям и другим зданиям раннеколониального периода строгие очертания.

В настоящее время архитекторы Соединенных Штатов охот­но обращаются к индейским формам, создавая официальные и жилые здания в стиле построек индейцев пуэбло.

Заслуживает особого упоминания роль индейской медици­ны, оказавшей неоценимую услугу колонистам. Легко себе пред­ставить, что, попав в новые условия, без медикаментов, меди­цинской помощи, бедняки Англии, Ирландии, немецких госу­дарств, только еще высвобождавшихся от пут средневековых суеверий, не могли не плениться магическими приемами индей­ских знахарей. Но, конечно, не эти приемы, а положительные знания, накопленные народной медициной, с первых же лет ев­ропейской колонизации способствовали тому заслуженному ува­жению, которым пользовались индейские врачеватели и индей­ская фармакопея. Состояние медицины в колониях долгое вре­мя оставляло желать лучшего. По свидетельству губернатора Виргинии Беркли (70-е годы XVII в.), в первый год его прав­ления от малярии умирал каждый пятый. После того как в ко­лонию был привезен перуанский бальзам, который стал изве­стен в Испании от индейцев в середине XVII в., смертность от этой болезни в Виргинии совершенно прекратилась[11].

В 1738 г. некий Джон Теннет был награжден виргинскими властями за лечение плеврита по рецепту, взятому им у индей­цев сенека. Даже в XIX в. индейские лекари, а также врачи, лечившие травами по индейским рецептам, пользовались боль­шим доверием больных[12].

В 1836 г. в Цинциннати была издана «Фармакопея индей­ского врача». Выходили в те времена и другие книги, знакомя­щие с методами лечения и средствами, применявшимися индей­цами («Индейский справочник здоровья», «Североамериканский индейский доктор и сущность метода лечения и предотвраще­ния болезней по представлениям индейцев» и др.). Бесспорные достижения индейской народной медицины вошли в мировую науку и лечебную практику (см. статью А. И. Дробмнского в настоящем сборнике),

В американской литературе всегда в той или иной форме присутствовала «индейская» тема. Можно не преувеличивая сказать, что без «индейских» романов Фенимора Купера, Майн Рида и других она была бы намного беднее. Вместе с тем через литературу в жизнь, в представления американцев и других народов проникали образы индейской мифологии, фольклора, быта.

Американская литература отражала две основные тенден­ции в отношении к индейцам. Одна из них, господствовавшая, освящала колонизаторскую политику правящих кругов страны и носила ярко выраженный расистский характер. Другая, демо­кратическая, отражала сочувственное отношение к коренному населению. Она была либо романтической, что характерно для более ранних авторов, восхищавшихся или умилявшихся высо­кими моральными качествами гонимого народа, либо пыталась показывать индейские народы в более реалистическом плане.

Вряд ли необходимо здесь останавливаться на реакционной литературе, не внесшей в жизнь Америки ничего положитель­ного, а лишь углублявшей расовые предрассудки, человеконе­навистнические настроения и неуважение к народам нной куль­туры.

Что касается работ романтического характера, сыгравших свою положительную роль в пробуждении сочувственного инте­реса к индейцам, то к ним можно отнести, например, стихотво­рения Филиппа Френо (1752—1832), участника Великой фран­цузской революции и войны за независимость. Френо дает об­раз величавого, чуждого суете европейской цивилизации ин­дейца, живущего великим прошлым.

Близок в этом отношении к Френо и поэт более позднего вре­мени, прославившийся своей поэмой «Песня о Гайявате» Генри Лонгфелло (1807—1882). Его «Песня о Гайявате» была переве­дена на языки многих народов и впервые познакомила читате­лей с поэтическим миром индейской мифологии. Через «Гайявату» мировая литература восприняла эти образы, расширив круг представлений человечества об индейцах, их духовном мире, некоторых обычаях, до того мало известных. Но еще более земной образ коренного жителя американских лесов дал замеча­тельный американский писатель Фенимор Купер. Его индейцы не так величественны, не столь приподнято героичны, это уже люди из плоти и крови, а не символы Френо и Лонгфелло.

Романы Купера появились в годы, когда интерес к индейцам был чрезвычайно велик. Достаточно сказать, что только за деся­тилетие 1824—1834 гг. в США вышло около 40 романов на ин­дейскую тему и около 30 пьес, часть которых была переложе­нием куперовских романов. Одних в индейцах привлекала не­обычайная воля к победе и гордое мужество, других поражала и пугала их неустрашимость. Независимо от того, какие чув­ства они вызывали у разных слоев американского общества, для всех индейцы были равно интересны. В эти же годы, отражая точку зрения правящих классов, появляется разного рода лите­ратура, обливающая грязью индейские народы, рисующая ин­дейцев какими-то извергами, которых для общего спокойствия надо безжалостно уничтожать.

Романы Купера, как правило, идут вразрез этому мутному потоку клеветы, призванному оправдать истребительную индей­скую политику тех лет. Не будучи свободным от пристрастного отношения к событиям колониальных времен, Фенимор Купер наделял лучшими качествами тех индейцев, которые ужива­лись с «белыми», точнее — с англичанами (но не с французами). Индейцы Купера не только воинственны, но и великодушны, они мудры, полны стоического отношения к жизни, индеец все­гда прекрасный охотник, он искусен в своих ремеслах, он умеет быть преданным и жертвовать собой. Впервые именно Фенимор Купер рассказал о жителях границы. Они перенимали образ жизни индейцев, так как находили его разумным, удобным и бо­лее человечным, чем жизнь в так называемом цивилизованном обществе. Известно, что индейцы охотно принимали в племя желающих поселиться с ними. Семинолы так сроднились с не­грами, бежавшими с плантаций Юга, что вступили в длительную войну с американцами, защищая своих новых единоплеменни­ков[13]. Все восточные племена имели в своей среде большое чис­ло метисов — результат смешанных браков в раннеколониаль­ный период, когда европейских женщин в колониях было еще мало, а также «усыновления» племенами европейских торгов­цев, жителей колоний и позднее американцев из восточных шта­тов, по каким-либо причинам искавших у индейцев убежища.

В XIX в. индейские племена, переселенные в резервации за Миссисипи, сделали Индейскую территорию политическим и культурным центром для всех местных индейцев и того не­многочисленного белого населения, которое жило в резервациях (агенты Бюро по делам индейцев, торговцы, скотоводы, осевшие на земле индейцев и прочие). Большую роль в этом сыграло появление у некоторых племен письменности на родном языке. Сама по себе потребность в письменности может свидетельство­вать о степени культурного развития некоторых индейских на­родов. А о том, что это была именно потребность, говорит тот факт, что первым создателем силлабического алфавита, наибо­лее соответствовавшего грамматическому строю индейских языков, был метис чирок Секвойя. Он некоторое время служил в американской армии, имел возможность убедиться в преимуществах грамотности и, хотя сам не умел ни читать, ни писать по-английски, задался целью создать для своего народа алфавит на родном языке. Несколько лет трудился он над со­ставлением алфавита и, наконец, представил совету племени свое изобретение — силлабические значки, вырезанные из бе­ресты. Его малолетняя дочка помогала отцу, читая и составляя перед советом старейшин слова из берестяных значков. Совет сдобрил усилия Секвойи и все племя — старые и малые, мужчины и женщины — с увлечением начали учиться читать и пи­сать. Очень скоро чироки стали поголовно грамотными, вслед за ними овладели грамотой и другие восточные племена — крики, чоктавы, чикасавы, семинолы, получившие с тех пор прозвище цивилизованных.

Благодаря их усилиям Индейская территория, бывшая до середины XIX в. крайним рубежом американских владений в Северной Америке (вспомним, что Техас был аннексирован Соединенными Штатами только в 1845 г., а Аризона, Нью Мек- сико и другие юго-западные территории отторгнуты у Мексики в 1848 г.), не отставала во многих отношениях от других обла­стей страны. И в этом большую роль сыграли газеты и журна­лы, выходившие у криков, чироков, а потом и у других индей­цев. В газетах, выходивших на одном из индейских и иа англий­ском языках, сообщались не только новости местного значения, цены на зерно, скот, но также освещалось международное поло­жение. Более того, все они содержали литературную страничку, знакомящую с литературными новинками и культурной жизнью за пределами Индейской территории.

Для Америки того времени, особенно для ее пограничных территорий, такое любовное отношение к печати, какое прояви­ли индейцы, лишь недавно овладевшие письменностью, было делом небывалым.

С разделом общинных земель на Индейской территории и последовавшими за этим событиями, индейские газеты прекра­тили свое существование. Усиленная насильственная ассимиля­ция индейцев, проводившаяся до 1930-х годов, способствовала тому, что индейцы «Пяти цивилизованных племен» почти пол­ностью перешли на английский язык. Сейчас очень немногие люди старшего поколения могут читать или писать па одном из языков Пяти племен, хотя в быту разговорная речь на род­ном языке продолжает удерживаться даже среди индейцев, жи­вущих в городах. В восточной Оклахоме, где живет наибольшее число чироков, туристам в качестве сувенира продают номер «Чирокского адвоката» за 1896 г.

В творчестве американских художников индейская темати­ка появилась еще с колониальных времен. Зарисовки путеше­ственников и колонистов, заинтересовавшихся жизнью незна­комого им народа, появляются в Европе уже в XVI в. Лемуан и Шалло — колонисты гугенотской колонии Каролины оставили человечеству ценнейшие бытовые рисунки с текстом — сейчас чуть ли не единственное вещественное напоминание об исчез­нувших племенах тимуква[14].

«Чирокский адвокат». Последний номер газеты

Джордж Кэтлин. «Три знаменитых воина»

В 1735 г. художник Густавус Хесселиус создал серию порт­ретов вождей племени делаваров. В первой половине XIX в. была задумана и сделана другая, более обширная серия порт­ретов знаменитых индейских вождей. Они приезжали в Ва­шингтон, чтобы позировать художникам. Репродукции 120 порт­ретов были помещены в трехтомном издании Мак Кенни и Хол­ла по истории индейских племен США[15]. В XIX в. художники часто отправлялись на Запад в поисках материала, и многие из них — Мюллер, Курц, Кэтлин, Бодмер и другие оставили цен­ные этнографические зарисовки и картины документального ха­рактера. Наибольшую известность в это время получили рабо­ты Кэтлина, опубликованные впоследствии в его книге об аме­риканских индейцах, переведенной на многие европейские языки [16]. Кэтлин был не только художником, но и просветите­лем. Он стремился познакомить как можно более широкий круг людей с жизнью племен, которые ему привелось увидеть. Ху­дожник устроил выставку своих картин и объехал с ней восточные города США. Вы­ставка, названная им «Индейская галерея», была своеобразным пе­редвижным музеем.

Генри Кросс. «Сидящий Бык» — портрет вождя и знахаря племени ханк-папа

Кроме картин, там бы­ли и различные этно­графические экспона­ты — одежда, куритель­ные трубки, головные уборы из перьев, укра­шения из бус и прочие предметы. Была даже палатка индейцев кроу в натуральную величи­ну и манекены, изобра­жающие индейцев раз­ных племен. Демонстри­руя экспонаты, худож­ник рассказывал о жиз­ни индейцев, об их обы­чаях. Вскоре с Индей­ской галереей познако­милась и Европа.

Другой художник — Генри Кросс посетил племена Дальнего Запа­да и Юго-Запада США в 1860 г., сделав более 100 портретов. Они хранятся в Историческом обществе штата Висконсин. Ре­продукции этих портретов, снабженные научным комментарием, изданы Обществом в 1948 г.[17]

Нельзя не упомянуть работы еще одного художника — Рай­та, нарисовавшего серию картин, отражающих разгром индей­цев сиу в 90-х годах XIX в. Восстание сиу-дакотов, проходив­шее под лозунгом возврата к старой жизни, ожидания индей­ского мессии, который должен спасти индейцев от притеснений, чинимых белыми, закончилось страшным избиением дакотов. Каратели не щадили ни мужчин, ни женщин, ни детей. Обес­кровленное племя под дулами винтовок было загнано в резерва­ции. Расправа с индейцами сиу вызвала возмущение передовых слоев американского общества. Художник Райт изобразил «Пляску Духа» — обряд, связанный с мессианским движением индейцев, сцены расстрелов. Этнограф и историк Джемс Муни поместил эти правдивые рисунки в своей большой книге о вос­стании индейцев сиу[18], выразив таким образом свой протест против «индейской» политики правительства США.

Все перечисленные работы имеют большое познавательное значение. Отражая внимательное, уважительное отношение луч­шей части американской интеллигенции к индейцам и их куль­туре, они были прекрасным ответом на клевету желтой прессы, детективной литературы, псевдоисторических романов, злобных и тупых карикатур, отравляющих сознание американцев расо­выми предрассудками.

Индейцы, их история и культура были постоянным объек­том научного интереса в США. Этнография, антропология и археология возникают здесь прежде всего как науки, занимаю­щиеся прошлым и настоящим коренного населения Америки и в первую очередь коренного населения США. Правительство США нуждалось в систематических знаниях об индейцах, их расселении, обычаях, правовых нормах, религиозных верова­ниях для дальнейшего осуществления «индейской» политики.

Для этого при Смитсоновском институте — почти единствен­ном научном учреждении, зависевшем непосредственно от пра­вительства США, а не от частных лиц, было создано в 1879 г. Бюро американской этнологии. Возглавлял его майор Джон Пауэлл, до того руководивший Отделом исследования Скалистых гор (Survey of Rocky Mountain Region). На прежнем своем по­сту майор Пауэлл, геолог по образованию, проделал огромную ра­боту по систематизированию индейских языков и создал их пер­вую обоснованную классификацию[19]. Под его руководством вы­шла серия публикаций по археологии и этнографии Северной Америки[20], заложившая основы дальнейших исследований. По­степенно в США возникают и другие научные центры, также пер­воначально сосредоточивающиеся на изучении коренного населе­ния Америки. Создается американистика как комплексная наука.

Для прикладной американской этнографии[21] современное индейское общество является своего рода лабораторией. В этой «лаборатории» часть этнографов и социологов, работающая по определенному социальному заказу, изучает процессы так на­зываемой аккультурации и ассимиляции, механику насильствен­ного перевода общества из состояния первобытнообщинного строя в условия капиталистической системы. Выводы, получен­ные на индейском материале, могут быть использованы прп изучении обществ, находящихся в сфере интересов США.

Но индейцы не только объект исследования или некое подо­бие подопытных кроликов в этой своеобразной научной лабора­тории, которой являются резервации. Они прекрасно понимают, с какими целями к ним приходят, кто с ними говорит — друг или холодный наблюдатель. Недаром в этнографической лите­ратуре часто появляются жалобы на скрытность индейцев, не­желание пускать посторонних в свой внутренний мир. Этногра­фы, которые сумели на деле проявить симпатию к индейцам, чем-нибудь помочь им или просто с уважением относятся к их обычаям, настроениям, нуждам всегда встречают полное пони­мание и действенную помощь в полевой практике.

Часть американских этнографов, объединяемая сочувствием к угнетенным народам и прежде всего к наиболее обездоленным народам своей страны, называет себя сторонниками активной этнографии и противопоставляет свою работу прикладной этно­графии. Изучение индейцев активные этнографы стремятся со­четать с действительной помощью народу, с которым им прихо­дится работать. Помощь эта выражается в различных формах — в налаживании медицинского обслуживания, школьного дела, в создании ремесленных организаций, в разъяснении преиму­ществ передовых методов сельского хозяйства и т. д. Очень важ­ной стороной в деятельности этнографов является их работа по установлению прежних границ индейских племен. Работа эта связана с подачей индейцами исков к правительству США, с тре­бованием выплаты денег по старым договорам. Созданная в 1946 г. Комиссия по рассмотрению исков индейцев завалена такого рода делами, так как большинство племен до сих пор не получило причитающихся им сумм за проданные правитель­ству США земли. То, что индейские племена через своих юристов приглашают этнографов помочь им в восстановлении справедливости, означает несомненное доверие к тем самоотвер­женным ученым, которые отдают свой труд и знания па благо угнетенных. И все эти усилия не пропадают даром. Многие аме­риканские этнографы с уважением и благодарностью пишут об индейцах, охотно восстанавливающих вместе с исследователем картину прошлого своего племени.

Историческим примером сотрудничества индейских интелли­гентов с прогрессивным исследователем может служить работа Генри Моргана в резервации Тонаванда (индейцы племени се­нека). Индейцы CUTA могут справедливо гордиться тем, что реконструкция ирокезского общества привела Г. JI. Моргана к всемирно-историческому открытию универсальностп родового строя. Известно, что Морган начал изучение ирокезов под влия­нием своего друга генерала Эли Паркера — ирокеза по нацио­нальности. Ирокезы племени сенека, к которому принадлежал и Паркер, не только помогали великому ученому, но, оценив его дружеский глубокий интерес к индейской культуре, приняли Моргана в племя (1847 г.). И в дальнейшем ирокезы продолжа­ли сами участвовать в восстановлении социальной истории своего народа: потомок Эли Паркера Артур Паркер занимается этнографией и историей племени (его перу принадлежит инте­ресная книга о жизни Эли Паркера, человека блестящего ума и больших знаний, сподвижника генерала Гранта) [22]:

Можно назвать довольно много и других имен этнографов и археологов индейского происхождения, посвятивших себя изуче­нию коренного населения Америки, в том числе специалиста по индейцам юго-запада Э. Дозье; основателя Национального конгресса американских индейцев, служащего Индейского бюро и автора книг и статей о современном положении индейцев США Дарси Мак Найкла (племя флатхед из языковой семьи сели- шей) ; знатока индейцев Оклахомы, историка и этнографа Мю- риел Райт, ведущей свое происхождение от племени чоктавов, а также многих других. В 1930-х годах в аспирантуре Ленин­градского университета проходил подготовку ныне умерший этнограф А. Финней, родом индеец сахаптин.

История колонизации Северной Америки была историей за­хвата европейцами земель, принадлежащих коренному населе­нию континента. И тем не менее на протяжении всей истории колонизации Северной Америки индейцы много раз выказыва­ли великодушие по отношению к нуждавшимся в их помощи колонистам.

Можно смело сказать, что колониальные войны в большой степени велись силами индейских племен. Колонизаторы раз­жигали рознь между племенами, заставляя их бороться за чу­жие интересы, искали поддержки сильнейших племенных сою­зов для уничтожения своих соперников по колонизации Северной Америки. Известна роль Лиги ирокезов в англо-фран­цузских войнах. «Если мы потеряем ирокезов, мы погибли»,— писал в Англию в 1702 г. секретарь колонии Пенсильвания, когда прошел слух, что Лига ирокезов пожелала принять сто­рону французов [23].

И позднее в войне за независимость англичане всеми сила­ми пытались использовать индейцев в борьбе против молодой американской нации. В свою очередь американцы старались за­ручиться поддержкой местных племен или но крайней мере добиться их нейтралитета. Даже в войне Севера с Югом индей­ские племена продолжали играть, правда в более ограни­ченной степени, ту же роль союзников различных борющих­ся сторон.

У индейцев переселенцы заимствовали новый способ веде­ния войн, рассыпной строй. В годы войны за независимость ему суждено было сыграть огромную роль в завоевании коло­ниями независимости. Рассыпной строй был также применен ре­волюционным народом Франции в годы Великой Французской революции.

Неоценимую услугу оказали Соединенным Штатам восточ­ные «цивилизованные» племена, с помощью которых была освое­на территория за Миссисипи и «замирены» некоторые племена прерий. Участие целого ряда племен в войне Севера и Юга на стороне северян — еще один пример несомненного вклада ин­дейцев в создание современного государства. Да и само госу­дарственное устройство США в какой-то мере обязано своим происхождением индейцам. Идея федеральных штатов заим­ствована Вениамином Франклином из структуры Союза иро­кезов.

Отношение к индейцам, к их культуре меняется по мере роста государства США, по мере развития производительных сил, по мере развития американского капитализма. В начале колонизации по своим возможностям овладения природными бо­гатствами континента переселенцы из Европы не столь резко отличались от коренного населения Америки, во всяком случае на первых порах они просто перенимали в готовом виде очень многие культурные достижения индейцев. В дальнейшем, с раз­витием американского капитализма достижения индейской культуры теряются среди новых форм материальной жизни, несомненно более высокоразвитых, и об индейских истоках мно­гих из этих новых форм забывают.

Чем меньше считались с индейцами в сфере экономической и политической, тем пренебрежительнее становилось официаль­ное отношение к индейцу и его духовной культуре. Клевета на индейцев, на их умственные способности и способность трудить­ся, отношение к ним как к существам низшим, с культурой ко­торых нет нужды считаться, требовались для оправдания поли­тики сегрегации, которую США стали проводить в XIX в. по отношению к индейским народам. Примерно с 30-х годов XIX в. индейцев начали переселять в резервации на земли, которые по каким-либо причинам не находились в поле зрения капитали­стических предпринимателей. Сначала этой участи подверглись наиболее передовые племена из восточных штатов страны, ко­торых по этапу переселили за Миссисипи, затем, после войны Севера с Югом, после длительного сопротивления, в резервации были заключены племена прерий и Дальнего Запада. Индейцы вплоть до 1930-х годов не имели права покидать резервации без разрешения властей, какими бы тяжелыми там не были условия жизни. Как правило, под резервации отводили наиме­нее удобные для сельского хозяйства земли глухих районов страны.

Особенно тяжело приходилось охотничьим племенам, высе­ленным в области, лишенные дичи. Не имея навыков ве­дения земледельческого хозяйства, многие племена могли суще­ствовать только на скудный паек, выдаваемый им государством в счет долга за приобретенные у индейцев земли. Индейцы на­ходились под тройным надзором — солдат, служащих Индейско­го бюро и миссионеров разных церковных толков. Служащие (агенты) Индейского бюро и миссионеры должны были не толь­ко удерживать индейцев в повиновении, но в соответствии с но­вым курсом в индейской политике США способствовать ско­рейшей их ассимиляции. Ассимиляция индейцев, разрушение их самобытной культуры и в первую очередь общинного земле­пользования понадобились, когда основные фонды так называе­мых свободных земель в стране оказались исчерпанными, в то время как у индейцев еще оставались довольно значительные владения; кроме того, на землях, переданных индейским племе­нам, «пока реки текут и трава растет», как говорилось® догово­рах, стали находить полезные ископаемые, так что они пред­ставляли вдвойне заманчивую добычу. «Белые ставили своей целью не только полное завоевание и экономическое порабоще­ние индейцев, но во многих странах и полное уничтожение их культуры и их физическое истребление. В Соединенных Шта­тах и Канаде эта борьба за уничтожение индейцев и всего их общественного уклада велась коварными методами, методами полной ликвидации индейских общественных институтов и на­сильственной ассимиляции уцелевшего индейского населения… Этот принцип был положен правительством США в основу за­кона 1887 г. об индейских резервациях» [24],— так характеризо­вал политику США по отношению к индейцам Уильям Фостер, анализируя события конца XIX в.

Закон 1887 г., о котором говорит У. Фостер, был принят, ко­гда, по словам видного чиновника США, «господствовало убеж­дение, что в результате ассимиляции и вымирания индейцы исчезнут и их земли следует передать белым» [25]. Действительно, в конце XIX в. в США численность индейского населения едва превышала 200 тыс.— результат истребительных войн, голодо­вок в резервациях и эпидемических болезней. И вот примерно, через пятьдесят лет после того как индейцев насильно изолиро­вали от американского общества, заключив их в резервации, начинают, опять-таки против желания индейцев, кое-как при­способившихся к новым условиям, эти резервации «открывать» для поселения в них американцев. Проводится эта мера якобы для спасения индейцев и их культуры от полного уничтожения.

Массовое «открытие» резерваций коснулось в первую оче­редь земледельческих племен Индейской территории. Это были народы, получившие прозвище цивилизованных, так как у них была письменность на родном языке. Им обещали американское гражданство. Однако получение прав гражданства было связано с целым рядом условий. На пути достижения равноправия, о ко­тором в эти годы индейцам много говорили, стояло непремен­ное условие упразднения общинного землепользования, разде­ла общинных земель на небольшие участки, которые передава­лись сначала во временную (на 25 лет), а потом и в полную частную собственность главам семей. Излишки, которые образо­вывались после такого раздела и которые, как правило, пред­ставляли наиболее удобные земли, шли в государственный фонд, и пускались в распродажу. В результате местные индейцы ока­зались разобщенными — их участки перемежались с владения­ми американских фермеров, нефтяными приисками, железнодо­рожными участками и т. д. Одновременно на Индейской терри­тории отменялось племенное управление, что еще более способ­ствовало разрушению этнических общностей. Очень немногие из индейцев бывшей Индейской территории стали фермерами. Даже если бы у них были для этого достаточные навыки, ин­дейцы не имели средств для ведения хозяйства на том уровне, который помог бы им выдержать капиталистическую конкурен­цию. И очень скоро большая часть собственников, несмотря на запрет продавать землю в течение 25 лет, рассталась со своей землей, которая перешла к нефтяным и железнодорожным ком­паниям, в руки торговых агентов и пр.

Такая же судьба постигла многие индейские группы по всей стране, в особенности на Среднем Западе и в других областях интенсивного развития промышленности и сельского хозяйства.

Обезземеливание индейцев по всей Америке шло с такой быстротой, что к 1930 г. все индейское население оказалось перед перспективой полного обнищания. За какие-нибудь- 40 с лишним лет у индейцев с помощью закона 1887 г. отняли 21 млн. акров плодородной земли или богатой полезными иско­паемыми земли[26]. Раздел земли к 1934 г. был произведен в 118 резервациях. Ограбленные в который раз индейцы шли ра­ботать на местные заводы, батрачили, нанимались по контракту на сезонные уборочные работы, словом, вели тот же образ жиз­ни, что и беднейшие слои американского населения. Разница была лишь в том, что при еще большей нищете, они были еще более бесправны, часто не знали английского языка, а их дву­смысленное положение подопечных правительства США стави­ло их под полный контроль Индейского бюро.

Одновременно с экономическим наступлением на индейцев, с разрушением индейской общины и племени, помогавших ин­дейцам держаться вместе, шло наступление и на самобытную культуру индейских народов.

Родной язык, обычаи, религиозные верования индейцев были объявлены под запретом. Миссионеры активно искореняли «языческие» нравы. Правительством была принята специальная программа школьного обучения. Детей отрывали от семьи, по­сылали в специальные школы-интернаты, расположенные дале­ко от резервации. Под запретом было все, что связывало малень­ких индейцев со своим народом — песни, танцы, национальная одежда, религия. Преподавание в индейских школах велось ис­ключительно на английском языке, так что дети забывали род­ную речь. В интернаты собирали детей из разных племен, так чтобы они не могли общаться друг с другом ни на одном индей­ском языке и поневоле прибегали к английскому. Индейская молодежь получала знания, которым трудно было найти приме­нение в резервации, куда они возвращались. Возникла немно­гочисленная прослойка индейской интеллигенции, чуждой и индейцам и белым. Многие так и не находили своего места в жизни, что естественно вызывало в индейцах чувство протеста по отношению к таким методам ассимиляции, вносившим смяте­ние и деморализацию в их среду. Но некоторая часть возникшей в эти годы интеллигенции из индейской среды впоследствии верно служила своему народу в той роли, в которой индейцам дозволено было выступать (учителями, служащими Индейского бюро, проповедниками и пр.).

В целом все усилия правящих кругов США в области индей­ской политики в XIX — начале XX в. были направлены на унич­тожение индейской культуры, разъединение индейцев, демора­лизацию их и, следовательно, на доведение до минимума их спо­собности к сопротивлению. На это индейцы отвечали восстания­ми, а также и протестом иного характера, выражавшимся в раз­личных религиозных движениях, в возникновении учений об отказе от европейской культуры, тайном исповедовании запре­щаемых церковью старых или обновленных культов (мессиан­ское движение 1812—1814 гг. и восстание Текумсе, Пляска Духа в 1890 гг. и восстание индейцев сиу и др.). Индейцы продолжа­ли жить своей духовной жизныо. И это в какой-то мере помога­ло индейским народам сопротивляться поглощению господ­ствующей нацией.

К началу XX в. по крайней мере внешние формы проявления всякого серьезного сопротивления индейцев были ликвидиро­ваны. Крупные племена были расселены по отдельным, удален­ным друг от друга резервациям (ирокезы, сиу и др.) и помеще­ны с индейцами иных языковых групп. Система мер по насиль­ственной ассимиляции, включавшая усиленную работу мно­жества религиозных миссий, школ-интернатов, строгие запреты на традиционные занятия, обычаи, развлечения на родной язык и пр., действовала неуклонно в течение нескольких десятков лет и буквально выбросила индейцев из рамок первобытнообщинно­го строя в современное капиталистическое общество, где они оказались среди самой обездоленной части населения[27].

Правительство США под давлением общественности было вынуждено в конце концов принять меры для спасения их от вымирания. При президенте Франклине Рузвельте Индейское бюро возглавил Джон Колье. Вместе с другими прогрессивно на­строенными общественными деятелями он пытался обновить со­став Бюро за счет специалистов-этнографов, врачей, юристов, педагогов, в том числе и из среды индейской интеллигенции, и с их помощью преодолеть традиционную политику США, на­правленную на угнетение, ограбление и духовное порабощение коренного населения страны. Такие общественные организации, как Ассоциация по делам американских индейцев и другие го­рячо поддерживали линию, принятую Колье и его сподвижника­ми, и активно участвовали в подготовке реформ для улучшения положения индейцев и эскимосов. В 1934—1936 гг. было приня­то несколько законов, известных под названием Индейского реорганизационного акта, предусматривавших введепие само­управления в индейских обществах, создание производственных и сбытовых кооперативов, изменения в системе школьного обу­чения и защиту индейской собственности. Однако реформы эти носили двойственный характер. С одной стороны, они способствовали частичному восстановлению экономической базы существования индейцев: правительство запретило даль- нейшео разграбление» резервационных земель; организация производственных и сбытовых кооперативов помогала им отча­сти избавиться от скупщиков — полновластных хозяев в резер­вации; специальный отдел при Бюро по делам индейцев дол­жен был заниматься возрождением индейских ремесел и тем самым открыть для индейцев новый источник доходов.

Реформы в системе образования отражали изменения в ин­дейской политике правительства. От школ-интернатов Индей­ское бюро перешло к созданию школ при резервациях. Меняется самая программа обучения, упор делается на преподавание пред­метов, которые необходимы для жителя индейской резервации, вводится производственное обучение (уроки домоводства, тка­чества для девочек, агротехники, изучение трактора и других сельскохозяйственных машин — для мальчиков и т. д.). Индей­цам, буквально пропадавшим от бедности и безработицы, была также оказана и некоторая материальная поддержка. При Граж­данском консервационном корпусе, ведавшем общественными работами (осушение болот, оздоровление почв, проведение до­рог и т. д.), создавались специальные части из числа индейцев, которые получали возможность немного заработать.

Эти реформы, как бы незначительны они не были, в неко­торой степени помогли индейским племенам в годы страшного кризиса и депрессии, царивших в стране. Но у них была и дру­гая сторона, отражавшая несколько иной по сравнению с про­шлым взгляд на коренное население страны. Ослабленные, раз­розненные группы индейцев, находящиеся на разных стадиях ассимиляции, давно уже не представляли угрозы благополучию господствующих классов США. Теперь можно было вспомнить н об их «экзотической» культуре. На этом этапе она уже не объект преследования, а до некоторой степени консервирования и развития отдельных ее форм. Законы 1934—1936 гг. по суще­ству искусственно восстанавливали племенную организацию там, где она уже не была связана с социальной структурой но­вого индейского общества. Формы первобытнообщинных отно­шений были либо совсем разрушены, как у индейцев Оклахомы (или индейцев пима в Аризоне), либо постепенно отмирали, как у западных индейских народов, живущих в изолированных райо­нах страны (навахи, индейцы пуэбло, семннолы Флориды и др.). Индейцам же вновь нйвязывали искусственную теперь органи­зацию общества, возвращая их вспять, поощряли возрождение старых обычаев, культивируя национальную ограниченность и препятствуя объединению индейских трудящихся масс с трудя­щимися всей Америки. Именно на этой стороне законов 1934— 1936 гг. и было сосредоточено основное внимание Индейского бюро. Предлагая индейцам, давно утратившим формы первобыт­нообщинных отношений и жившим так же, как и окружающая их сельская беднота Оклахомы и других областей, вновь создать племена, правительство ставило индейцев под двойной контроль. Теперь к контролю Бюро по делам индейцев прибавлялся над­зор «вождей», «племенного совета». Эта новая административ­ная верхушка находилась в зависимости от Бюро и должна была действовать по его указке, получая за это все преимущества от законов 30-х годов (орошенную землю, выгодные места в кооперации и т. д.).

В настоящее время в США насчитывается 600 тыс. человек, причисляющих себя к индейцам и эскимосам, т. е. почти столь­ко же, сколько было индейцев и эскимосов на территории ны­нешних США ко времени европейской колонизации [28].

Полагают, что ко времени европейской колонизации на ны­нешней территории США жило примерно 800 тыс. индейцев и эскимосов. К концу XIX в. в результате истребительных войн, голодовок и болезней численность индейцев в стране упала до 200 тыс. Сравнительно большой прирост индейского населения при постоянном «размывании» индейских общин за счет асси­миляции части индейцев и отхода их от «индейского» образа жизни прежде всего объясняется прекращением физического истребления индейцев, продолжавшегося до конца XIX в. Кро­ме того, играет роль и некоторое улучшение условий жизни для части индейцев, получивших квалификацию, связанных с коопе­ративами; создание нормальных гигиенических условий в неко­торых резервациях, борьба медицинской общественности с ин­фекционными и социальными болезнями.

Большая часть индейцев продолжает жить в резервациях, к которым многих прежде всего привязывает земля, не облагае­мая в соответствии с «индейским» законодательством США на­логами. Часто, являясь и по роду занятий и по всему образу жизни американцами, индейцы не уходят из резервации, чтобы не Лишиться своего участка земли — прибежища на случай по­тери работы. Вот почему среди жителей резерваций можно най­ти группы самой различной степени «ассимилированностн» — от американизированных по образу жизни ирокезов штата Нью-Йорк до очень самобытных и сохраняющих многие формы материальной и духовной культуры прошлого семинолов Флори­ды. И те и другие живут в резервациях, но первые относятся к резервации как к дому, в который возвращаются с работы, на­пример, на строительстве небоскребов в крупных городах США и даже Европы, а семинолы действительно еще сохраняют боль­шую замкнутость и придерживаются старых обычаев, резко от­личающих их от других американцев.

Значительное число индейцев живет небольшими общинами среди остального населения страны. Таковы индейцы штата Оклахома. И хотя они живут в городах или на фермах впере­межку с другими жителями штата, у них выработался какой-то особый вид автономии, при которой, являясь вполне американ­цами по роду занятий, они сохраняют «племенное» управление, имеют свои лечебные и учебные заведения и общественные ор­ганизации.

Все перечисленные группы индейцев, связанные с опреде­ленным племенем, резервацией, с землей в резервации, или ве­дущие образ жизни обыкновенных американских фермеров или тружеников города, объединяются общностью исторической судьбы и современного положения. И хотя индейцы и в про­шлом были этнически пестры и находились на разных стадиях первобытнообщинного строя, условия экономического и нацио­нального угнетения, в которых им приходится жить сейчас, за­ставляют их держаться друг за друга, как бы различно не было положение отдельных индейских групп. А насильственные меры ассимиляции, проводимые через самые различные каналы, есте­ственно вызывают стремление сохранить свои обычаи, свой мир, куда не может вторгнуться ни миссионер, ни чиновник Индей­ского бюро, ни праздный турист. Вот почему приходится раз­личать те формы культуры, которые индейцы сохраняют для себя как символ своего существования в качестве особой этни­ческой группы, и показные, создаваемые специально на потре­бу коммерческого спроса.

Интерес к культуре индейцев, проявляемый сейчас в США, направлен пренсде всего на прошлое, на пережитки, отжившие или сохранившиеся в силу неравномерности развития отдель­ных районов страны. В показе, популяризации культуры индей­цев неизменно присутствует элемент аттракциона. А без этого элемента вряд ли можно было привлечь деньги для устройства всех разнообразных выставок, ярмарок, мастерских кустарных промыслов. Коммерческий интерес лежит во многих начинаниях, связанных с «возрождением» индейских традиций в искусстве, художественных промыслах.

Для многих индейцев сегодняшнего дня не только племен­ная организация, но и большинство обычаев примерно так же чужды, как и для «белых» американцев. Из соображений фи­нансового характера эти индейцы вынуждены воспроизводить то, с чем у них нет органической связи. У народов, более дру­гих сохранивших самобытную культуру, воспроизведение празд­ников и обрядов на потеху скучающей публике задевает чувство гордости, принижает их человеческое достоинство.

В некоторых случаях все эти неприятные черты коммерче­ского подхода к старой культуре индейцев стараются преодолеть, придавая «ярмаркам» и праздне­ствам как можно более научно­познавательный характер. В этом большую роль играют этнографы.

Индеец понка в праздничном наряде для плясок

В Оклахоме в городке Анадарко — в центре одного из самых «индейских» штатов страны — создан музей на открытом возду­хе. В нем представлены в нату­ральную величину жилища раз­личных племен центральной части Северной Америки. Постройка и убранство жилищ производились с помощью этнографов и индейцев из соответствующих племен. Еже­годно в августе дирекция музея организует ярмарки, на которых индейцы показывают свои обряды, пляски, демонстрируют националь­ную одежду и украшения. Тут же ремесленники знакомят желаю­щих со своими ремеслами, а зна­токи рассказывают детям индей­ские легенды и сказки.

В штате Нью-Мексико местом такой же ярмарки является город Галлап. Также в августе сюда съезжаются индейцы из западных областей страны и туристы. Для последних открыты гостиницы, ре­стораны, издаются специальные бюллетени, сообщающие о поряд­ке празднества, а также о неко­торых обычаях местных индейцев. Пышные парады, родео, пляски, воспроизведения исторических сцен сменяют друг друга в течение четырех дней. Зрелища эти бывают разного свойства.

Празднества меньшего масшта­ба — «Бизонья пляска» индейцев прерий, «Змеиная пляска» хопи, обряд Ночного ястреба у восточных чироков и многие другие праздне­ства, имеющие коммерческий ха­рактер, как и описанные выше ярмарки, дают очень дале­кое от истины представле­ние о старых обычаях раз­ных племен, но все они вошли в обиход американ­цев точно так же, как «французские» и «италь­янские» карнавалы в Нью-Орлеане, мексикан­ские празднества в Сан-Антонио, певческие фести­вали американцев норвеж­ского происхождения, но­вогодние шествия в ки­тайских кварталах Нью- Йорка и Сан-Франциско и т. д.

Ювелир Роб Вольф (касик селения Акома) на ярмарке в Андарко

Существует точка зре­ния, будто в США у ча­сти индейского населения вырабатывается «паниндеанистская» культура, в которой сочетаются куль­турные элементы разных племен. Действительно, за последние десятилетия можно наблюдать опреде­ленное стирание граней между племенами. Совме­стное поселение в одной резервации разноязычных племен, частые смешанные браки ведут к постоянно­му культурному обмену.

В современных условиях (шоссейные и железные дороги и прочее) индейцы легко общаются друг с другом, посещают празд­нества своих друзей и участвуют в обрядах и плясках племен иной культуры и языка. Поэтому празднества, пляски, песни, ко­стюмы теряют свой этнический адрес.

Деятельность Американской Туземной церкви, в которую входят индейцы разных племен и культ которой не связан ни с каким определенным племенем, также способствует усиле­нию межплеменных связей.

Часть американских этнографов, отмечая стирание племен­ных граней, видит в этом не столько сохранение старых индей­ских обычаев, сколько этап в процессе ассимиляции индейцев американцами. Это вполне допустимое предположение, так как там, где индейское население особенно пестро по своему этниче­скому составу, племенные различия стираются довольно быстро, но вместе с тем постепенно утрачиваются внешние различия между индейским и не индейским населением. Сближение ин­дейцев из разных племен происходит с помощью английского языка, так как подавляющее большинство индейцев или совсем забыло родной язык или двуязычно. Кроме того, в основном все индейцы в той или иной мере восприняли современную амери­канскую культуру и прежде всего ее материальные формы. Однако почти повсюду индейцы сохраняют национальное само­сознание. Необходимость отстаивать свои экономические инте­ресы перед лицом правительства США, борьба за равноправие связывает граждан США индейского происхождения гораздо бо­лее крепкими узами, чем принадлежность к Туземной американ­ской церкви или общие празднества.

И тем не менее современное индейское население США все более активно участвует в общественной и культурной жизни страны. Более того, целый ряд областей культуры и искусства в нынешних Соединенных Штатах испытывает определенное влияние со стороны индейцев, которые обогащают американскую культуру, внося в нее некоторые свои традиции, свой талант, свой творческий труд. «Соединенные Штаты являются одной из тех стран Западного полушария, в которых индейцев очень мало, и все же какой огромный пробел существовал бы в культуре США, не будь в ней индейского элемента!»,— писал Уильям Фостер в своем труде «Очерк политической истории Америки» [29]. И если еще несколько десятилетий тому назад во всей своей политике США исходили из того, что индейцы — «вымирающая раса и вымирающая культура» [30], то теперь рост численности индейского населения, а вместе с тем и рост его активности в общественной, политической и культурной жизни страны не мо­гут отрицать даже самые ярые сторонники насильственной ас­симиляции индейцев.

Если раньше, в годы колонизации Америки и в первое время существования Соединенных Штатов, это влияние было непо­средственным и проявлялось преимущественно в области про­изводства материальных благ, то затем со все большим раз­витием капиталистических отношений индейское влияние проникает в американскую культуру через такие каналы, как наука, искусство, литература и даже развлечения. В современной жизни это опосредствованное влияние носит весьма своеобразный характер. Продолжая оказывать воздей­ствие на культуру господствующей нации, самобытная культу­ра индейских групп встречает всевозможные препятствия для своего собственного развития. Господствующие классы США стремятся придать сохранившимся еще формам национальной культуры индейских народов однобокий, выгодный с точки зрения капиталистическохо предпринимательства характер. Борьба с этой тенденцией представляет для индейцев дело пер­востепенной важности и связана с попыткой отстаивать право на собственную культуру. Здесь переплетаются и стремление индейцев к созданию на новом этапе национальных культурных ценностей, настойчивая потребность отстаивать свое право на са­мостоятельность в творчестве и упорная борьба за возможность развивать свои промыслы, использовать на благо своего наро­да естественные богатства, имеющиеся в резервациях.

Музей искусств штата Нью-Мексико. Здание музея построено в стиле архитектуры индейцев пуэбло

Посмотрим с этой точки зрения на некоторые еще сохраняю­щиеся формы самобытной культуры индейских народов США. К ним прежде всего относится живопись, достигшая определен­ных успехов и несомненного признания.

Р. Генри. Индейская девушка из Санта-Клары

Не беря на себя задачу характеризовать древнее искус­ство индейских племен, скажем лишь, что оно развивалось по нескольким направлениям. Индейцы северо-западного побе­режья покрывали деревянную утварь и обрядовые резные пред­меты красками, индейцы прерий разрисовывали покрышки сво­их жилищ — палаток (типи), плащи, щиты пиктографическими знаками, сообщавшими о подвигах их владельцев. У юго-запад­ных племен существовали интересные «насыпные» рисунки из цветного песка, которые создавались nip и знахарских обрядах и немедленно уничтожались, как только обряд заканчивался. Ри­сунки были символические и очень сложные. Многие племена знали искусство художественной лепки (из глины лепили кури­тельные трубки, изображения животных, антропоморфные и зооморфные сосуды), а также резьбы по камню. Племена севе­ро-западного побережья Северной Америки создали весьма изощ­ренное искусство резьбы по дереву, кости, рогу, нефриту. Вещи обрядового и бытового назначения украшались индейскими ма­стерами одинаково тщательно и с большим мастерством.

Г. Стюарт. Индейский вождь Тайендангеа

Но дальнейшего развития многие из этих форм не получили. Они используются весьма спекулятивно современными амери­канскими художниками, ищущими в них поддержку и оправда­ние модернистским течениям в живописи. Испытывая кризис идей, господствующая буржуазная культура обращается к ар­хаическим формам, искажает их, извращая первоначальный смысл, искусственно отрывая от питавшей их некогда среды. Сложный орнамент индейцев северо-запада истолковывается как древнее обоснование современного абстракционизма и прочих формалистических течений в живописи и скульптуре. Интерес к художественным традициям индейских народов направлен не на развитие этих традиций применительно к запросам индейцев сегодняшнего дня, а на обслуживание эстетствующей культуры.

Начавшееся в 1920-х годах движение за реставрацию индей­ской культуры знаменовалось открытием ряда художественных школ для одаренных индейцев. Талантливые юноши из племени кайова уже в 1928 г. получили за свои работы высокую оценку на международной выставке в Праге. С этих пор картины индей­ских художников, фрески, настенная живопись украшают му­зеи, жилые здания, государственные учреждения США [31]. Но творчество мастеров индейского происхождения искусственно направляется по тому руслу, которое угодно правящим классам. Прежде всего оно далеко от современности по тематике, а по манере исполнения — условно. Господствуют канонизирован­ные формы, привлекающие своей экзотичностью. Часто эти формы даже слабо связаны с индейскими традициями. Так, в художественной школе в Санта-Фе, созданной специально для индейцев, выработали приемы и стиль, взятые от персидской миниатюры[32].

Очень часто творения индейских мастеров бывают прекрас­ны, несмотря на канонизированные коммерческим спросом формы. Но у них два существенных недостатка — ограничен­ность средств и узость темы. Индейский художник создает под­час сильные, полные трагизма или буколической прелести кар­тины. Но они обычно обращены в прошлое, показывают экзо­тическую сторону жизни индейцев, условны, как условна мане­ра, в которой они создаются.

Как может индеец жить, занимаясь искусством? — спраши­вал Аллан Хаузер, инструктор индейской школы в Брайгам Сити, штат Юта, апач по происхождению. И сам же отвечает на этот вопрос. «Практический опыт и более широкое образование стимулирует художника на создание творческого произведения. Но факты его обескураживают. Он узнает, что хорошо оплачи­ваемое коммерческое искусство является конкурентом для твор­ческого искусства, которое часто не приносит ничего, кроме го­лодной смерти» [33].

И все же многие знатоки полагают, что творения индейских художников — это единственное, что есть сейчас ценного в со­временной живописи США. Талант, даже опутанный условно­стями формы и обедненный тематикой, в состоянии создавать значительные вещи. Но тем более необходима для индейцев свобода творчества, которая одна может помочь создать само­бытное и в то же время органически связанное с современной действительностью искусство.

Ллойд Кива, чирок по происхождению, на конференции, по­священной искусству и ремеслам индейцев, заявил: «Будущее индейского искусства лежит в будущем, а не в прошлом — пере­станем оглядываться назад в поисках стандартов для индейской художественной продукции»[34]. Слова Ллойда Кива как нельзя лучше отражают положение, в котором оказалось искусство ин­дейских народов США, и свидетельствуют о назревшей потреб­ности освободиться от стилизации и обрести почву для развития реалистических форм изобразительного искусства.

Сессиль Дик (чирок). «Охота на бизона»

В развитии кустарных промыслов в индейских резервациях, пожалуй, удачнее всего сочетались древние традиции и но­вые запросы и вкусы мастеров. Здесь меньше, чем в какой-либо другой области представители буржуазной американской культуры могли искать материал для себя. И вмешательство в художественные промыслы индейцев ограничивается в основ­ном спросом и вкусами рынка. Это тоже тяжело, но такому вмешательству не удалось изуродовать естественного пути раз­вития этой интересной и многообещающей отрасли деятельно­сти индейского населения США.

Интересно отметить, что в возрождении и развитии художе­ственных промыслов принимают большое участие американские этнографы, непосредственно связанные с индейцами в своей ис­следовательской работе.

Остановимся на этом подробнее. В 1935 г. при Индейском бюро в соответствии с законами 1934—4936 гг. был создан От­дел индейских искусств и ремесел. Многие этнографы и архео­логи работали и сейчас работают при Индейском бюро, ездят по резервациям, выясняя возможности создания или восстанов­ления художественных промыслов, запрещенных в годы насиль­ственной ассимиляции. Вместе с тем через общественные орга­низации прогрессивно настроенные этнографы делают работу Бюро достоянием гласности и тем самым вынуждают его прово­дить в жизнь полезные для индейцев мероприятия. В значитель­ной мере благодаря такой работе научной общественности во многих частях страны, где живут индейцы, а также при музеях организовано производство оригинальных предметов индейско­го ремесла и искусства.

Круг индейских ремесленников довольно широк, многие ин­дейские резервации или поселки, где живет некоторое число лиц индейского происхождения, имеют мастерские коопера­тивного характера. Чироки в Северной Каролине достигли вы­сокого искусства резьбы по дереву. Здесь еще с 80-х годов XIX в. работает ремесленная школа, в которой более 20 лет назад были созданы классы художественных ремесел, сначала плетения, по­том производства глиняной посуды. Затем талантливый самоуч­ка Гоинг Бэк Чилоски возглавил класс деревянной скульптуры. Этому искусству учатся не только дети, но и взрослые. Индей­цы пригласили в качестве педагога бывшую ученицу Чилоски, Аманду Крау, изучавшую историю искусств в Чикаго [35]. Пенобскоты также продолжают в промыслах старые традиции: они производят на продажу лодки-каноэ. В резервации навахов ткут на продажу ковры, которыми этот народ славился еще в коло­ниальные времена. Индейцы пуэбло известны своим гончарным производством. Одно время это искусство пришло в упадок. Сейчас женщины из племен индейцев пуэбло вновь занялись производством гончарных изделий, отличающихся высоким ка­чеством и красотой орнамента.

Интересна судьба ювелирного дела у ин­дейцев пуэбло и навахов, считающихся по праву лучшими масте­рами в этой области.

Мария Мартинес (из группы восточных пуэбло) — знаменитый мастер художест­венной лепки

Индейцы переняли это искусство у испанских поселенцев и очень ско­ро превзошли своих учителей, став основ­ными поставщиками се­ребряных украшений в испанских колониях юго-запада Северной Америки. Серебряные вещи — пряжки, подвес­ки, ожерелья они отде­лывали бирюзой. Сейчас производство украше­ний занимает по объему продукции одно из пер­вых мест среди индей­ских промыслов.

Но все же успехи в возрождении и разви­тии ремесел сводятся к минимуму из-за труд­ностей со сбытом про­дукции ремесленников.

Не раз прогрессив­ные американские этно­графы поднимали голос против засилия лавочников-скупщиков, наживающихся за счет индейских ремесленников. Созда­ние торговых кооперативов помогает до некоторой степени бо­роться с этими хищниками, наводняющими резервации, но полностью избавиться от них трудно.

Не менее важно найти для изделий индейского ремесла ры­нок. На конференции по индейскому ремеслу и искусствам в Таксоне (1959 г.) этнографы убедительно доказывали, как узость рынка и низкая заработная плата ремесленников мешают дальнейшему развитию только что возрожденных ремесел. «Навахские ковры стали гораздо лучшего качества и хорошо распро­давались. Но заработная плата ткачих так мала, что они скоро перестанут заниматься ткачеством… Плетение, очевидно, не мо­жет занять место в неиндейской культуре.

Гончарное ремесло также в упадке. Как известно, широкого рынка для хорошо орнаментированной керамики нет, но он от­крыт для дешевых и кричащих пепельниц…». Заканчивая этот грустный обзор состояния дела, Ройел Хессрик, руководитель отдела западного американского искусства Денверского музея искусств заявил: «Настоящими западнями для продукции индейского ремесла являются: неумелое руководство, спорадич­ность производства, слабая реклама или неумение понять изме­нения общественных прихотей»[36]. Зависимость от скушцика, от частных благотворителей и, наконец, от вкуса публики, который много лет портится коммерческой рекламой,— достаточные пре­пятствия для экономически слабых кустарных промыслов. Что­бы американский покупатель захотел приобрести довольно до­рогие изделия ручной работы, а не предпочитал им дешевые подделки массового фабричного производства, необходимо, что­бы он не только имел для этого средства, но и понимал их цен­ность. В этом отношении роль музеев, научно-популярной литературы, научно поставленной рекламы очень велика. Разъ­яснительная работа ведется прогрессивной этнографической об­щественностью через музеи и выставки, хотя, как отмечают сами американцы, этого далеко недостаточно. И все же изделия ин­дейских кустарей проникают в быт американцев, безусловно, обогащая его, хотя они занимают в нем небольшое место.

Что же касается развития более продуктивных видов про­изводства, то с этим в индейских резервациях обстоит еще хуже.

Только при условии сохранения индейцами земли и есте­ственных богатств, заключенных в недрах резерваций, при эко­номическом развитии резерваций можно ожидать сохранения культурных традиций индейских народов.

Но это условие, необходимое для дальнейшего развития ин­дейских этнических общностей, в капиталистическом государ­стве не соблюдается. Наряду с любованием индейской стариной и консервированием обычаев, задерживающих рост классового самосознания индейцев, делается все, чтобы разрушить самую основу существования индейских групп, отнять у них землю.

Индейцы продолжают оставаться объектом различных адми­нистративных экспериментов. Если проследить историю «индей­ской» политики США, то она прежде всего окажется тесно свя­занной с земельным вопросом. Появление резерваций было вы­звано в первую очередь требованием штатов изъять удобные земли у индейцев; раздел общинных земель и передача земли в частную собственность, начатые в 80-х годах XIX в., «осво­бодили» миллионы га земли для американских нефтяных и других компаний, а также для капиталистического сельского хозяйства. Акты послед­них лет — так называемый Терминационный акт 1953 г. (Termination act) и акт о размещении индей­цев (Relocation act) также влекут за собой дальней­шее отчуждение индей­ских земель. Прежде чем излагать суть этих законов, следует вспомнить, что земли индейцев в резер­вациях но обложены нало­гами, и это одно из пре­имуществ, за которое ин­дейцы естественно борют­ся и из-за которого многие предпочитают оставаться в резервациях.

Эллен Нил (племя квакиютл, Британская Колумбия, Канада) — резчица по дереву

Что же представляет собой первый из этих ак­тов? Он передавал резер­вации в некоторых шта­тах из ведения федераль­ного правительства в веде­ние властей штатов. Офи­циально это означало, что индейцы этих штатов не нуждались более в опеке правительства, Т. е. поднимались еще на одну ступень к достижению полно­го гражданства. Однако индейцы отнеслись отрицательно к этой мере. «Индейцы протестовали,— писала Ненси Лури в обзоре современного состояния «индейской» проблемы,— точно пред­сказав не только то, что законность и порядок должны потер­петь ущерб (штаты вряд ли захотят принять на себя новую ответственность за индейцев, живущих на землях, не обложен­ных налогом), но и что начнется агитация за обложение нало­гом индейских земель»[37]. «Большинство индейцев бедны,— продолжает Лури,— прежде чем они добьются, чтобы их земля стала приносить доход, если это вообще возможно, они поте­ряют ее из-за налогообложения». И хотя Конгресс решил про­вести такие меры во всех резервациях, совершенно освободив индейцев от сцпеки федерального правительства (к декабрю 1961 г. небольшое число индейских групп уже было подверг­нуто этому новому эксперименту), действие Терминационного акта было приостановлено благодаря протесту индейцев, прек­расно понимавших, что с осуществлением Терминационного акта они попали бы под власть штатов, а следовательно, в пол­ную зависимость от интересов местных капиталистических предпринимателей, действия которых общественности еще труднее контролировать, чем действия Индейского Бюро.

Что касается акта о релокации индейцев, т. е. о перемещении их из беднейших резерваций в города, то он имеет ту же эконо­мическую основу. Как уже было упомянуто ранее, часть земли в резервациях еще находится в общинном владении.

Земли под лесом или богатые минеральными ископаемыми, пастбища индейской бедноте выгодно эксплуатировать сообща, на кооперативных началах. Благодаря мерам, принятым в годы президентства Франклина Рузвельта, в резервациях в индей­ских общинах появилась техническая интеллигенция, способная помочь созданию экономической базы индейского хозяйства на основе имеющихся в резервациях естественных богатств. Эта инициатива индейских племен глушится в самом заро­дыше.

Индейцам позволяют развивать только те промыслы, кото­рые не могут составить серьезной конкуренции американским компаниям и не затрагивают естественных ресурсов, в которых заинтересованы капиталисты. Но, как правило, индейцам не дают возможности использовать для блага своего народа есте­ственные богатства, имеющиеся в резервациях. Как только в ре­зервации обнаруживаются полезные ископаемые, разработку которых могли бы взять на себя жители резервации, правитель­ство либо отдает землю промышленной компании, либо рекви­зирует или покупает ее для государства. У индейцев отнимают все, что может принести сколько-нибудь серьезный доход. Так было с индейцами Аляски, задумавшими самостоятельно разра­батывать лесные богатства в своих резервациях и построить на кооперативных началах целлюлозную фабрику — экономическая инициатива их была немедленно пресечена, а лесные участки отобраны. В резервации папаго (штат Аризона), богатой золо­том, серебром, свинцом и другими ископаемыми, индейцев не принимают на хорошо оплачиваемую работу на рудниках, при­надлежащих крупным промышленным компаниям. Таких при­меров можно назвать множество — все они свидетельствуют о том, что господствующие классы не заинтересованы в действи­тельном повышении благосостояния индейского населения.

Несмотря на неоднократные заверения в том, что земли и естественные богатства резервации больше расхищаться не бу­дут, правительство США в 1955 г. решило отменить один из важнейших для сохранения экономической базы индейских групп порядок, фактически окончательно лишив индейские пле­мена всяких следов самостоятельности. Отныне индеец имеет право продать принадлежащую ему долю земли, леса и прочее без разрешения совета племени. Так была открыта новая лазей­ка для дальнейшего ограбления индейцев. С 1948 по 1957 г. только по этому акту они лишились более 3 млн. акров земли[38] с лесными, водными и другими богатствами, которые могли бы способствовать поднятию благосостояния в резервациях.

Понятно, что при таком положении вещей резервации оказы­ваются в числе районов бедствий, где люди томятся от невоз­можности приложить свои знания, свои силы. Вместо того что­бы помочь индейцам развить продуктивное сельское хозяйство, лесное дело, добычу полезных ископаемых, развить в широких масштабах кустарные промыслы, придуман новый выход из по­ложения — релокация, добровольное переселение в города.

И до 1952 г. (год издания закона о релокации) индейцы по­кидали резервации для временной работы в городе или на план­тациях.

Контракторы рабочей силы даже предпочитали для сезон­ных работ индейцев, так как они не входили в профсоюзы, были совершенно беззащитны и поэтому довольствовались понижен­ной платой. Кроме того, они не стремились остаться на работе и возвращались в резервации. Чироков из Оклахомы контрак­торы вывозили на хлопкоуборочный сезон в Арканзас. Ежегодно тысячи индейцев из Британской Колумбии (Канада), а также штатов Монтана и Айдахо нанимались для сбора хмеля в доли­не Якима. Работа эта требует большой затраты труда и оплачи­вается плохо. 35% племени микмаков (приморские провинции Канады) уходят на уборку картофеля в штат Мэн (США)[39].

Ирокезы из резерваций в Канаде и США постоянно уходят на сельские работы и на лесозаготовки, а в послевоенные годы все большее число ирокезов работает в промышленности, пре­имущественно в строительной[40].

Индейцы оджибве из резервации Лак дю Фламбо состав­ляют 80% рабочих на местной фабрике. Интересно при этом отметить, что большинство работающих на заводе индейцев — женщины[41].

Большая часть самодеятельного индейского населения в Британской Колумбии работает в рыбной промышленности.

Это свидетельствует о начавшемся уже несколько десятков лет назад процессе пролетаризации части индейского населения.

Насильственная ассимиляция, проводившаяся до законов 30-х годов XX в., с введением Реорганизационного акта была приостановлена. Проведение некоторых мер, на время приоста­новивших расхищение земли в резервациях, развитие кустар­ных промыслов, восстановление общественных связей между ли­цами индейского происхождения способствовали подъему нацио­нальных чувств в среде индейцев. Вместе с тем приобщение ин­дейцев к культуре господствующей нации не прекращалось. Они все больше становились американцами по образу жизни, вос­принимая по мере возможности материальные достижения со­временного общества, овладевая современными знаниями, осо­бенно знаниями практическими, необходимыми для поднятия жизненного уровня.

За последнее десятилетие очень многое изменилось в поло­жении индейцев. Вторая мировая война вызвала небывалую за последние 50—60 лет активность индейского населения США. Многие пошли добровольцами на фронт. Индейцы воевали на самых трудных участках войны, служили связистами, летчика­ми, выказав немалое мужество. В эти годы довольно много и мужчин и женщин покинули резервации и работали на заводах, шахтах, плантациях бок о бок с рабочими иного национального происхождения. И ветераны войны, и рабочие возвращались в резервации после войны другими людьми. Их уже не так стра­шила жизнь в городе, они узнали не только враждебность тупых чиновников и обывателей, но и солидарность американских тру­дящихся.

Именно после второй мировой войны, способствовавшей про­буждению всех колониальных, угнетенных народов, индейцы США восстают против диктата чиновников, протестуют против расхищения естественных богатств резерваций, поднимают го­лос в защиту своего права развивать собственную экономику, получать равное с другими образование, право встать в единый ряд со всеми народами страны и перестать быть объектом бла­готворительности, права самим решать свою судьбу, судьбу своей культуры.

В этих новых условиях появление закона о релокации было встречено индейской общественностью как еще одно грубое на­рушение их человеческих прав. Проведение в жизнь мероприя­тий, связанных с актом о релокации, принесло индейцам вместо улучшения их экономического положения новые осложнения.

Если для большинства переселенцев жизнь и работа в го­роде представлялась временной мерой, которая должна помочь повысить квалификацию, получить новые знания для примене­ния их в резервации, куда многие хотели возвратиться, то Ин­дейское бюро, занимающееся релокацией, впдит в ней оконча­тельное разрешение «индейской проблемы». Переселенцам помогают при устройстве на работу, Индейское бюро дает ссу­ду, находит жилье. И как только индейская семья нашла при­станище, а глава семьи — работу, Индейское бюро снимает с себя ответственность за судьбу переселенцев, хотя, как правило, они оказываются в тяжелом положении. Индейцам, не имею­щим квалификации, предоставляют самую тяжелую и низко­оплачиваемую работу, чаще всего временную, которую они быстро теряют. Квалифицированные рабочие также недолго держатся, так как часто, не имея денег для уплаты профсоюз­ных взносов, лишены защиты профсоюзов и их увольняют в первую очередь. Лишившись поддержки Индейского бюро и не имея права на пособие по безработице из-за недостаточно дли­тельного проживания в данном городе, индейцы не могут и вернуться домой, так как их обычно поселяют как можно дальше от резервации.

Таким образом, вместо действительной помощи их выбра­сывают в города, где они попадают в число наиболее бедствую­щей части населения.

Программа релокации так же, как и уже упоминавшийся акт об окончании «опеки» правительства США над индейскими племенами, является выражением политики насильственной ас­симиляции, вызываемой к жизни экономическими и политиче­скими причинами. Индейские земли в резервациях, естествен­ные богатства, хранящиеся в недрах этих земель, продолжают привлекать к себе интерес капиталистических компаний. От­чуждение же земли облегчается дальнейшим разрушением ин­дейской общины, сведением к нулю самоуправления, суверен­ности советов индейских племен.

В угоду заинтересованным кругам коренное население США подвергается беспрерывным экспериментам, вынуждено подчи­няться противоречащим друг другу законам. Его то тащат на­зад в прошлое, то насильно вытаскивают в самую гущу капита­листического общества. Под какими бы соусами не проводились различные реформы, индейцы ие имеют возможности самостоя­тельно решать свою судьбу.

Будущее индейцев в единении с многонациональным про­летариатом страны, с ее демократическими силами. Разреше­ние «индейской» проблемы тесно связано с борьбой прогрессив­ных сил США за демократизацию страны, за равенство всех ее народов, независимо от цвета кожи и национального происхож­дения.