Мезоамериканский очаг древнего земледелия (проблемы формирования)

В науке давно высказывалась догадка о том, что в Мексике и Центральной Америке располагался один из важнейших оча­гов сложения вначале земледелия, а затем и цивилизации в до­колумбовой Америке¹. Эта гипотеза обрела твердую научную почву благодаря широким биогеографическим исследованиям, в которых активно участвовали и советские ботаники под руко­водством Н. И. Вавилова². Однако лишь в течение последних десятилетий были проведены археологические расколки, открыв­шие возможность придать процессу становления земледелия до­статочно четкие пространственно-временные рамки. Результаты этих работ неоднократно обсуждались, и многие авторы привле­кали их для детального анализа процесса формирования древней­шего земледелия и его внутренних механизмов ³. Вместе с тем характер растительных остатков, найденных на древнейших мезоамериканских памятниках, их хронологическое положение и культурно-историческое значение по-разному оцениваются как палеоботаниками, так и археологами. Это заставляет еще раз вернуться к фактологической основе современных представлений о   процессе становления земледелия в Мезоамерике.

В американистике издавна дискутируется проблема о том, где впервые появилось древнее земледелие — в низменностях или в горах и было ли оно основано соответственно на разведении маниока (Э. Пейн, К. Соэр и др.) ⁴ или маиса (П. Мангелсдорф, Р. Макнейш, К. Флэннери и др.) ⁵.

Современные данные о географии важнейших культурных растений и их диких сородичей показывают, что биологические предпосылки для возникновения земледелия имелись в Мезоаме­рике и в горных районах, и в низменностях. К сожалению, проб­лема древних ареалов предков культурных растений остается в американистике практически неизученной. Между тем хорошо известно, что границы этих ареалов в прошлом не являлись по­стоянными как из-за климатических колебаний, так и благодаря человеческой деятельности. Особенно важным рубежом явился переход от плейстоцена к голоцену, завершившийся 10 000 лет назад и значительно видоизменивший облик нашей планеты. Его последствия проявились и в Мезоамерике, где на рубеже VIII— VII тысячелетий до н. э. наступила более теплая и влажная кли­матическая фаза, а вместе с ней сложились и современные при­родные условия ⁶. Так как подавляющее большинство полезных растений были введены в культуру в течение голоцена, представ­ляется правомерным руководствоваться данными о современных границах расселения их диких сородичей. Разумеется, эти гра­ницы и на протяжении голоцена могли колебаться. Судя по дан­ным, полученным из горных долин Мексики, в V—IV тысяче­летиях до н. э. там наблюдался мягкий влажный климат, а в III тысячелетии до н. э,— сложились более засушливые условия, причем в некоторых районах на рубеже II—I тысяче­летий до н. э. было еще суше, чем ныне⁷. Однако дихотомия горы/низменности в целом сохраняла свое значение, так как на распространение отдельных видов флоры влияли также топогра­фия, близость океана, господствующие ветры и т. д. (рис. 6).

 

Рис. 6. Центры происхождения и ареалы распространения древнейших куль­турных растений Мезоамерики

а — теосинте (Zea mexicana); б — фасоль обыкновенная (Phaseolus vulgaris); в — амарант (Amaranthus cruentus); г — амарант (A. hypochondriacus); д—хлопчатник (Gossypium hirsutum); е — перец обыкновенный (Capsicum annuum); ж — кабачок (Cucuxbita реро)

Археологические памятники (э): 1 — пещеры Сьерра-де-Тамаулипас; 2 — пещеры Сьерра-Мадре; 3 — Зохапилько; 4 — Кошкатлан; 5—Гила-Накиц; 6 — Куэльо; 7 — Куэва-де-лос-Ладронес

 

Наибольшее число древних растительных остатков было обна­ружено в долине Теуакана на юге мексиканского штата Пуэбла⁸. Эта долина лежит в горах на высоте 1500—1700 м, и сейчас здесь наблюдается сухой жаркий климат. При раскопках пещеры Кошкатлан и некоторых других памятников археологи обнаружи­ли остатки более 25 видов различных растений, как диких, так и культурных; что дает возможность детально проследить процесс становления земледелия. Одной из древнейших находок яв­лялись маленькие початки маиса, которые фиксировались в пе­щере Кошкатлан с конца VI тысячелетия до н. э. Первоначально они были отнесены к дикому маису, но в последние годы это определение все чаще оспаривается. Дело в том, что происхож­дение маиса окончательно не установлено и П. Мангелсдорф, изучавший теуаканские початки, исходил из представления о су­ществовании дикого маиса⁹. Однако в последние годы у ботани­ков крепнет убеждение, что дикого маиса никогда не существо­вало, а культурный маис возник в результате мутации местной мексиканской травы теосинте ¹⁰. Если П. Мангелсдорф подчерки­вал отличия древнейшего теуаканского маиса от теосинте, то его ученик У. Гейлинет пишет о сходстве теуаканской находки с гибридом маиса и теосинте, а Дж. Бидл видит в нем переходную форму от теосинте к маису. Другие специалисты (Б. Пикерсгилл, Ч. Хейзер, К. Флэннери и др.) также склонны считать теосинте предком маиса¹¹. Все это имеет первостепенное значение для изучения истории древнего мезоамериканского земледелия, так как крупные зерна пыльцы, которые ранее приписывались дико­му маису, теперь следует рассматривать как возможное свиде­тельство его ранней культивации.

В настоящее время долина Теуакана лежит восточнее ареала теосинте. Из этого и исходит У. Гейлинет, считая, что, будучи принесен человеком в новую обстановку, теосинте мог быстро преобразиться в маис в силу эффекта генетического дрейфа и изоляции. В последующем благодаря искусственному отбору маис еще более видоизменился, и во второй половине IV —. пер­вой половине III тысячелетия до н. э. в долине Теуакана появил­ся тот его вид, который является родоначальником примитивных рас Чапалоте и Наль-Тель, до сих пор встречающихся на кре­стьянских полях в Мезоамерике. К этому периоду относятся и первые свидетельства гибридизации маиса с западномексикан­ской травой Tripsacum, которая отсутствует в долине Теуакана, что указывает на определенную роль западных связей. Все пере­численные ранние виды маиса отличались малой урожайностью. По расчетам специалистов, самый ранний теуаканский маис давал не более 60—80 кг/га, к 3000 г. до н. э. его урожайность поднялась до 90—120 кг/га, и лишь в первой половине II тысяче­летия до н. э. появились разновидности, дававшие по 200— 250 кг/га ¹².

В долине Теуакана рано начали разводить тыквы, однако в точности неизвестно, когда это произошло. Самые ранние надеж­ные данные о мускатной тыкве (Cucurbita moschata) относятся к III тысячелетию до н. э. Находки из нижележащих слоев пещеры Кошкатлан, по мнению К. Флэннери, не внушают дове­рия, хотя Т. Уайтейкер, основываясь на них, и датирует интро­дукцию этих тыкв V—IV тысячелетиями до н. э.¹³ Сложен во­прос и с другим видом тыквенных — С. mixta. По сообщению Т. Уайтейкера, указанный вид присутствовал в долине Теуакана еще до 5200 г. до н. э. К. Флэннери и другим авторам это кажет­ся сомнительным; по их мнению, С. mixta, безусловно, разводи­лась здесь с рубежа IV—III тысячелетий до н. э., а более ранние даты требуют проверки ¹⁴.

В публикациях материалов из долины Теуакана в качестве одного из самых ранних культурных растении фигурировала тыква обыкновенная (С. реро). Эти данные показались некоторым авторам не вполне надежными, и сейчас вслед за ними Т. Уай­тейкер датирует начало ее культивации II тысячелетием до н. э. Перечисленные виды тыквенных представляют интерес и потому, что в настоящее время в долине Теуакана они не встречаются. Тыква обыкновенная, хотя и может расти в горах, тяготеет к северной Мексике, а мускатная тыква и С. mixta обитают преиму­щественно в низменностях, причем первая в южной Мексике, а вторая — в северной ¹⁵. Как бы то ни было, эти растения мог­ли проникнуть в долину Теуакана только с человеком и уже в окультуренном виде. Ранние тыквенные имели деревянистый околоплодник и в целом были несъедобны. Их разводили глав­ным образом для производства посуды, хотя иногда питались их семечками. Интересно, что древнейшие остатки тыквенных в копролитах датируются III тысячелетием до н. э., что соответ­ствует приведенным выше данным.

Особый вид тыкв, который во многих районах мира издавна разводился для производства посуды,— горлянка (Lagenaria siceraria). Ее происхождение неизвестно, а в долину Теуакана она была занесена откуда-то извне на рубеже VI—V тыс. до н. э.

В Мексике были введены в культуру несколько видов фасо­ли. Важнейший из них — фасоль обыкновенная (Phaseolus vul­garis). Ее древнейшие остатки обнаружены в пещере Кошкатлан в слое, датированном 4000 г. до н. э. К. Флэннери считает эту находку не вполне надежной. Но и он признает, что фасоль обыкновенная уже произрастала в долине Теуакана к концу IV тысячелетия до н. э. Все же вполне достоверной может счи­таться и более ранняя дата, так как остатки фасоли были встре­чены также в копролитах, происходящих из слоев V — первой . половины IV тысячелетия до н. э. Не вполне ясно, является ли эта фасоль дикой или культурной. Определявший ее Л. Каплан поначалу считал ее культурной, но позже высказал определен­ные колебания. Судя по одной из последних его работ, безуслов­но, культурная фасоль обыкновенная выращивалась в долине Теуакана лишь с рубежа н. э.¹⁶ Как бы то ни было, основная масса находок фасоли датируется I тысячелетием н. э. На более ранних памятниках остатки фасоли встречались лишь в единич­ных случаях, и там она, по-видимому, не имела большого хозяй­ственного значения.

Полагая, что ареал диких фасолей локализуется в западной Мексике и Гватемале, археолог Р. Макнейш считал теуаканскую фасоль интродуцированной со стороны¹⁷. Однако ботаник Л. Каплан, специально занимавшийся этой культурой, включает долину Теуакана в ареал ее диких видов. Следовательно, оца могла быть окультурена здесь на месте. Однако, если это так, кажется странным полное отсутствие фасоли в ранние периоды и малочисленность ее остатков вплоть до начала I тысяче­летия н. э.

По-видимому, одновременно с фасолью обыкновенной оби­татели долины Теуакана начали использовать и фасоль тепари (Ph. acutifolius), многочисленные остатки которой были обнару­жены в слое конца IV тысячелетия до н. э. в пещере Кошкатлан. Сейчас это растение в диком и культурном состояниях широко распространено в северных и западных районах Мексики, где, видимо, и произошла его доместикация. Два других вида фасо­лей — многоцветковая (Ph. coccineus) и лима (Ph. lunatus) — появились в долине Теуакана поздно (соответственно к 250 г. до н. э. и к 1450 г. н. э.). Это вызывает некоторое удивление, так как оба вида широко представлены в горах Мексики. Они вполне могли использоваться местными обитателями задолго до указанного времени. Сложность определения фасоли с памятни­ков Теуакана состоит в том, что здесь на протяжении тысячеле­тий не фиксировалось никаких изменений размеров зерен, обыч­но сопутствующих доместикации. Л. Каплан объясняет это тем, что увеличение размеров зерен могло произойти в Мексике еще до 5000 г. до н. э. в условиях интенсивного собирательства. Исхо­дя из такой логики все теуаканские находки должны относиться к культурной фасоли, однако, как признает сам Л. Каплан, спе­циалисты еще слабо представляют облик дикой фасоли. Поэтому вопрос о состоянии фасолей остается открытым.

Еще одним зернобобовым, которое начали использовать доста­точно рано, является канавалия (Canavalia sp.). В настоящее время ее дикие сородичи обитают в основном в Южной Амери­ке, но кое-где встречаются и в Мезоамерике. Это влаголюбивые растения, ареал которых тяготеет к низменностям и предгорьям, расположенным у морских побережий. Ее дикий предок, С. brasiliensis появился в долине Теуакана в первой половине III ты­сячелетия до н. э., куда попал, по-видимому, откуда-то с вос­тока ¹⁸.

В качестве зернового растения обитатели долины Теуакана широко использовали амарант, или щирицу. В Северной Амери­ке выращивали два вида амаранта — багряный (Amaranthus cruentus) и A. hypochondriacus. В соответствии с ареалами их диких видов первый из них мог быть окультурен в центральной Мексике, а второй — в горных пустынях и, каньонах Западных Кордильер. Действительно, зерна амарантй регулярно встреча­лись на памятниках Теуакана с VI тысячелетия до н. э. Р. Макнейш считает, что его выращивали здесь с самого начала, одна­ко, по мнению специалистов-ботаников, древнейший культурный амарант появился лишь в IV—III тысячелетиях до н. э. Это был местный амарант багряный. Другой вид (A. hypochondriacus) занесен сюда с северо-запада значительно позже — в конце I тысячелетия до н. э. или в середине I тысячелетия н. э.¹⁹ По размерам зерен дикие и культурные разновидности не отли­чаются, их можно дифференцировать лишь по цвету, поэтому очень трудно судить о начале культивации амаранта по археоло­гическим находкам.

Большую роль в хозяйстве местного населения на ранних этапах играло просяное растение — щетинник (Setaria macrostachya). Его остатки регулярно встречались на памятниках VII — первой половины IV тысячелетия до н. э., составляя до 70— 77% флоры, обнаруженной в копролитах этого времени. В даль­нейшем пищевое значение щетинника резко сократилось (до 14% в копролитах). По мнению С. Смита и Э. Коллена, он мог быть одним из самых древних растений, выращивавшихся в долине Теуакана, однако здесь щетинник так и не превратился в на­стоящее культурное растение, будучи рано вытеснен маисом и некоторыми другими более урожайными видами флоры²⁰. Никаких изменений в размерах зерен щетинника на протяжении тысячелетий в долине Теуакана не наблюдалось. Поэтому, счи­тая малонадежными подсчеты пищевого рациона по копролитам, Р. Макнейш сомневается в том, что щетинник могли когда-либо выращивать²¹. Как бы то ни было, по крайней мере в дождли­вые годы люди могли собирать значительные урожаи щетинника, тем самым разнообразя свой рацион. Однако по пищевым качест­вам это растение проигрывало многим другим зерновым и зерно­бобовым и не имело шансов прочно закрепиться в культуре ²².

Остатки перца (Capsicum annuum) известны в долине Теуа­кана со второй половины VI тысячелетия до н. э. Морфологи­чески его ранние образцы относятся к дикой разновидности. Дикий перец широко распространен в Мезоамерике, однако, по мнению С. Смита, он не мог расти в природных условиях долины Теуакан без помощи человека. Действительно, дикий перец не вынес бы нынешних засушливых условий долины, но он хорошо чувствовал себя на лесистых склонах гор, окружаю­щих ее. Кроме того, как отмечалось выше, в раннем и среднем голоцене климат в горах мог быть более влажным. Тем самым во­прос о начале культивации перца остается открытым. Возможно, он был окультурен к 4000 г..до н. э., когда по облику уже на­поминал современный вид²³. Однако, по мнению некоторых палеоботаников (Ч. Хейзера и Б. Пикерсгилл), безусловно, куль­турный перец появился здесь только в I тысячелетии до н. э.²⁴

Жители долины Теуакана с ранних пор активно использовали плодовые деревья. Древнейшие находки, происходящие с памят­ников VII—VI тысячелетий до н. э., включают остатки плодов авокадо (Persea americana). Авокадо — влаголюбивое растение, и. сейчас в долине Теуакана оно не могло бы расти без помощи человека. Вот почему отдельные авторы включают его в список ранних культивируемых растений. Впрочем, как и перец, авокадо могло в глубоком прошлом расти в долине Теуакана и в диком виде. Поэтому нелегко определить момент, когда оно стало куль­турным растением. Р. Макнейш считает, что уже в VII—VI ты­сячелетии до н. э. размеры косточек авокадо значительно варьи­ровали, и это как будто бы говорит о начале культивации. Б. Берг предполагает, что искусственный отбор на крупные пло­ды начался только 6000 лет назад. А по мнению К. Флэннери, культурная крупноплодная разновидность возникла лишь к сере­дине II тысячелетия до н. э.²⁵

С VII тысячелетия до н. э. обитатели долины использовали и фрукты чупандильи (Cyrtocarpa procera). Много косточек ее плодов найдено в слоях V—IV тысячелетий до н. э., и С. Смит предполагает, что тогда ее могли выращивать. Этому будто бы соответствует постепенное увеличение размеров косточек. На протяжении всех исторических периодов, начиная с самого раннего, люди собирали и плоды мексиканской сливы — хокоте (Spondias mombin), остатки которых особенно многочисленны на памятни­ках V—IV и рубежа III—II тысячелетий до н. э.

В первой половине IV тысячелетия до н. э. обитатели долины Теуакана использовали плоды белой (Casimiroa edulis) и черной (Diospyros digyna) сапоты. Сейчас эти два влаголюбивых вида не растут в долине, и, как отмечают С. Смит и Р. Макнейш, могли быть занесены сюда из более влажных районов. Однако оба они здесь не привились и в более поздние периоды уже не встре­чались.

С VII—VI тысячелетий до н. э. в долине Теуакана широко использовали в пищу съедобные части (плоды, листья или стеб­ли) таких растений, как туна (кактус рода Opuntia), магей (Agave sp.), альгароба (Prosopis julillora). Они имели большое значение на ранних этапах развития до V—IV тысячелетий до н. э. С. Смит и Э. Коллен высказывают догадку, что именно с выращивания этих растений в долине Теуакана началось земле­делие. Более осторожен Р. Макнейш, справедливо указывающий на легкость их сбора в долине, где они и ныне встречаются в диком состоянии. Для собирателей и ранних земледельцев туна и магей должны были представлять особый интерес, так как это единственные местные растения, которые давали человеку пищу в сухой сезон²⁶. Остатки в копролитах неопровержимо свиде­тельствуют об их пищевом использовании в самые ранние периоды.

Одним из волокнистых растений, вошедших в культуру в Мезоамерике, был хлопчатник-упланд (Gossypium hirsutum). Он мог быть окультурен только в южной Мексике в районе зали­ва Кампече, где есть его дикие сородичи ²⁷. Древнейшие наход­ки остатков хлопчатника происходят из слоя пещеры Кошкатлан, датированного серединой VI тысячелетия до н. э. Однако в месте их обнаружения стратиграфическая картина была нарушена позднейшими перекопами. Поэтому более надежной датой появ­ления хлопчатника считается последняя треть IV тысячелетия до н. э., когда соответствующие данные происходят сразу из двух пещер — Кошкатлан и Сан-Маркос. Впрочем, стратиграфическое положение этих находок тоже не вполне ясно. Первые хлопчато­бумажные изделия (веревки и т. д.) происходят только из слоев второй половины II тысячелетия до н. э. Ясно, что хлопчатник был интродуцирован в горы с востока.

В I тысячелетии до н. э. в долине Теуакана появились три новых растения. Остатки двух из них зафиксированы только в копролитах. Это маниок (Manihot sp.) и физалис (Physalis sp.). Маниок — влаголюбивое растение, тяготеющее к невысоким пред­горьям, однако некоторые его дикие разновидности прекрасно уживаются и в горах, если там для них хватает влаги. Проис­хождение маниока до сих пор остается неизвестным, однако предполагается, что его сладкая разновидность могла быть вы­ведена в Мезоамерике, где встречается не менее десятка его диких сородичей. К сожалению, теуакапский маниок не получил видового определения, поэтому говорить о его происхождении или связи с земледелием затруднительно. Впрочем некоторые авторы даже саму эту находку считают спорной²⁸. Что же касается физалиса, то это высокогорное растение, тяготеющее к высоте 2300 м над уровнем моря, откуда оно и могло попасть в долину Теуакана. Большой роли в мезоамериканском земледелии физалис никогда не играл. Третьим растением была древесная тыква (Crescentia cujete), происходившая из влажных тропиче­ских низменностей, с жителями которых горцы уже поддержива­ли оживленные контакты.

В литературе неоднократно поднимался вопрос о древних свя­зях между земледельцами Мезоамерики и Южной Америки. Единственный, безусловно, южноамериканский вид — арахис, или земляной орех (Arachis hypogaea) — появился в долине Теуакана только в I тысячелетии н. э. и не оказал существенно­го влияния на развитие местного земледелия. К этому же време­ни относятся и древнейшие остатки гуайявы (Psidium guajava), которая в диком виде встречается и в Мезоамерике, и в Южной Америке. Но начиная с I тысячелетия до н. э. в Мезоамерику проникали южноамериканские расы маиса, что ощущалось и в долине Теуакана.

У. Брей предпринял попытку классифицировать растения, обнаруженные в долине Теуакана, в зависимости от места их обитания и оценить их роль в становлении земледелия ²⁹. При­веденные выше данные в целом, за редкими исключениями, под­тверждают его выводы. Первоначально на протяя«ении VII— VI тысячелетий до н. э. жители долины Теуакана использовали только местные растения, обитающие в самой долине или на склонах примыкающих к ней гор (магей, туна, альгароба, щетин­ник, чупандшуья, мексиканская слива, перец, амарант багряный и, возможно, фасоль обыкновенная). Первые надежные данные о культивации растений начали появляться с конца VI тысяче­летия до н. э., причем среди древнейших культур встречались как местные виды (амарант, перец и, возможно, фасоль обыкно­венная, авокадо и чупандилья), так и интродуцированные из других горных районов (маис, в том числе гибридизированный с Tripsacum, фасоль тепари, белая и черная сапота, и, видимо, тыква обыкновенная). Видов, заимствованных из предгорий и низменностей, было гораздо меньше, и они попали в долину Теуакана позже; мускатная тыква и С. mixta — в III тысячеле­тии до н. э., хлопчатник — в конце IV тысячелетия до н. э. или в середине II тысячелетия до н. э., канавалия — в первой поло­вине III тысячелетия до н. э., гуайява — в I тысячелетии н. э.

Как эти данные соотносятся с материалами, полученными из других районов Мексики и Центральной Америки? К югу от долины Теуакана также в южной Мексике расположена долина Оахаки. По природной обстановке она напоминает долину Теуакана: лежит на высоте 1550 м над уровнем моря, осадки здесь составляют 500—700 мм в год. Долина Оахаки интересна тем, что она входит в ареал теосинте, хотя и располагается на самой его окраине. Поэтому особый интерес представляют раститель­ные остатки, обнаруженные в пещере Гила-Накиц на высоте 1926 м над уровнем моря в слоях IX—VIII тысячелетий до н. э. С помощью палинологического анализа Дж. Шонветтер опреде­лил наличие пыльцы тыквенных и маиса или теосинте и зафик­сировал постепенный рост ее размеров от нижележащих слоев к вышележащим. Наряду с рядом других наблюдений это дало ему право писать о культивации маиса и каких-то тыквенных³⁰. В отношении тыквенных это полностью подтвердилось. В самом нижнем слое были обнаружены остатки тыквы обыкновенной (С. реро), а выше — в слоях второй половины VIII тысячелетия до н. э.— наряду с ними встретились и остатки тыквы горлянки. В обоих случаях было зафиксировано увеличение размеров зерен, что недвусмысленно свидетельствовало о культивации³¹. Так как в отношении тыквенных палинологические и палеоботанические выводы полностью совпали, можно полагаться и на надежность заключения о начале культивации маиса. Это следует особенно подчеркнуть, ибо в целом специалисты до сих пор не выработали бесспорных критериев отличия пыльцы маиса и теосинте. Дан­ные из Гила-Накиц подтверждают гипотезу У. Гейлинета о том, что маис мог попасть в долину Теуакана уже в культурном или полукультурном виде, а туда был принесен с юга, где в пред­шествующее время произошло превращение теосинте в маис³². В долине Оахаки пыльца маиса или теосинте была обнаружена и на открытой стоянке Гео-Ших, датированной V тысячелетием до н. э.

Находка холодолюбивой тыквы обыкновенной в долине Оахаки еще раз подтверждает, что в IX—VIII тысячелетиях до н. э. климат в Мексике был холоднее и суше. Вместе с тем это позволяет заново оценить «сомнительные» данные о ее куль­тивации в долине Теуакана в ранний период. Так как окульту­ренные маис и горлянка появились здесь на рубеже VI—V тыся­челетий до н. э., то вместе с ними сюда могла попасть и окуль­туренная тыква обыкновенная. Напротив, ее дикая разновидность вряд ли прижилась бы в жарких условиях долины Теуакана.

Иначе обстоит дело с фасолью. В пещере Гила-Накиц в слоях рубежа VIII—VII тысячелетий до н. э. было встречено много ее остатков, но все они относились к дикой разновид­ности. Дикая фасоль встречалась здесь вплоть до 900 г. н. э., когда в долине Оахаки впервые широко распространилась куль­турная фасоль обыкновенная ³³. Тыква фиголистная (С. ficifolia) и тыква С. mixta начали разводиться в долине тоже только в течение I тысячелетия н. э. К концу этого периода здесь появи­лась культурная фасоль-канавалия.

Подобно теуаканскому населению, обитатели долины Оахаки в древнейший период широко использовали желуди, сосновые орешки, дикий лук, а также плоды каркаса, альгаробы, туны, магей и т. д.³⁴

Таким образом, в раннеземледельческий период набор куль­турных растений в долине Оахаки был довольно беден. В первой половине I тысячелетия до н. э. здесь выращивали в основном маис и, возможно, авокадо. Культурная фасоль встречалась, но крайне редко. Поэтому в питании населения большую роль про­должали играть дикие растения: марь, амарант, магей, некото­рые плодовые деревья и т. д.³⁵

К северо-западу от долины Теуакана лежит другая горная долина с иными природными условиями. Это — долина Мехико, расположенная на высоте 2200 м, благодаря чему там всегда от­мечался более мягкий климат. В V тысячелетии до н. э. долина и примыкающие горные склоны были покрыты влажными лист­венными лесами и осадки в этом озерно-речном районе достига­ли 1400 мм в год. При раскопках в пещере Зохапилько ³⁶ в слое V тысячелетия до н. э. были обнаружены зерна и пыльца мари (Chenopodium sp.), амаранта (видимо, Amaranthus hypochondriacus), физалиса (Physalis sp.), портулака (Portulaca sp.) и тео­синте (Zea mexicana). Все эти виды и ныне представлены в местной флоре. Особенно следует отметить, что долина Мехико расположена на восточной окраине ареала теосинте. Здесь до сих пор встречается его крупнозерная разновидность, древнейшие остатки которой и зафиксированы на стоянке Зохапилько, где люди поселились 7 тыс. лет назад³⁷. Среди находок в раннем слое пещеры Зохапилько тыквенные представлены всего одним зерном, не получившим точного видового определения. Никаких твердых оснований для утверждения о наличии земледелия эти материалы не дают.

Зато в следующий период (2300—1800 гг. до н. э.) обитатели пещеры Зохапилько уже, безусловно, занимались земледелием. В это время отмечался рост размеров пыльцы Zea, что свиде­тельствует о культивации маиса. По мнению автора раскопок Ч. Нидербергер, тогда же появились такие культурные растения, как перец обыкновенный (Capsicum annuum), амарант (A. hypochondriacus, или A. leucocarpus) и физалис (Physalis sp.). Прав­да, культивация амаранта и физалиса ставится некоторыми спе­циалистами под сомнение³⁸. Однако появление этих видов в долине Теуакана во второй половине I тысячелетия до н. э., куда они попали, вероятно, именно из долины Мехико, свидетель­ствует о том, что к середине I тысячелетия до н. э. они уже, безусловно, выращивались. Кстати, ботаники давно предпола­гали, что родиной культурного физалиса была долина Мехико ³⁹.

Обитатели пещеры Зохапилько в поздний период использова­ли также какие-то тыквы (Cucurbita sp.), чайот (Sechium edule) — вид из разряда тыквенных, а также масличное расте­ние чиа (Salvia chia). Среди перечисленных культур нет ни одной, которая была бы занесена сюда извне.

В раннеземледельческих поселках долины Мехико на рубеже II-I тысячелетий до н. э. выращивали мелкопочаточный лопаю­щийся маис типа Чапалоте или Наль-Тель и фасоль (видимо, Ph. vulgaris), причем фасоль встречалась гораздо реже маиса⁴⁰.

Данные о раннем земледелии были получены также из севе­ро-восточной Мексики, где в штате Тамаулипас археологи рас­копали несколько пещерных стоянок (Ромеро, Лa-Перра и др.), расположенных в сухих горах на высоте 1500 м⁴¹. Этот район находится вдали от ареалов диких сородичей многих культурных растений. Поэтому появление здесь остатков таких растений не­зависимо от их морфологических характеристик может свиде­тельствовать об их культивации. Пещеры Тамаулипаса лежат далеко к востоку от современного ареала теосинте и трипсакума, и маис стали разводить здесь относительно поздно. В пещере Ла-Перра в слое середины III тысячелетия до н. э. были обнару­жены початки, напоминающие расу Наль-Тель. Несколько позже (2350—1850 гг. до н. э.) маис стали культивировать и обитатели пещер каньона Инфернильо. Там древнейшие початки обнаружи­ли сходство с расой Чапалоте. В этих же пещерах в слоях II тысячелетия до н. э. найдены остатки теосинте и трипсакума, а к третьей четверти II тысячелетия до н. э. относились початки маиса с яркими признаками гибридизации с теосинте⁴². Маис вместе со своими спутниками (теосинте и трипсакум) был при­несен сюда с запада или юго-запада и уже сильно отличался от своего дикого предка.

Наиболее древним из тыквенных, найденных в пещерах Та­маулипаса, являлась тыква обыкновенная (С. реро), известная здесь с VII—VI тысячелетий до н. э. Она могла расти в северо-восточной Мексике в диком виде. Ее остатки, встреченные в самых ранних слоях, происходят от очень маленьких пло­дов, тогда она, видимо, еще не была полностью окультуренной.

О культивации надежно свидетельствует появление нескольких разновидностей тыквы обыкновенной в первой половине II тыся­челетия до н. э. Она могла быть окультурена здесь в V—III тыся­челетиях до н. э., но судя по более ранним находкам в пещере Гила-Накиц не следует исключать и вероятности ее интродукции с юго-запада.

В пещерах Тамаулипаса были найдены остатки еще двух видов тыквенных — мускатной тыквы (С. moschata) и С. mixta. Первая занесена сюда, безусловно, с юга, во второй или, возмож­но, первой половине II тысячелетия до н. э. Более ранняя дата, приведенная в недавней статье Т. Уайтейкера, несомненно, оши­бочна⁴³. С. mixta появилась только в I тысячелетии н. э., что вызывает удивление, так как в диком виде она встречалась в северной Мексике. Как бы то ни было, оба эти вида тыкв пред­ставлены крайне немногочисленными находками и большой роли в местном хозяйстве, очевидно, не играли. Тыква-горлянка обна­ружена в некоторых пещерах в слоях VII—VI тысячелетий до н. э.

Самая ранняя находка бобовых в пещерах Тамаулипаса при­надлежит многоцветковой фасоли (Phaseolus coccineus). Ее зер­на здесь собирали с VII—VI тысячелетий до н. э., но никаких попыток культивации не предпринимали. Шелуха фасоли обык­новенной (Ph. vulgaris) впервые появилась в слоях IV—III тыся­челетий до н. э., однако вплоть до начала н. э. ее остатков было крайне мало ⁴⁴. Таким образом, с уверенностью можно говорить о широком выращивании фасоли лишь со II в. н. э. Обычай ее разведения пришел сюда с запада или юго-запада. С канавалией обитатели пещер Тамаулипаса познакомились незадолго до ис­панского завоевания. Во второй половине III тысячелетия до н. э. здесь впервые появился амарант, родина которого распо­ложена к юго-западу отсюда. В слоях VII—VI тысячелетий до н. э. в некоторых пещерах были обнаружены семена, при­надлежавшие, по предварительному определению, перцу обыкно­венному (Capsicum annuum). Их наличие было бы неудивитель­но, так как перец рос в северной Мексике в диком виде. Однако, по мнению С. Смита, он появился здесь не так рано ⁴⁵.

В I тысячелетии н. э. в северо-восточной Мексике началось разведение подсолнечника и табака, что уже говорит о связях с более северными районами.

В ранний период большую роль в местном хозяйстве, как и в долине Теуакана, играли туна (Opuntia sp.), магей (Agave sp.), некоторые другие зерновые и орехоплодные, а также щетинник (Setaria sp.). Особенно велико было значение щетинника, кото­рый в IV—III тысячелетиях до н. э. являлся едва ли не глав­ным зерновым растением и судя по анализу копролитов служил одним из важнейших видов пищи. Отдельные встреченные зерна отличались особенно крупными размерами, и, как считает Э. Коллен, местные жители могли выращивать щетинник до по­явления здесь маиса⁴⁶.

Наконец, определенный интерес представляет маниок. Остат­ки его листа и семечко удалось обнаружить в слоях первой половины I тысячелетия до н. э. Некоторые специалисты приписывают эти остатки сладкому маниоку (Manihot esculente), в диком виде неизвестному⁴⁷. Однако район Тамаулипа­са входит в ареал диких маниоков, и по определению С. Смита, рассматриваемые образцы относятся к одному из них⁴⁸.

Во второй половине II тысячелетия до н. э. население Тамау­липаса начало разводить хлопчатник, занесенный сюда, несом­ненно, с юга.

Сопоставление данных, полученных из пещер северо-восточ­ной Мексики, с материалами из горных долин центральной и южной Мексики показывает, что первые, безусловно, лежали вне первичного центра становления земледелия. Местное население рано начало использовать местную форму (тыкву обыкновенную, многоцветковую фасоль, туну, магей, щетинник, перец и др.), но ни об одном из этих растений нельзя с уверенностью сказать, что именно в ранний период оно было окультурено. Растения, составившие основу местного земледелия (маис и его спутники, фасоль обыкновенная и, возможно, амарант), появились здесь лишь в III тысячелетии до н. э. и были интродуцированы со сто­роны — из горных долин, лежащих на юго-западе.

Как и в долине Теуакана, растения, окультуренные в низмен­ностях, попали сюда относительно поздно: мускатная тыква, про­исходящая с юга, по-видимому, во II тысячелетии до н. э., хлопчатник во второй половине II тысячелетия до н. э., а С. mixta и канавалия — значительно позже.

Территория Панамы лежала в Центральной Америке вне ос­новного очага сложения земледелия, и многие происходящие от­сюда находки говорят о распространении земледелия вширь. Особый интерес представляют работы в пещере Куэва-де-лос-Ладронес, расположенной у побережья Тихого океана на высоте 350 м. В докерамических слоях здесь были обнаружены фито­литы и пыльца маиса, свидетельствующие о его разведении по меньшей мере с V—III тысячелетий до н. э.⁴⁹ С этой точки зре­ния заслуживают внимания результаты палинологического ана­лиза, проведенного 20 лет назад в зоне Панамского канала. Тог­да найденные здесь крупные зерна пыльцы, датированные кон­цом VI—V тысячелетием до н. э., были отождествлены с диким маисом ⁵⁰. Однако если исходить из гипотезы о происхождении маиса от теосинте и учесть данные о доместикации маиса в до­лине Оахаки в VIII тысячелетии до н. э., можно предполагать, что разведение маиса в Панаме могло начаться еще в конце VI—V тысячелетии до н. э. Как бы то ни было, недавно были получены новые данные, судя по которым в районе Панамского канала маис разводили на рубеже IV—III тысячелетий до н. э.

Древнейшие початки маиса, остатки фасоли обыкновенной и тыквы были встречены в Панаме на западном побережье и в до­лине р. Санта-Мария на памятниках второй половины I тысяче­летия до н. э. Аналогичная картина наблюдалась в то время и в горах западной Панамы на высотах 1200—2000 м⁵¹. Местный маис имел еще примитивный облик и напоминал расы Чапалоте и Наль-Тель. В горных поселках были встречены и косточки пло­дов авокадо.

Пальцевые данные из зоны Панамского канала дают также интересную информацию о культивации клубнеплодов. Начиная со слоя, датированного концом II тысячелетия до н. э., здесь регулярно фиксировалась пыльца ипомеи (Ipomoea sp.), вид ко­торой, к сожалению, определить не удалось. А в слое II в. н. э. была обнаружена пыльца культурного маниока (Manihot esculenta) ⁵². Существенным представляется тот факт, что пыльца маиса появилась здесь значительно раньше, чем пыльца манио­ка. Таким образом, по крайней мере в зоне Панамского канала маис начали разводить задолго до маниока. Следует, правда, учитывать, что этот район находится на периферии ареала ма­ниоков Мезоамерики.

Важные данные о начале земледелия в низменностях проис­ходят из северного Белиза. Там при раскопках пос. Куэлльо в слоях II тысячелетия до н. э. были найдены остатки таких куль­турных растений, как маис и мускатная тыква. Установлено так­же, что местные жители активно использовали каркас (Celtis sp.), перец пимент (Pimente dioica), а также плодовые деревья: авока­до (Persea americana), мексиканскую сливу (Spondias sp.) и нансе (Byrsonima crassifolia). В первой половине I тысячелетия до н. э. к этому списку добавились хлопчатник (Gossypium hirsutum), перец (Capsicum annuum) и мармеладная слива (Calocarpum mammosum), а во второй половине I тысячелетия до н. э,—начале I тысячелетия н. э. — фасоль (Phaseolus vulgaris), какао (Theobroma cacao), уискойол (Bactris sp.), гуайява. (Psidium guajava), саподилья (Manilkara zapota), индигофера (Indigofera suffructicosa) и т. д. Пыльца маиса и хлопчатника, а так­же остатки дикой тыквы (Crescentia), авокадо, нансе, сливы и копала (Protium copal) обнаружены и в некоторых других мес­тах северного Белиза⁵³. Разведение канавалии зафиксировано в низменностях в IV в. до н. э.⁵⁴ Из этого списка лишь маис и, возможно, авокадо являлись горными видами, остальные встре­чались в низменностях, где часть их и была введена в культуру местными обитателями.

Существенно, что маис II тысячелетия до н. э., найденный в Куэлльо, отличался большой вариативностью. Специалисты уста­новили по меньшей мере три его разновидности, которые по своему облику напоминали образцы, встреченные в горных райо­нах Мексики во второй половине III—II тысячелетии до н. э., а также некоторые находки на побережье Перу I тысячелетия до н. э. Маис Куэлльо являлся дериватом горных форм, более приспособленным к условиям влажных тропических низменно­стей ⁵⁵.

Таким образом, судя по имеющимся данным раньше всего в VIII—VI тысячелетиях до н. э. земледелие возникло в горах южной Мексики, где появились древнейший культурный маис, а вместе с ним — тыква обыкновенная и тыква горлянка. Поз­же, в V—III тысячелетиях до н. э., здесь были введены в куль­туру и другие горные растения: отдельные виды фасоли, амарант, перец, а также некоторые плодовые деревья (авокадо и др.). В горах различные виды полезных растений обитали на разных высотах, и наиболее активно и широко их могли использовать бродячие или полубродячие охотники и собиратели, которые тем самым обладали наиболее полными познаниями о местной фло­ре. Они же имели и самые веские основания для начала культи­вации, так как были заинтересованы в том, чтобы максимально приблизить разнообразные природные ресурсы к своим базовым поселкам. Вот почему земледелие ранее всего возникло у бродя­чих обитателей долин Оахаки и Теуакана, а не у оседлого насе­ления долины Мехико, которое проживало в более богатой при­родной среде и долгое время вполне довольствовалось тем, что давала дикая природа. Жители пещеры Зохапилько начали разво­дить растения лишь в период ухудшения климатической обста­новки, создавшего кризисную ситуацию для их прежней систе­мы хозяйства.

Горная Мексика предоставляла людям гораздо более разнооб­разные растительные ресурсы, чем, например, древняя Передняя Азия. Но мексиканские растения обладали меньшей урожайно­стью и обитали более локально. Это создавало предпосылки для возникновения отдельных микроочагов древнего земледелия, где в культуру были введены разные виды флоры. Вместе с тем гор­ные микроочаги развивались отнюдь не в изоляции: между ними с ранних пор наблюдались контакты и происходил обмен куль­турными растениями, причем новая информация первоначально распространялась прежде всего в меридиональном направлении вдоль горных цепей. Благодаря этому в каждой горной долине достаточно рано мог складываться свой комплекс культурных растений, состоящий как из местных, так и из интродуцированных видов.

Характерно, что известные сейчас горные микроочаги раннего земледелия располагались на периферии ареалов диких сороди­чей культурных растений. В литературе давно высказывалась ги­потеза о том, что древнейшее земледелие возникло именно на таких окраинах, где необходимость в нем ощущалась наиболее остро⁵⁶. Приведенные выше данные как будто подтверждают эту идею, хотя следует отметить, что в западной Мексике и гор­ной Гватемале, где локализуется максимальное разнообразие диких предков важнейших культурных растений, еще не прово­дилось сколько-нибудь серьезных археологических работ, связан­ных с проблемой формирования земледелия.

Когда горное земледелие начало распространяться из своего первичного очага? Судя по рассмотренным выше данным это мог­ло происходить с конца .VI—V тысячелетия до н. э., а в IV—III тысячелетиях до н. э., когда были выведены новые более урожайные и менее капризные разновидности маиса, он широко распространился не только в Мезоамерике, но и далеко за ее пределами. В IV—III тысячелетиях до н. э. он встречался на не­которых горных стоянках в Перу и, видимо, в Эквадоре. Важно подчеркнуть, что, по определению специалистов, древнейший ма­ис, найденный в Перу и Эквадоре, был в той или иной степени родственным мезоамериканскому маису⁵⁷. Во влажных тропи­ческих низменностях маис появился относительно поздно — не ранее, чем возникли его особые влаголюбивые разновидности. К началу II тысячелетия до н. э. их уже разводили в северном Белизе.

Так как ранее земледелие распространялось из разных микро­очагов, обладавших своей спецификой, то и последовательность появления различных культурных растений во вторичных очагах была далеко не идентичной. Например, в пещерах Тамаулипаса первыми культурными растениями, занесенными с юга, были тыква горлянка и, возможно, тыква обыкновенная, позже появи­лась фасоль обыкновенная, а еще позже — маис. По-видимому, на первых порах люди пытались разводить здесь и некоторые виды местной флоры (щетинник и т. д.), однако последние не выдержали конкуренции с интродуцированными культурными растениями. Зато в других районах Мезоамерики среди первых культурных растений встречался маис, а фасоль и ряд других видов культурной флоры появились позднее.

В низменностях земледелие возникло позже, чем в горах. Наи­более ранние данные о нем происходят из горных долин, куда с конца IV и до II тысячелетия до н. э. были интродуцированы мускатная тыква. С. mixta, канавалия, хлопчатник. Однако отме­ченные виды тыкв росли в предгорьях на низких высотах, и в горные долины их могли занести сами горцы, время от времени навещавшие предгорья. Надежные материалы о древнем земле­делии в низменностях происходят из северного Белиза, где почти все ранние остатки растений относились к тем видам, которые разводились или встречались в диком виде в горах (маис, мус­катная тыква, авокадо, мексиканская слива). Лишь впоследствии в ходе развития местного земледелия оно обрело более специфи­ческий облик: здесь начали использовать хлопчатник, канавалию, какао, индигоферу, местные плодовые деревья и пр. Никаких остатков маниока и батата в Белизе обнаружено не было. В дру­гих районах маниок изредка встречался на археологических па­мятниках, но все его находки относились к довольно позднему времени. Поэтому нет основания говорить о раннем введении маниока в культуру и о сколько-нибудь существенной его роли в сложении мезоамериканского земледелия.

К. Флэннери уже отмечал, что для окончательного перехода к земледелию в Мезоамерике требовалось выведение более уро­жайных сортов маиса. Первые круглогодичные земледельческие поселки появились здесь в тот период, когда маис стал давать по 200—250 кг/га. Однако один лишь маис и тогда вряд ли мог обеспечить все потребности населения в растительной пище. По­мимо него, необходимо было выращивать и другие растения. Выше было показано, что тыквы и фасоль имели второстепенное значение в питании древних земледельцев. Их роль повысилась только в течение I тысячелетия н. э. Следовательно, известный по литературе комплекс «маис—тыква—фасоль» сложился дале­ко не сразу и не определял характер самого раннего земледелия. Зато большую роль в нем играли разнообразные местные расте­ния — злаки (амарант и, возможно, марь и щетинник), плодовые (авокадо и др.) и т. д., которым в американистике до сих пор не уделялось достаточного внимания. Немалое значение имели ди­кие растения и сорняки.

Таким образом, земледелие в Мезоамерике формировалось как поликультурное, включающее представителей многих родов и семейств. Этим-то, в частности, и объясняется некоторая затянутость процесса его становления: различные растения требовали весьма разнообразных методов ухода, характера почв, водного режима и т. д. Системы земледелия, которые создали материаль­ную основу для процесса классообразования в Мезоамерике, были далеко не примитивны и не сводились к подсечно-огневому зем­леделию, как считалось еще недавно. В последние годы этот факт особенно наглядно продемонстрирован на примере сложных зем­ледельческих систем древних майя.

---

1. Kroeber A. L. Anthropology. N. Y., 1923; Wissler С. The American Indian. N. Y., 1922; Idem. The relation of nature to man in aboriginal America. N. Y., 1926.
2. Вавилов H. II. Мексика и Центральная Америка как основной центр про­исхождения культурных растений Нового Света//Избр. произв. «П., 1967. Т. I.
3. Гуляев В. И. Новые данные о происхождении земледельческих культур Мезоамерики//Сов. этнография. 1966. № 1; Он же. Древнейшие цивили­зация Мезоамерики. М., 1972; Он же. Становление производящего хо­зяйства в доколумбовой Мезоамерике // Проблемы зарубежной археоло­гии. М., 1984; Башилов В. А. Появление культурных растений в древней­ших земледельческих центрах Америки//Лат. Америка. 1980. № 5; Flan­nery К. V. Archaeological systems theory and early Mesoamerica//Prehis­toric agriculture. N. Y., 1971; Idem. The origins of agriculture//Annu. Rev. Anthropol. 1973. V. 2; Meyers J. T. The origins of agriculture: an evaluation of three hypotheses//Prehistoric agriculture. N. Y., 1971; Hammond N. The early history of American agriculture: recent research and current contro­versy//The early history of agriculture. L., 1976; Bushnell G. H. S. The beginning and growth of agriculture in Mexico // Ibid.; Bray W. From fo­raging to farming in Early Mexico 11 Hunters, gatherers and first farmers beyond Europe. Leicester, 1977.
4. Payne E. J. History of the New World called America. N. Y., 1892; Sauer C. Agricultural origins and dispersals. N. Y., 1952.
5. Mangelsdorf P. C., MacNeish R. S., Willey G. R. Origins of agriculture in Middle America //Handbook of Middle American Indians. Austin, 1964. V. 1; Flannery К. V. Preface // Maya subsistence: Studies in memory of Dennis E. Puleston. N. Y., 1982.
6. Flannery К. V. Vertebrate fauna and hunting patterns II The prehistory of the Tehuacan valley. Austin, 1967. V. 1. P. 139; Schoenwetter J. Pollen re­cords of Guila Naquitz cave // Amer. Antiquity. 1974. V. 39, N 2. P. 295— 298.
7. MacNeish R. S. Preliminary archaeological investigations in the Sierre de Tamaulipas, Mexico // Trans. Amer. Philos. Soc. 1958. V. 48, pt 6. P. 139 ff.; Flannery К. V., Schoenwetter J. Climate and man in Formative Oaxaca// Archaeology. 1970. V. 23, N 2. P. 148; Niederberger C. Early sedentary eco­nomy in the Basin of Mexico // Science. 1979. V. 203. P. 133, 137, 138.
8. The prehistory of the Tehuacan valley. Austin, 1967. V. 1.
9. Mangelsdorf P. Corn: Its origin, evolution and improvement. Cambridge, 1974.
10. Beadle G. W. The origins of Zea mays//Origins of agriculture. The Hague, 1977; Idem. Origin of corn: pollen evidence // Science. 1981. V. 213, N 4510; Galinat W. C. The origin of corn//Corn and corn improvement. Madison, 1977; litis H. H. From teosinte to maize: the catastrophic sexual transfor­mation // Science. 1983. V. 222, N 4626; Galinat W. C. Domestication and diffusion of maize // Prehistoric food production in North America. Ann Ar­bor, 1985; Культурная флора СССР. М., 1982. Т. 6: Кукуруза.
11. Pickersgill В., Heiser С. В. Origins and distribution of plants domestica­ted in the New World tropics//Origins of agriculture. The Hague, 1977; Heiser С. B. Origins of some cultivated New World plants // Annu. Rev. Ecol. and Systematics. 1979. V. 10; Flannery К. V. The origins of agriculture; Hammond N. The early history of American agriculture… P. 123.
12. Flannery К. V. The origins of agriculture. P. 299.
13. Flannery К. V. The origins of agriculture. Tab. 2; Whitaker T. W. Archaeo­logical cucurbits II Econ. Bot. 1981. V. 35, N 4. Tab. 1.
14. Flannery К. V. The origins of agriculture. Tab. 2; Pickersgill R., HeiserC.B. Origins and distribution… P. 814.
15. Whitaker T. W., Knight R. J. Collecting cultivated and wild cucurbits in Mexico //Econ. Bot. 1980. V. 34, N 4.
16. Kaplan L. Archaeological Phaseolus from Tehuacan//The prehistory of the Tehuacan valley. V. 1; Idem. What is the origin of the Common Bean? 11 Econ. Bot. 1981. V. 35, N 2. Fig. 1.
17. MacNeish R. S. A summary of the subsistence//The prehistory of the Te­huacan valley. P. 293.
18. Sauer /. D., Kaplan L. Canavalia beans in American prehistory//Amer. An­tiquity. 1969. V. 34, N 4. P. 419.
19. Sauer J. D. Grain Amaranth//Evolution of crop plants. L., 1976; Pickers­gill B., Reiser С. B. Origins and distribution… P. 807, 808.
20. Smith С. E. Plant remains 11 The prehistory of the Tehuacan valley. P. 249; Callen E. 0. Analyses of the Tehuacan coprolities//Ibid. P. 287; Idem. The first New World cereal// Amer. Antiquity. 1967. V. 32, N 4.
21. MacNeish R. S. A summary of the subsistence. P. 291, 300, 301.
22. Flannery К. V. The origins of agriculture. P. 297.
23. Smith С. E. Plant remains. P. 250; Pickersgill B., Heiser С. B. Origins and distribution… P. 823; Bray W. From foraging to farming… P. 242; MacNeish R. S. A summary of the subsistence. P. 292.
24. Heiser С. B. Peppers//Evolution of crop plants. L., 1976; Pickersgill B. Migrations of Chili peppers, Capsicum spp., in the Americas // Pre-Colum­bian plant migration. Cambridge, 1984. P. 115.
25. MacNeish R. S. A summary of the subsistence. P. 292, 293; Bergh В. O. Avocado 11 Evolution of crop plants; Flannery К. V. The origins of agricul­ture. Tab. 2.
26. Smith С. E. Plant remains. P. 250, 251; MacNeish R. S. A summary of the subsistence. P. 291; Flannery К. V. Archaeological systems theory… P. 83— 85; Гуляев В. И. Становление производящего хозяйства… С. 87, 88.
27. Stephens S. G. Geographical distribution of cultivated cottons relative to probable centers of domestication in the New World // Gens, enzymes and populations. N. Y., 1973; Phillips L. L. Cotton//Evolution of crop plants.
28. Pickersgill B., Heiser С. B. Origins and distribution… P. 817.
29. Bray W. From foraging to farming… P. 242.
30. Schoenivetter I. Pollen records of Guila Naquitz cave; Schoenwetter }., Smith L. D. Pollen analysis of the Oaxaca Archaic//Guila Naquitz: Archaic foraging and early agriculture in Oaxaca, Mexico. Orlando, 1986.
31. Whitaker T. W., Cutler H. C. Cucurbits from preceramic levels at Guila Naquitz 11 Ibid.
32. Galinat W. C. The origin of corn. P. 9—11.
33. Kaplan L. What is the origin… P. 247, 248.
34. Smith С. E. Preceramic plant remains from Guila Naquitz//Guila Naquitz.
35. Ford R. I. Carbonized plants remains // Drennan R. D. Fabrica San Jose and Middle Formative society in the valley of Oaxaca. Ann Arbor, 1976. P. 261 — 268; Messer E. Zapotee plant knowledge: classification, uses and commu­nication about plants in Mitla, Oaxaca, Mexico//Prehistory and human ecology of the valley of Oaxaca. Ann Arbor, 1978. V. 5. Pt 2. P. 89.
36. Niederberger C. Early sedentary economy in the Basin of Mexico//Science. 1979. V. 203. P. 131-142.
37. Flannery К. V. The origins of agriculture. P. 295.
38. Smith С. E., Tolstoy P. Vegetation and man in the Basin of Mexico //Econ. Bot. 1981. V. 35, N 4. P. 432.
39. Медведев П. Ф. Физалис // Культурная флора СССР. М.; JL, 1958 Т 20 С. 489, 490.
40. Smith С. Е., Tolstoy P. Vegetation…
41. MacNeish R. S. Preliminary archaeological investigations in the Sierre de Tamaulipas, Mexico//Trans. Amer. Philos. Soc. 1958. V. 48, pt 6.
42. Mangelsdorf P. С. Corn. P. 152—157.
43. Ср.: Whitaker T. WCutler H. C., MacNeish R. S. Cucurbit material from three caves near Ocampo, Tamaulipas//Amer. Antiquity. 1957 V N 4- Whitaker T. W. Archaeological cucurbits. Tab. 1.   —,
44. Kaplan L. What is the origin…
45. Smith С. E. Plant remains. P. 253.
46. Callen E. 0. The first New World cereal… P. 535, 536.
47. MacNeish R. S. A summary of the subsistence.’p. 294; Renvoise B. S. The area of origin of Manihot esculenta as a crop plant: A review of the evi­dence // Econ. Bot. 1972. V. 26, N 4. P. 355.
48. Flannery К. V. The origins of agriculture. P. 273.
49. Piperno D. R. A comparison and differentiation of phytoliths from maize and wild grasses: use of morphological criteria//Amer. Antiquity. 1984. v49, N 2. P. 374, 375; Piperno D. R. et al. Preceramic maize in Centiai Panama: phytolith and pollen evidence//Amer. Anthropol. 1985. V. 87, N4.
50. Bartlett A. S., Barghoorn E. S., Berger R. Fossil maize from Panama // Scien­ce. 1969. V. 165. P. 390.
51. Linares 0. F., Sheets P. D., Rosenthal E. J. Prehistoric agriculture in tro­pical highlands // Science. 1975. V. 187. P. 142.
52. Bartlett A. S., Barghoorn E. S., Berger R. Fossil maize… P. 390.
53. Turner B. L. (II), Miksicek С. H. Economic plant species associated with prehistoric agriculture in the Maya Lowlands // Econ. Bot. 1984. V. 38, N 2; Pohl М., Miksicek С. H. The development and impact of Ancient Maya ag­riculture//Prehistoric lowland Maya environment and subsistence econo­my. Cambridge, 1985.
54. Sauer J. D., Kaplan L. Canavalia… P. 419.
55. Miksicek С. H. et al. Preclassic lowland maize from Cuello, Belize Ц Natu­re. 1981. V. 289. P. 56-59.
56. Harlan J. R., Zohary D. Distribution of wild wheat and barley // Science. 1966. V. 153. P. 1079; Flannery К. V. Origins and ecological effects of early domestication in Iran and the Near East//Domestication and exploitation of plants and animals. L., 1969. P. 80; Шнирелъман В. А. Экологические аспекты неолитической революции в Передней Азии // Актуальные проб­лемы этнографии. М., 1973. С. 33.
57. Galinat W. С. The origin of corn. P. 32; Smith С. E. Ancient Peruvian high­land maize//Guitarrero cave: Early man in the Andes. N. Y., 1980. P. 141, 142; Pearsall D. M. Analysis of an archaeological maize kernel cache from Manabi Province, Ecuador//Econ. Bot. 1980. V. 34, N 4. P. 344—351.