Экология и урбанизм в доиспанской Мезоамерике

Проблемы сложных взаимоотношений человека и природы, роль географического фактора в развитии древнего общества всегда занимали важное место в исследованиях ученых как естественно­го, так и гуманитарного профилей. Особенно значительный раз­мах получили эти исследования в последние годы. За рубежом из рамок единой археологической науки выделилась особая так называемая экологическая археология¹. И археологи, работаю­щие в данном направлении в тесном содружестве с представите­лями других научных дисциплин, добились уже довольно весо­мых результатов, изучая древние культуры Старого и Нового Света ².

Во многом близкое к «экологическому» направление в совре­менной археологической науке представляет так называемая по­селенческая археология ³. Изучение меняющегося на протяжении определенных отрезков времени характера человеческих поселе­ний — от крохотных стоянок первобытных охотников, рыболовов и собирателей до величественных руин древних городов — неотъ­емлемая часть анализа адаптивного взаимодействия между чело­веком и его природным окружением. Характер поселений, как известно, определяется многими факторами, важнейшими из ко­торых являются природная среда, система хозяйства, социально-политическая структура общества, уровень развития его техноло­гии и т. д.

Особый быстро прогрессирующий за последние годы раздел мезоамериканской археологии составляет исследование древних городов, сложных процессов урбанизации в рамках местных ран­неклассовых цивилизаций. Прежде всего значительно обогати­лось и расширилось общее количество археологических материа­лов, освещающих историю мезоамериканского города — от первых истоков этого феномена (I тысячелетие до н. э.) до появле­ния уже вполне сформировавшихся городских центров в начале нашей эры. Здесь следует особо отметить многолетние и пло­дотворные работы ученых Мексики и США в Теотиуакане (до­лина Мехико): проект «Долина Мехико», возглавляемый У. Сан­дерсом⁴, «картографический проект» Р. Миллона⁵ и раскопочно-реставрационные исследования мексиканских специалистов под руководством И. Берналя ⁶. Важную роль в изучении мезоамери­канского урбанизма сыграли и экспедиции Пенсильванского уни­верситета (г. Филадельфия) и один из наиболее крупных куль­турных центров низменной лесной зоны майя — Тикаль (депар­тамент Петен, северная Гватемала) ⁷. Если добавить сюда недавно законченный археологический проект по изучению Монте-Альбана и долины Оахака в целом⁸, где в I тысячелетии н. э. находилась столица третьей крупной цивилизации Мезоамерики — сапотекской, то даже этот короткий перечень успехов археологов в исследовании проблем местного урбанизма выгля­дит весьма внушительно.

Несомненный прогресс в изучении древних мезоамериканских городов состоит не только в быстром накоплении фактического материала, но и в разработке новых теоретических и методиче­ских приемов по анализу городских поселений. Особой популяр­ностью пользуются некоторые модели и концепции, заимствован­ные археологами у экономической географии, в первую очередь методы пространственного и регионального анализа: определение расстояния до ближайшего соседнего поселения, «теория цент­рального места» (В. Кристаллера) и т. д.⁹ Однако, по мнению американского археолога Р. Блантона, наиболее важным вкладом в изучение развития древнего города явились работы, связанные с иерархией поселений. Исходя из этого постулата он формули­рует общее определение города для всех времен и народов: «го­род» это населенный пункт, занимающий наиболее высокое место в любой из иерархий поселений ¹⁰.

Использование моделей пространственно-регионального ха­рактера, взятых у географов, для анализа древнего города при объективном и критическом отношении к ним могут принести определенную пользу. Однако это увлечение зашло у некоторых зарубежных авторов слишком далеко, а работа с такими моделя­ми превратилась в самоцель: «многоугольники Тиссена», «шести­угольники Кристаллера», «древовидные иерархии» и т. д. Сло­жившееся положение беспокоит уже и многих западных ученых ¹¹.

Вместе с тем, несмотря на обилие всякого рода теоретических и методических публикаций, общего синтеза характерных черт урбанизма в доиспанской Мезоамерике до сих пор не создано ¹². В этой связи представляется весьма полезным сопоставить два разных варианта наиболее раннего мезоамериканского города I тысячелетия н. э,— Теотиуакан и Тикаль, чтобы выявить об­щие и особенные черты местного урбанизма.

Теотиуакан

Руины древнего города находятся примерно в 40 км к северо-востоку от столицы Мексики, на территории штата Мехико, в небольшой горной долине, являющейся ответвлением долины Мехико, на высоте 2280 м над уровнем моря. Эту плодородную аллювиальную долину замыкают со всех сторон высокие горные хребты — «трехтысячники». Климат здесь крайне сухой и тёп­лый. Главным источником воды служат мелководная река Сан-Хуан-Теотиуакан и впадающие в нее речки и ручьи, большая часть которых летом пересыхает. Минеральные ресурсы района довольно бедны, но важпейшее сырье для изготовления орудий труда и оружия в древности — обсидиан (вулканическое стекло) — в изобилии встречается вокруг Теотиуакана. Кроме того, город стоял на кратчайшем и удобном пути из долины Мехико в доли­ну Пуэбла и далее на юг. Видимо, благоприятные природные фак­торы — наличие воды, плодородных земель и залежей обсидиана плюс выгоды географического положения предопределили как выбор места для будущего поселения, так и его последующий быстрый рост. Во всяком случае так во многом объясняют «фено­мен урбанизации» в Теотиуакане представители «культурно­экологического» направления (У. Сандерс, Э. Вольф, А. Палерм, Р. Сантли и др.) ¹³.

Выполненный этой группой в 60—70-х годах проект по сплош­ному обследованию всех памятников доколумбовой эпохи по всей территории долины Мехико (около 7000 кв. км), бесспорно, одно из самых впечатляющих археологических предприятий в истории мезоамериканской археологии. В результате удалось проследить основные этапы развития местных поселений (включая и период расцвета Теотиуакана) на фоне изменений в окружающей природной среде. Вместе с тем, признавая на словах значение торговли и войн в становлении сложных городских обществ, главными факторами этого процесса представители «куль­турно-экологического» направ­ления считают все же экологи­чески обусловленное интенсив­ное земледелие и вызванный им быстрый рост населения, пере­ходящий в давление избыточ­ного количества людей на местные ресурсы и местную экономику. Именно это и вы­зывает в конечном счете, появ­ление стратифицированных об­ществ и «гидравлических» (в духе К. Виттфогеля) госу­дарств¹⁴.

Тем не менее общая дина­мика исторических процессов, полученная в долине Мехико, представляет для нас несо­мненный интерес. Оседлая жизнь началась здесь около 1200 г. до н. э., когда в долине возникло несколько постоянных дереву­шек. В 800—500 гг. до н. э. население долины растет, появляются новые поселки, привязанные обычно к плодородным, наиболее благоприятным для земледелия участкам земли; площадь их не превышает 0,25—0,50 га. На протяжении 500—200 гг. до н. э. происходят заметные изменения. Некоторые поселения долины приобретают большие размеры, нежели их соседи В 200 г. до н. э.— 100 г. н. э., на юге долины достигает своего максимального расцвета ритуально-административный центр Куикуилько, имев­ший, по подсчетам исследователей, около 400 га площади и до 20 тыс. жителей. В это время там было возведено несколько больших облицованных камнем платформ-пирамид, служивших основаниями для храмов. Обнаружены ирригационные каналы. Но общая планировка поселения остается во многом неясной, так как оно перекрыто потоками окаменевшей вулканической лавы. В северной части долины быстро начинает набирать силу новый центр — Теотиуакан, превратившийся к концу I тысяче­летия до н. э. в значительный населенный пункт с несколькими тысячами человек, общественной (культовой) архитектурой уме­ренного масштаба и многочисленными мастерскими по обработке обсидиана. Но лишь после I в. до н. э., когда самый серьезный соперник Теотиуакана — Куикуилько был уничтожен катастро­фическим извержением вулкана Шитли, начинается бурный рост этого северного центра. Около 100 г. н. э. Теотиуакан представлял собой подлинный город площадью свыше 17 кв. км и с населе­нием от 30 тыс. до 60 тыс. человек. Основная часть его была тщательно спланирована вдоль двух пересекающихся под пря­мым углом проспектов «осей». Заканчивается сооружение двух гигантских храмовых пирамид — Солнца и Луны¹⁵ (рис. 7).

 

Рис. 7. Планы Теночтитлана (А) и Теотиуакана (Б)

А: 1 — рынок и храмово-дворцовый комплекс; 2—ритуально-административная зона;

Б: 1 — Пирамида Луны; 2 — Площадь Луны; 3 — Пирамида Солнца; 4 — Храм Кецалькоатля; 5 — Большой рынок

 

За счет чего же происходит этот неслыханно быстрый рост?

Как показывают данные, собранные У. Сандерсом и его кол­легами, столь стремительное развитие Теотиуакана осуществля­лось за счет остальной долины Мехико: большая часть ее насе­ления, особенно из восточной части (до 80—90%), была переме­щена в пределы новой столицы ¹⁶. Таким образом, осуществилась насильственная ломка всей сложившейся на протяжении веков иерархии поселений: старые значительные центры и многие де­ревни были уничтожены, а оставшееся сельское население рав­номерно распределилось по всей долине в небольших вновь по­строенных селениях, редко превышавших 500 человек¹⁷.

Наиболее полное представление о характере Теотиуакана (ввиду полного отсутствия письменных источников для этого периода) дает его морфология — планировка, характер застройки и типы зданий, следы хозяйственной деятельности т. д.

Прежде всего Теотиуакан — один из немногих городов доиспанской Мезоамерики, ко­торый был полностью карто­графирован. В момент своего наивысшего расцвета, около 600 г. н. э., он занимал тер­риторию около 20 кв. км и со­стоял как бы из двух частей: центральной, тщательно спла­нированной, плотно застроенной и заселенной зоны площадью примерно 7—8 кв. км и перифе­рийной, более аморфной и реже заселенной площадью около 12 кв. км. Строительство в цен­тральной зоне, где находилось и ритуально-административное ядро города, осуществлялось по регулярному плану — в виде двух перекрещивающихся под прямым углом огромных пря­мых проспектов — «осей», ори­ентированных по странам света. По линии север — юг главную «ось» планировки образует длин­ный (до 3,5 км) и шириной (до 50 м) проспект — «Улица мерт­вых». На северном конце ее расположен гигантский массив Пира­миды Луны — пятиярусного сооружения с каменной облицовкой и с плоской вершиной, где стоял когда-то храм. Высота пирамиды 42 м. Вдоль проспекта, по обеим его сторонам, были возведены свыше сотни храмов (в том числе и Пирамида Солнца — 63 м в высоту и 1 млн куб. м по объему) и десятки «дворцов» (рис. 8).

Рис.8. Схематический план центральной части Теотиуакана

«Улицу мертвых» пересекает под прямым углом широкий проспект, разбитый на два отрезка — «Западный» и «Восточ­ный», которые образуют гигантскую поперечную ось всей город­ской планировки по линии запад—восток. Общая их длина около 3 км. Эти пересекающиеся «оси» составляют внутренний каркас всей планировки Теотиуакана. Остальные улицы разбиты парал­лельно указанным проспектам, образуя правильную сетку квад­ратов, где отдельные комплексы построек представлены в виде одинаковых жилых блоков 57—60 м длиной.

Близ пересечения «осей», в самом центре города, находится обширный комплекс построек, известных под названием «Сьюда- дела» (исп. «цитадель»). Это гигантская квадратная платформа около 400 м длиной, окруженная по внутреннему краю четырьмя другими. На каждой из платформ, ориентированных по странам света, стоит по четыре пирамиды. Доступ ко всему комплексу обеспечивает широкая лестница с западной стороны. На внутренней площади «Сьюдаделы» расположен один из главных храмов города — «Храм Кецалькоатля», представляющий собой шести­ярусную каменную пирамиду, пышно украшенную по фасаду каменной скульптурой (главный мотив ее — «Пернатый Змей»— Кецалькоатль и Тлалок — бог воды и дождя). Западнее «Сьюда­делы» находится «Большой Комплекс» — обширная прямоуголь­ная площадь, окруженная платформами и зданиями неритуаль­ного характера. На основе некоторых косвенных данных и па­раллелей с ацтекским Теночтитланом предполагается, что «Сьюдадела» — это «текпан» (ацтек, «дворец») правителя города, а «Большой Комплекс» — главный городской рынок ¹⁹.

До недавнего времени Теотиуакан считался «открытым» ти­пом города, не имевшим никаких внешних укреплений — стен, валов, рвов, палисадов и т. д. И лишь несколько лет назад экс­педиция Р. Миллона обнаружила к западу и северу от Пирами­ды Луны остатки нескольких длинных каменных стен. Кроме того, с той же стороны группа больших обнесенных глухими стенами жилых блоков — «компаундов» почти сплошной прегра­дой закрывала доступ к центру города. В 1 км к югу от цент­ральной зоны, а также к востоку и западу от нее город был за­щищен крутыми берегами и руслом реки. Да и обнесенные высокими стенами жилые блоки и общественные здания (пира­мидальные храмы и дворцы) сами по себе являлись хорошими «мини-крепостями» ²⁰. Следовательно, Теотиуакан был отнюдь не беззащитен перед внешним врагом, а его «открытость» весьма условна.

 Горожане жили в одноэтажных крупных блоках — компаун­дах, более 2 тыс. которых удалось нанести на карту (правда, раскопано всего 20). Каждый компаунд — самостоятельная еди­ница площадью 60X60 м, окруженная глухими (без окон) стена­ми снаружи и отделенная от соседей узкими прямыми улочками. Внутри компаунд состоит из жилых помещений, кладовых, кух­ни, зала и одного или нескольких храмов (или святилищ), раз­мещенных вокруг открытых внутренних двориков, с подземной дренажной системой каналов для вывода наружу дождевой воды. Компаунды строились из камня на известковом растворе, адобов и дерева. Внутри и снаружи стены штукатурились и иногда рас­писывались. Количество и назначение комнат свидетельствуют о том, что компаунды являлись резиденциями многосемейных родст­венных групп или объединений нескольких родственных домо­хозяйств. В каждом таком жилом блоке помещалось, по подсче­там специалистов, от 60 до 100 человек²ⁱ. В целом это очень напоминает компаунды — «агболе» городов нигерийских йоруба в доколониальную эпоху (совместно проживающая группа родст­венных большесемейных коллективов) ²² (рис. 9).

 

Рис. 9. Типичный жилой компаунд Теотиуакана

 

Строились жилые компаунды не по единому плану. И хотя они имели черты внешнего формального сходства, заметно разли­чались по размерам, внутренней структуре и пышности отделки. Очевидно, что сооружало их не государство, а корпоративные (общинные) группы, имевшие различный социальный и имущест­венный статус ²³.

Компаунды группировались в скопления типа кварталов (баррио), похожие на то, что мы встречаем в ацтекском Теночтитлане. В ряде случаев такие кварталы имели определенную специализацию: в каком-либо виде ремесла (обработка обсидиа­на, гончарное дело, мастера по изделиям из дерева и т. д.), в торговле и т. д. Часто внутри квартала выделялся более бога­тый и пышный компаунд, внутри которого обычно находился и самый крупный храм данного городского подразделения ^24.

«Малые» кварталы, видимо, входили составными частями в четыре «больших» квартала или «района», которые были образованы перекрещивающимися «осями» — проспектами, на манер больших «кварталов» Теночтитлана ацтеков.

В Теотиуакане в ходе исследований найдено до 500 ремеслен­ных, мастерских (из них свыше 300 — по обработке обсидиана, много гончарных и т. д.). По мнению некоторых ученых, почти 1/4 часть многотысячного населения города специализировалась в различных видах ремесленной деятельности ²⁵.

О большом развитии внешней торговли и важной ее роли в жизни города говорят как широкое распространение теотихуаканского экспорта (прежде всего керамики и изделий из обси­диана) по всей Мезоамерике и даже южнее, вплоть до Коста-Рики, так и наличие кварталов чужеземных торговцев (сапотеков и майя) в самом Теотиуакане²⁶. Вместе с тем 75% населения города, достигавшего, как считают некоторые авторы, в 300—700 гг. н. э. 150 тыс. человек, занимались раз­личными видами земледелия, работая за пределами собственно’ Теотиуакана ²⁷.

Определение точных границ и общей численности населения Теотиуакана до сих пор представляет серьезную проблему для исследователей. По данным Р. Миллона (техника его подсчетов неизвестна), в центральной зоне города на территории 5 кв. км (остальные 2 км приходятся на долю улиц, площадей и ритуаль­но-административных построек) в середине I тысячелетия н. э. проживало до 40 тыс. человек. Средняя плотность населения со­ставляла здесь таким образом до 8 тыс. человек на 1 кв. км²⁸. Точных сведений о периферийной зоне (12 кв. км) пока нет, правда, Р. Миллон называет априори цифру в 3 750 человек на 1 кв. км. Таким образом, общая численность населения достигает 85 тыс. Есть и другие расчеты, колеблющиеся в пределах 50 тыс.— 20 тыс.

Не подлежит сомнению и тот факт, что экономической осно­вой теотихуаканской цивилизации, как и других государств до­колумбовой Мезоамерики, служило высокопродуктивное интен­сивное земледелие. Однако парадоксальность ситуации состоит в том, что представители «культурно-экологической» школы во главе с. У. Сандерсом — основные (наряду с Р. Миллоном) ис­следователи города — не могут привести ни одного прямого до­казательства наличия в зоне Теотиуакана или в его окрестно­стях интенсивного, «гидравлического» земледелия типа «плаву­чих садов» — «чинамп» тольтеков и ацтеков, хотя в той же долине Теотиуакана в XVI в., накануне прихода испанцев, су­ществовала разветвленная сеть оросительных каналов, питавших водой территорию в 3600 га ²⁹.

По данным пыльцевых анализов с конца I тысячелетия до п. э., в связи с некоторым потеплением климата земледелие в зоне Теотиуакана вообще было невозможно без искусственного орошения. На дне старых каналов в «чинамповом» районе Сочимилько далеко к юго-западу от Теотиуакана, но в пределах до­лины Мехико удалось найти несколько обломков теотиуаканской керамики и статуэток³⁰. Но все фактические данные для выво­дов о продуктивности земледелия берутся из практики современ­ных «чинамповых» плантаций в окрестностях г. Мехико (Сочимилько и др.) ³¹, пригодность которых для доиспанского периода археологически не проверена и не доказана.

С другой стороны, весьма перспективными, хотя и не бес­спорными, представляются попытки У. Сандерса и его коллег изучить такие важные для процесса доиспанской урбанизации в долине Мехико факторы, как проблемы транспорта и трудовых затрат на различные виды ремесленной продукции. Исследовате­ли опираются при этом на этнографические данные, сведения письменных источников XVI—XVII вв. и собственные экспери­ментальные работы (моделирование древних технологических процессов) ³². Как известно, в доколумбовой Америке не было вьючных и тягловых домашних животных, а следовательно,— колесного транспорта. Единственным способом транспортировки грузов по суше были люди-носильщики. Испанские документы XVI в. приводят полезные сведения о затратах труда у ацтеков при торговле на дальние расстояния. В среднем груз, переноси­мый профессиональным индейским носильщиком — «тамене» (tamene), весил 23 кг, а пройденное за день расстояние (дневной переход) составляло примерно 30 км³³. Указывается также, что таменес работали по 6 часов в день, что предполагает среднюю скорость их передвижения не более 5 км в час. По подсчетам современных исследователей, в древности носильщик-мужчина среднего веса (до 50 кг) тратил в целом за день 3600 килокало­рий энергии для переноса груза в 23 кг на 30 км по пересечен­ной местности. Если перевести эти килокалории в маисовое вы­ражение, то одному тамене требовалось в день около 1 кг зерна маиса. По данным «Кодекса Мендосы» (список дани для ацтекс­кой столицы из зависимых областей), почти вся получаемая воинственными ацтеками дань происходила с территории радиу­сом менее 150 км или, грубо говоря,— 5 дней пешего пути от Теночтитлана. Предположив еще 1 день на отдых по прибытии на место, все время, необходимое для такого путешествия в оба конца, составит 11 дней. Следовательно, один тамене потратит за тот же срок почти И кг маиса на пропитание, или 46% своей ноши. Это, видимо, и составляло максимальное расстояние для транспортировки продуктов питания, которое экономически себя как-то оправдывало³⁴. Практически же расстояния, которые от­деляли место производства продуктов питания (деревню) от места их потребления (город), в доиспанской Мезоамерике составляли 10—20 км, т. е. 1 день пути в оба конца или чуть более.

Однако эффективность транспортировки громоздких грузов по­вышалась во много раз в случае использования водных путей — рек, озер, каналов, морей на лодках и плотах. По этнографиче­ским данным XX в., один крестьянин-индеец на небольшой лодке мог перевезти за день сразу 500—700 кг маиса на расстояние свыше 25 км, а лодка с двумя гребцами — 2 500 кг зерна, заме­няя в таком случае, соответственно, более 30 и более 108 тамепес. Это обстоятельство, если учесть широкую сеть мелководных озер в долине Мехико, во многом объясняет, по мнению У. Сан­дерса, факт появления здесь крупнейших городов доколумбовой Мезоамерики — Теотиуакана и Теночтитлана³⁵.

Точно так же (но уже больше с помощью моделирования и эксперимента) «культурные экологи» рассчитали и трудовые за­траты для производства обсидиановых орудий и керамики, дока­зав неизмеримо большую выгоду первого над вторым, а соответст­венно — и большую выгоду торговли обсидианом на дальние рас­стояния ³⁶.

На основании всего вышесказанного У. Сандерс и Р. Сантли делают вывод о том, что очень часто роль торговли на дальние расстояния для снабжения крупных населенных центров про­дуктами питания и сырьем в доиспанской Мезоамерике преуве­личивается, если учесть ограничения, накладываемые на нее су­ществовавшими в древности средствами транспорта. Снабжение городских центров всем необходимым осуществлялось из непо­средственно примыкавшей к ним «зоны обеспечения» радиусом до 15 км³⁷.

К сожалению, нельзя ничего определенного сказать о типе Теотиуаканского государства, о системе его верховной власти, внутренней структуре и т. д. ввиду отсутствия соответствующих источников.

Правда, некоторые авторы, ссылаясь на широкое проникно­вение отдельных черт теотиуаканской культуры в южные об­ласти Мезоамерики (Оахаку, горную Гватемалу и равнинную лесную, зону майя), выдвигают гипотезы о существовании в се­редине I тысячелетия н. э. обширной «Теотиуаканской импе­рии», контролировавшей всю добычу и торговлю обсидианом от Рио-Гранде до Гондураса³⁸. Р. Миллон, например, считает, что политические и экономические владения Теотиуакана в 300-400 гг. н. э. составляли примерно 25 тыс. км с населением 300 тыс.— 350 тыс. человек³⁹. Однако для столь решительных выводов у нас нет пока никаких данных. Анализ мотивов ис­кусства и типов построек (дворцы) позволяет предполагать на­личие в городе светской военной аристократии и жречества. Джойс Маркус, ссылаясь на существование в «Сьюдаделе» двух совершенно одинаковых и одновременных дворцовых комплек­сов, высказывает предположение о дуальной системе верховного правления в городе, наподобие той, что мы знаем у ацтеков и горных майя в XVI в.⁴⁰

Что касается типологии поселений, то Теотиуакан, по мне­нию некоторых зарубежных авторов, целиком подходит под так называемую солярную модель, когда в регионе господствует один крупный центр, окруженный лишь зависимыми поселениями, стоящими намного ниже и по размерам, и по значению⁴¹.

Тикаль

Если в Центральной Мексике I тысячелетия н. э. сам факт су­ществования городов не вызывает сомнений и речь идет лишь об изучении их внутренней структуры и других особенностей, то с городами майя того же периода все обстоит иначе. Так, довольно значительная группа авторитетных исследователей ис­ходя из сугубо экологических и экономических факторов отри­цают за крупными поселениями майя «подлинно городской» статус и называют их «ритуальными центрами» без большого постоянного населения, плотной застройки и заметной торгово­ремесленной деятельности. Основанием для такого вывода по­служили прежде всего экономические особенности низменной лесной зоны майя, якобы крайне неблагоприятной для жизни человека, развития городской цивилизации и даже враждебной им. Вся эта обширная территория, включавшая южные штаты Мексики (Чьяпас, Табаско, Кампече, Юкатан, Кинтана-Роо), Белиз и департамент Петен на севере Гватемалы, считалась од­ной единообразной и нерасчлененной экологической зоной, без ярко выраженных субрегионов. Такая природная среда тормози­ла развитие культуры, мешала торговле, и попавшие в нее пришлые племена медленно деградировали⁴².

С другой стороны, эти ученые утверждали, что появление древних городских цивилизаций в Мезоамерике связано только с горными областями центральной Мексики, где издавна суще­ствовало интенсивное ирригационное земледелие. И поскольку майя, как считалось до недавних пор, всегда практиковали у себя только экстенсивные формы подсечно-огневого земледелия (система «мильпа»), то на их территории не было достаточно плотной концентрации населения, а следовательно, и городов. Повсюду господствовала двоичная система поселений: ритуаль­ный центр, где постоянно жили лишь правящая каста жрецов и их слуги, и мелкие разбросанные по лесам деревушки — место обитания земледельцев-общинников, снабжавших эти «центры» всем необходимым ⁴³.

Однако именно равнинные лесные области юга Мексики и севера Гватемалы стали колыбелью многочисленных городских центров майя в I тысячелетии н. э. Люди пришли сюда еще во II тысячелетии до н. э. Они не только освоили эти «гиблые», с точки зрения современного человека, лесные пространства, но и создали там блестящую цивилизацию, просуществовавшую по меньшей мере 10 веков! Нужны ли после этого какие-то дру­гие доказательства их полной адаптации к окружающей при­родной среде?

Не соответствует действительности и весьма распространен­ное мнение о каком-то однообразии природных условий в низ­менных лесных областях майя. «Эта зона,— пишет английский археолог У. Брей,— экологически не едина. Количество осадков, растительный покров, толщина почв и период восстановления их плодородия значительно варьируют от одного района к другому. Поэтому любое исследование по экологии должно принимать во внимание наличие таких экологических микрорайонов, как бе­рега озер, возвышенные участки речных долин, ежегодно затоп­ляемые поймы рек, травянистые саванны и болотистые низины, точно так же как и разницу в самом характере леса» ⁴⁴. Такое разнообразие природной среды обусловило разнообразие приемов, и методов главной хозяйственной системы древней Мезоамери­ки — земледелия.

Проблемы города и цивилизации (включая и их экономиче­скую основу) в низменных тропических областях майя лучше всего рассматривать на примере наиболее крупного и хорошо-изученного памятника 1 тысячелетия н. э.— Тикаля.

Руины этого древнего города находятся в Петене, северная Гватемала, в зоне влажных тропических лесов, занимая широ­кую известняковую равнину, пересеченную грядами каменистых холмов, болотами и оврагами.

При взгляде на карту видно, что в момент своего наивысше­го расцвета (VIII в. н. э.) Тикаль занимал довольно значитель­ную территорию и состоял из двух четко выраженных частей: а) политико-административного и ритуального центра (свыше 1 кв. км) и б) районов интенсивной жилой застройки вокруг него (6—7 кв. км). В пределах центрального ядра, разбитого вокруг «Главной площади» города, сосредоточены почти все его крупные общественные здания — храмы и дворцы (до 300), по­давляющая часть резных монументов (стел, алтарей и притолок) и все известные до сих пор пышные захоронения в гробницах. Важнейшие ансамбли построек соединены между собой широ­кими каменными дорогами — дамбами. Постройки здесь либо стоят на высоких пирамидальных основаниях, либо группируют­ся на вершинах искусственных и естественных холмов с кру­тыми откосами — «акрополях». Наличие «акрополя» (или не­скольких) — характерная черта планировки почти всех крупных классических городов Центральной области майя (рис. 10).

 

Рис. 10. План центральной части Тикаля

1 — Храм I; 2 — Храм II; 3— Храм III; 4 — Храм IV; 5 — Храм V; 6 — Храм VI; 7 — Главная Площадь; 8— Площадь Семи Храмов; 9— Северный Акрополь; 10— Центральный Акрополь; 11 — Комплекс Пирамид-близнецов («Комплекс N»); 12 — «Комплекс Q»; 13 — «Комплекс R»; 14 — Храм в теотиуаканском стиле; 15 — Дамба Мендеса; 16—Дамба Моудсли; 17 — Дамба Малера; 18 — Водоем у дамбы; 19,— Храмовый водоем; 20 — Дворцовый водоем; 21 — Скрытый водоем

 

Жилые районы Тикаля распадаются на отдельные скопления и группы построек, общее число которых еще точно не установ­лено. Есть здесь и отдельные ритуально-административные зда­ния второстепенного (по сравнению с центром) значения. Оча­говый характер планировки Тикаля объясняется прежде всего изрезанным рельефом местности — наличием большого числа болотистых низин, оврагов и холмов. Здесь нет и не могло быть длинных прямых улиц. Основной связывающей единицей, во­круг которой группировались все жилые постройки, служил прямоугольный дворик, ориентированный, как правило, по стра­нам света. Общее число жилых построек в каждом таком мик­роансамбле обычно 2—5. Это дает все основания предполагать, что данная группа является археологическим отражением боль­шесемейного домохозяйства, состоящего из нескольких парных семей (отец — мать и их женатые дети и внуки). Несмотря на внешне беспорядочное расположение этих жилищ на местности, они, во-первых, имеют тенденцию увеличиваться в числе по мере приближения к центру, а во-вторых, ставились в подав­ляющем большинстве случаев лишь на сухих возвышенных ме­стах, облегчавших естественный дренаж в сезон дождей. Инди­видуальные жилища Тикаля, обычно группировавшиеся по 2—3—5 в пределах одного домохозяйства, концентрировались в более крупные территориальные объединения (от 17 до 33 до­мов), где отмечено также наличие небольшой «дворцового» (ад­министративного) типа нежилой постройки с ритуальными при­ношениями в тайниках и небольшого храма. Общая численность населения такой «группы» составляли, по-видимому, несколько сотен человек⁴⁵. Этот факт, а также присутствие локальной об­щественной постройки и храма напоминает небольшие «квар­тальные» деления (барриос, тлашилакалли) ацтекской столицы. Важно отметить, что в отличие от ряда других крупных горо­дов майя I тысячелетия н. э. (например, Алтар-де-Сакрифисьос, Вашактун), где налицо все признаки «кочующего» в пределах городских границ политико-административного центра (что свя­зано, вероятно, со сменой царских династий и строительством: в связи с этим новой резиденции и сопутствующих ей храмов), в Тикале основной центр всегда оставался неизменным — в райо­не Главной площади и прилегающих к ней участков (Северный и Центральный «акрополи» и др.)⁴⁶. Общий силуэт централь­ной части Тикаля определяли шесть больших башнеобразных храмов и несколько каменных дворцовых ансамблей. Под неко­торыми из этих храмов обнаружены пышные захоронения (храм 1, погребение 116) представителей правящей династии города. Судя по явной взаимосвязи комплекса храм—пирами­да — гробница (где гробница занимает главное место) и по не­которым этноисторическим данным, мы имеем здесь дело с за­упокойными храмами или с храмами царских предков⁴⁷.

Дворцы—многокомнатные, каменные (со ступенчатым сво­дом), одноэтажные и двухэтажные постройки, стоящие на вы­соких платформах-фундаментах и расположенные вокруг внут­ренних двориков. Другие типы архитектурных сооружений — жилые дома на низких каменных платформах, паровые бани, площадки для ритуальной игры в мяч, каменные широкие до­роги-дамбы, искусственные резервуары для воды и т. д.

Все основные архитектурные ансамбли центра города были связаны между собой высокими каменными дорогами-дамбами длиной до 1 км и шириной до 60 м. Были они предназначены для облегчения повседневного движения людей и грузов или только для торжественных ритуальных шествий от храма к хра­му — сказать пока трудно.

Информация о развитии ремесел в Тикале представлена до­статочно хорошо. Найдены остатки керамических мастерских, например изготовление терракотовых статуэток в группе 4G-1, бытовой и парадной посуды в группе 4Н-1. Мастерские по обработке обсидиановых и кремневых изделий открыты в группах 4F-1 и 4F-2. Исходя из изображений на фресках и росписях керамики, а также из скульптур л резьбы но дереву и нефриту можно предполагать наличие в городе профессиональных ремес­ленников по изготовлению вещей из перьев, ювелиров, столяров, резчиков по камню, скульпторов, художников и т. д.

Есть археологические доказательства существования в Тикале развитой торговли: в город в большом количестве ввозились извне, часто из отдаленных мест, соль, обсидиан, твердые поро­ды камня и предметы роскоши⁴⁸. Кстати, в гробницах знати нередко встречаются теотиуаканские привозные глиняные со­суды и изделия из теотиуаканского обсидиана. В городе отме­чены также в одном из районов несколько маленьких каменных храмов в чисто теотиуаканском архитектурном стиле (возмож­но, это говорит о наличии в городе квартала теотиуаканских торговцев или послов) ⁴⁹.

Анализ мотивов искусства, пышных гробниц под основания­ми храмов и дворцовых ансамблей в центральной части города ^группа А) позволяет предполагать существование здесь уже с 1 в. до н. э. династий наследственных обожествляемых правите­лей. На рельефах, стелах и росписях Тикаля эти правители за­печатлены в обычных для них сценах и занятиях; восшествие на престол, дворцовые аудиенции, победоносные войны с со­седними городами, ритуальные обряды и т. д.

В центре «Восточной площади», к западу от платформы 5 Е-1 обнаружен архитектурный комплекс, служивший, по мне­нию исследователей, главным рынком Тикаля; группы длинных и низких зданий вокруг большой прямоугольной площади⁵⁰.

Таким образом, в составе городского населения Тикаля были представлены правитель и светская аристократия, жречество, ре­месленники, торговцы, чиновники, писцы, воины и т. д. Однако большинство жителей Тикаля было, несомненно, земледельцами.

За последние 10 лет в наших представлениях о характере земледелия древних майя произошел решительный перелом. Если ранее считалось почти аксиомой, будто местные индейцы, как и теперь, питались чуть ли не одним маисом, а для его выращи­вания использовали исключительно подсечно-огневое земледе­лие, то сейчас картина заметно изменилась. В 1972 г. А. Си­менс и Д. Пьюлстон с помощью аэрофотосъемки впервые обна­ружили так называемые приподнятые поля (ridged-fields) вдоль р. Канделарии, штат Кампече, Мексика: это искусственно сделанные длинные и узкие земляные гряды (или платформы), окруженные каналами и затопляемые частично или полностью во время паводков водами реки. В целом они напоминают зна­менитые «плавучие сады» (чинампы) ацтеков и способны давать большие урожаи несколько раз в год, не теряя своего плодоро­дия⁵¹. Вскоре такие же «приподнятые поля» были найдены в Бе­лизе — вдоль рек Ондо и Нью, а также в Кинтана-Рoo (Мек­сика)⁵². С помощью воздушного радара остатки сотен древних каналов (и следы «приподнятых полей») в лесах Белиза и се­верной Гватемалы увидел археолог Ричард Адамс (США). На­земная проверка подтвердила наличие этих сложных систем⁵³. Самое интересное, что многие из указанных сооружений (кана­лы и «приподнятые поля») были привязаны не к рекам, а к болотистым низинам — «бахос», столь распространенным в этой зоне майя. Не остался без внимания и тот поразительный факт, что вблизи бахос часто находятся и руины майяских городов, включая такие крупные, как Тикаль. Это позволило предпола­гать, что не только долины рек, но и болота — бахос образовы­вали благоприятные экологические ниши для сооружения «при­поднятых полей»; тем самым объясняется и локализация вблизи них древних майяских поселений ⁵⁴.

В настоящее время ведется интенсивное изучение «гидравли­ческих» систем майя в бахос Тикаля, Накума и северного Бели­за (проект «Пуллтраузер свамп») ⁵⁵. В ходе указанных работ выявилось, что система «приподнятых полей» майя в данном ре­гионе была построена на периодических паводках (либо разливы рек, либо переполнение болот водой в сезон дождей), обновляв­ших почву⁵⁶. Система каналов, связанная с этими «полями», «выводила» лишнюю воду, сохраняя оставшуюся на нужном уровне. Каналы, видимо, служили и удобными путями для пере­возки сельскохозяйственной продукции с «полей» к поселениям на лодках и плотах. Этнографические и экспериментальные дан­ные показывают, что за один урожай (период созревания очень короткий) на «полях» такого типа можно получить 4 т сухого зерна маиса с 1 га, тогда как при обычном подсечно-огневом земледелии первый урожай и на лучших землях давал в Петене не более 1,5 т маиса⁵⁷.

Вся зона каналов, болотистых низин, рек, озер и «приподня­тых полей» создавала максимум благоприятных условий для жизни рыб, моллюсков, водоплавающей птицы, пресмыкающих­ся (включая ящериц, змей и крокодилов), которые заметно рас­ширяли пищевые ресурсы местных индейцев. Неудивительно, что эти сюжеты и темы оставили заметный след в искусстве и религии древних майя: частое изображение в иконографии I тысячелетия н. э. рыб, водяных лилий, черепах, улиток, кро­кодилов и т. д.⁵⁸

Что касается непосредственно Тикаля, то в ходе прокладки «просек» и изучения характера застройки в центре и на пери­ферии города Д. Пьюлстон установил, что в конце восточной «просеки» (на удалении 7—12 км от центра) наблюдается зна­чительная концентрация жилых построек: по его расчетам, там жило до 1406 человек на 1 кв. км земли. Но большая часть этого отрезка «просеки» проходила как раз по болотистой зоне — «бахо де Санта-фе». Подсечно-огневым земледелием за­ниматься здесь было нельзя. Остается предполагать наличие «приподнятых полей». Кстати, явственные их остатки обнаруже­ны к западу от Тикаля, за пределами западной 12-километровой «просеки»⁵⁹. По мнению специалистов, система «приподнятых полей» обеспечивала в среднем продуктами свыше 700 человек на 1 кв. км⁶⁰. Таким образом, растет число материалов и фак­тов, доказывающих, что именно местные индейцы были создате­лями «гидравлической» цивилизации⁶¹.

В Тикале после широких работ по расчистке руин от расти­тельности удалось нанести на карту около 16 кв. км в центре и вокруг него, что и позволило некоторым исследователям рас­сматривать эту территорию в качестве основной при определении границ города. Ситуация изменилась в 1965 г., когда лесную чашу в районе Тикаля прорезали четыре 12-километровые про­секи (500 м шириной), разбитые строго по странам света. Цель этого трудоемкого проекта состояла в том, чтобы определить сте­пень концентрации построек в центральной зоне города и на его периферии. И здесь неожиданно выяснилось, что в 4,5 км к се­веру и в 8 км к юго-востоку от центра Тикаля имеется полоса внешних оборонительных сооружений в виде валов и рвов. С этой находкой ученые вроде бы получили вполне осязаемые границы древнего города: на севере и юге — это линия укреплений, а на западе и востоке — естественные границы в виде обширных бо­лот (бахос). Неудивительно, что уже в 1970 г. один из авторов проекта в Тикале — У. Хевиленд — выступил с утверждением, что площадь города в момент его наивысшего расцвета (около 770 г. н. э.) составляла не менее 123 кв. км. Это именно та площадь, которая ограничена линией внешних укреплений⁶². Правда, другие исследователи доводят территорию, занимаемую Тикалем, до 163 кв. км⁶³.

На мой взгляд, здесь смешаны два разных понятия: сам го­род как таковой и его округа. Внешняя линия укреплений ог­раждала не Тикаль, а всю его земельную территорию вместе с населенной округой (девятью городками и селениями). Укреп­ления служили одновременно и четким пограничным знаком тикальских владений, и защитой от набегов врагов.

Какую же территорию занимал в таком случае собственно Тикаль? Очевидно, район наиболее интенсивной концентрации построек в Тикале — это зона вокруг центра города площадью примерно 8 кв. км. За ее пределами плотность застройки сразу уменьшается в несколько раз. Это и есть собственно Тикаль — столица довольно крупного города-государства. Остальные свыше 115 кв. км приходятся на его округу, включая и территорию зависимых городков и селений (рис. 11).

 

Рис. 11. Тикаль и его округа (план-схема)

1 — линия внешних укреплений; 2 — болота; 3 — малые центры; 4 — Тикаль

 

На площади 16 кв. км «центральной зоны» Тикаля имеется до 3 тыс. построек разного назначения и величины. Примерно 300 из них (т. е. 10%) составляют здания дворцового типа и храмы, сразу же исключенные из дальнейших расчетов. Остав­шиеся 2700 зданий небольших размеров представляют собой, видимо, жилые дома разных групп городского населения. Однако при интенсивных раскопках 117 таких построек выяснилось, что не все они были домами; до 16% общего их числа прихо­дится на всякого рода вспомогательные и нежилые здания: кух­ни, кладовые, бани, семейные святилища и т. д. Исключив из 2700 построек 16% на эту категорию, мы получим 2200 «чистых» жилищ на площади 16 кв. км. В действительности же эта пло­щадь будет значительно меньше, так как примерно 25—30% всей территории Тикаля приходится на долю необитаемых болотистых низин и оврагов.

Раскопки, шурфовка и сбор подъемного материала на значи­тельной части этих 2200 построек позволили У. Хевиленду пред­положить, что все они были обитаемы к 770 г. н. э. Автор на основе современных этнографических наблюдений за юкатански­ми майя взял цифру 5,6 человека на 1 семью (1 дом) для своих расчетов по древнему 1икалю. В итоге получилась цифра в 10—11 тыс. человек для «центральной зоны» в 16 кв. км. Для всей же территории города (120—163 кв. км) он предполагает исходя из тех же принципов численность населения в 45 тыс. человек. По данным У. Хевиленда, средняя плотность населения в «центральной зоне» Тикаля (63 кв. км) составляла в сред­нем 600-700 человек на 1 кв. км, а в «периферийной зоне» (60 кв. км) — не более 100 человек на 1 кв. км⁶⁴.

На мой взгляд, цифра 5,6 человека на одну семью несколько занижена. Исходя из данных крупнейшего мексиканского этно­графа А. Вильи Рохаса (6,3 человека на одну семью майя) я предлагаю округленную цифру — 6 человек. Это дало бы 13 200 жителей для зоны в 16 кв. км при условии ее равномер­ной застройки. Но, как мы знаем, застройкой была занята да­леко не вся эта площадь (25—30% ее приходится на необитае­мые болотистые низины — бахос), и, следовательно, фактиче­ская плотность будет еще выше (до 1100 человек на 1 кв. км). Далее, собственно Тикаль занимает не 16, а только до 8 кв. км, остальное же — его округа. Исходя из средней плотности 1100 че­ловек на 1 кв. км. мы получим, таким образом, для городской зоны Тикаля население в среднем до 8800 человек. Сюда же нужно добавить обитателей дворцов, чиновников, воинов, жрецов и их слуг, живших в ритуально-административном центре (рис. 12).

 

Рис. 12. Основные типы жилых построек — домохозяйств майя в классиче­ский период (города северной Гватемалы)

1 — пирамиды; 2 — площади; 3 — сеноты

 

Таким образом, для собственно Тикаля наши подсчеты в це­лом составят 11,5—12 тыс. человек. Эта цифра вполне отвечает средней численности древнейших городов Месопотамии (Ур, Хафадж) и полностью совпадает с данными по Майяпану — горо­ду юкатанских майя XIII—XV вв., описанному в письменных источниках и раскопанному. Перед нами — типичный город-го­сударство, или «ном»: столица и ее населенная округа с девятью селениями, включая городки типа Волантун и Эль-Энканто, имевшие каменную архитектуру и резные стелы. Строить пред­положения о более крупном государственном объединении и даже «империи» во главе с Тикалем без прочтения иероглифи­ческих текстов, найденных в городе, пока явно преждевременно.

Что касается формы правления в Тикале, то недавно К. Ког­гинс (США) высказала интересную догадку о наличии дуаль­ной системы верховной власти в городе (т. е. двух равных со­правителей), что сближает Тикаль не только с горными майя, но с ацтеками и теотиуаканцами ⁶⁵.

Приведенные факты свидетельствуют о полном совпадении основных городских функций, осуществлявшихся Теотиуаканом и Тикалем: политико-административной, религиозной и хо­зяйственной (торгово-ремесленной и т.д.). Сходной (несмотря на различие в частностях, объясняемое различиями в экологиче­ском окружении) была и экономическая база обоих городов — интенсивное, «гидравлическое» земледелие разных типов, соче­тавшееся у майя (там, где это было выгодно) с подсечно-огневым. Близки и некоторые морфологические признаки: в плани­ровке — наличие ритуально-административного ядра и района компактной жилой застройки вокруг него и более аморфной периферии; квартальное и четырехчленное (четыре «района», или «больших квартала») деление городов, находившее (как в Теотиуакане и Теночтитлане) и не находившее (как у юкатан­ских майя XIII—XV вв.—Майяпан, Ицамканак, Тайясаль) прямого отражения в реальной планировке; в основных типах архитектуры — храм, дворец, жилые постройки и т. д. Налицо сходство в социальной структуре, если исходить из типов и про­странственного размещения жилых построек: большая патрилинейная семья — группа больших родственных семей (часто рав­ная «линиджу») — территориальная община-квартал (баррио) — город-государство.

Вместе с тем нельзя не обратить внимания и на некоторые различия между этими городами. Тикаль отличается более аморф­ной и разбросанной жилой застройкой; вместо теотиуаканских крупных блоков-компаундов там представлена меньшая едини­ца — «патиогруппа» (несколько жилых построек большесемей­ной общины, разбитых вокруг внутреннего дворика). Теотиуа­кан имеет более развитое ремесло (судя по количеству и спе­циализации мастерских). Наконец, у этого города-гиганта шире сфера культурного, экономического (торговля и т. д.) и, видимо, политического влияния на соседние и даже довольно далекие .области Мезоамерики.

---

1. Evans I. G. An introduction to environmental archaeology. N. Y., 1978; Har­desty D. Ecological anthropology. N. Y., 1977; Joeliim M. A. Breaking down the system: recent ecological approaches in archaeology 11 Advances in ar­chaeological method and theory. N. Y., 1979. V. 2. P. 77—119.
2. McAdams R. C., Nissen H. I. The Uruk countryside: the natural setting of urban societies. Chicago, 1972; McAdams R. C. The heartland of cities. Chi­cago, 1981; The valley of Mexico/Ed. E. R. Wolf. Albuquerque, 1976.
3. Settlement archaeology / Ed. К. C. Chand. Palo Alto, 1968.
4. Sanders W. Т., Parsons J. R., Santley R. S. The Basin of Mexico: ecologi­cal processes in the evolution of a civilization. N. Y., 1979.
5. Millon R. Urbanization at Teotihuacan, Mexico. Austin, 1973. V. 1: The Teotihuacan map, Pt 1.
6. Bernal I. Teotihuacan. Mexico, 1963.
7. Haviland W. A. Tikal, Guatemala and mesoamerican urbanism / World ar­chaeology. L., 1970. V. 2. P. 186—198.
8. Blanton R. E. Monte Alban: settlement patterns at the ancient Zapotec ca­pital. N. Y„ 1978.
9. Marcus J. On the nature of the mesoamerican city // Prehistoric settlement patterns: Essays in honor of G. R. Willey/Ed. E. Z. Vogt, R. M. Leventlial. Cambridge (Mass.), 1983. P. 214.
10. Blanton R. E. The rise of cities // Supplement to the handbook of Middle American Indians/Ed. J. A. Sabloff. Austin, 1981. V. 1. P. 393-394.
11. Bernal I. The effect of settlement pattern studies on the archaeology of Central Mexico 11 Prehistoric settlement patterns. P. 398.
12. В известной мере эту лакуну заполняют две полезные обобщающие статьи: Marcus 1. On the nature… и Blanton R. E. Anthropological studies of cities / Annual review of anthropology. Palo Alto, 1976. V. 5. P. 249-264.
13. The valley of Mexico / Ed. E. R. Wolf; Sanders W. Т., Parsons J. R. Sant­ley R. S. The Basin of Mexico.
14. Willey G.R. Recent researches and perspectives in mesoamerican archaeolo­gy И Supplement to the handbook… P. 12; Bray W. Rev.: The valley of Me­xico/Ed. E. R. Wolf//Amer. Antiquity. 1978. V. 43, N 1. P. 127.
15. 1⁵ Bray W. From village to city in Mesoamerica//The origins of civilization/ Ed. P. R. Morrey. Oxford, 1979. P. 82-84.
16. Parsons J. R. Teotihuacan, Mexico and its impact on regional demography // Science. 1968. Y. 162. P. 872-877.
17. Bray W. From village… P. 84.
18. Hardoy J. Pre-Columbian cities N. Y., 1973. P. 53.
19. Adams R. E. W. Prehistoric Mesoamerica. Toronto, 1977. P. 193—194.
20. Millon R. The study of urbanism at Teotihuacan, Mexico//Mesoamerican archaeology: New approaches / Ed. N. Hammond. Austin, 1974. P. 347.
21. Willey G. R. Recent researches… P. 12.
22. Кочакова H. В. Города-государства йорубов. М., 1968.
23. Willey G. R. Recent researches… P. 13.
24. Ibid.
25. Bray W. From village… P. 98.
26. Millon R. The study of urbanism… P. 348—352.
27. Willey G. R. Recent researches… P. 13.
28. Millon R. Urbanization at Teotihuacan… V. 1.
29. Coe M. D. The chinampas of Mexico//Sci. Amer. 1964. V. 211, N 1. P. 96-
30. Ibid.
31. Bray W. Rev. P. 127.
32. Sanders W. Т., Santley R. S. A tale of three cities: energetics and urbani­zation in pre-hispanic Central Mexico // Prehistoric settlement patterns. P. 243 -246.
33. Litvak King J. Cihuatlan у Tepecoacuilco: provincias tributaries de Mexico en el siglo XVI. Mexico, 1971.
34. Sanders W. Т., Santley R. S. A tale… P. 246—247.
35. Ibid. P. 248. Tab. 11.3.
36. Ibid. P. 250-253. Tab. 11.4.
37. Ibid. P. 287.
38. Willey G. R. Recent researches… P. 14.
39. Ibid.
40. Marcus J. On the nature… P. 228.
41. Bray W. Landscape with figures: settlement patterns, locational models and politics in Mesoamerica//Prehistoric settlement patterns. P. 176—177.
42. Coe M. D. Social typology and tropical forest civilizations//Comp. Stud. Soc. Hist. 1961. V. IV, N 1. P. 67; Meggers B. Environmental limitations to the development of culture // Amer. Anthropol. 1954. V. 56, N 5.
43. Sanders W. T. The cultural ecology of the Lowland Maya: a reevaluation //’ The classic Maya collapse/Ed. T. P. Culbert Albuquerque, 1973. P. 326- 365.
44. Bray W. Land-use, settlement pattern and politics in prehispanic Middle America: a review // Man, settlement and urbanism. L., 1972. P. 909.
45. Haviland W. A. Tikal, Guatemala…
46. Гуляев В. И. Города-государства майя. М., 1979. С. 105—107.
47. Гуляев В. И. Культ предков у древних майя//Религии мира. М., 1984. С. 72-75.
48. Haviland W. A. Maya settlement pattern: a critic review//Middle Amer. Res. Inst. Publ. 1970. N 26. P. 35.     .
49. Coe W. R. Tikal: ten years of study of a Maya ruin in the Lowlands of Guatemala // Expedition. 1965. V. 8, N 1. P. 40.
50. Coe W. R. Tikal, Guatemala: Guia de las antiguas rulnas Mayas. Philadel­phia, 1971. P. 73.
51. Siemens A. H., Puleston D. E. Ridged-fields and associated features m Southern Campeche: new perspectives on the Lowland Maya 11 Amer. Anti­quity. 1972. V. 37, N 2.
52. Vogt Е. Z. Some new themes in settlement pattern research//Prehistoric settlement patterns. P. 4-5.
53. Adams R E. W Swamps, canals and locations ot ancient Maya cities//An­tiquity. 1980. V. 54, N 212. P. 206 — 214.
54. Ibid
55. Turner B. L., Harrison P. D. Pulltrouser swamp: Ancient Maya habitat, ag­riculture and settlement in Northern Belize. Austin, 1983
56. Vogt E. Z. Some new themes… P. 6
57. Ibid
58. Puleston D. E. The art and archaeology of hydraulic agriculture in the Maya Lowlands//Maya archaeology and ethnohistory/Ed. N. Hammond, G.R. Willey. Austin, 1979.
59. Dahlin В. H. Preliminary investigations of agronomic potentials in «bajos» adjacent to Tikal (Peten, Guatemala) // Actes du XLII-e Congres Interna­tional des Americanistes. P., 1979. V. VIII. P. 308—309.
60. Dahlin В. H. Op. cit. P. 309.
61. Denevan W. M. Hydraulic agriculture in american tropics: forms, measu­res and recent research//Maya subsistence: Studies in memory of D. E. Pu­leston/Ed. К. V. Flannery. N. Y., 1982. P. 198.
62. Haviland W. A. Tikal, Guatemala… P. 190.
63. Coe W. R. Tikal, Guatemala. P. 107.
64. Haviland W. A. Tikal, Guatemala… P. 190-196.
65. Coggins C. A new order and role of the calendar//Maya archaeology and ethnology / Ed. N. Hammond, G. R. Willey. Austin, 1976. P. 43—46.